Для этого маркиз Бринэйр знал только два способа: ярость и вино.

* * *

Когда Патрик добрался до места встречи с Хирамом, первые солнечные лучи уже развеяли спасительный туман.

Лошади стояли, привязанные к дереву в чаще леса, в стороне от дороги. Хирама нигде не было видно, но Патрик знал, где его искать. Несмотря на свой огромный рост, Хирам был очень ловок и умел лазить по деревьям, как кот. Правда, ему не всегда удавалось найти ветку, которая бы его выдержала.

Именно так Патрик и Хирам встретились в первый раз. Хирам свалился на него, и в результате они оба чуть не сломали себе шеи. После того как они выяснили, что никто из них не пострадал, а Хирам узнал, что Патрик — его новый командир, Хирам принес свои извинения.

Патрик в ответ только улыбнулся и спросил:

— Как же ты, такой огромный, ухитрился забраться так высоко?

— Ну, знаешь, — объяснил Хирам, — на это у меня ушло чуть больше времени, чем на спуск вниз.

С этого момента Хирам добровольно принял на себя обязанность прикрывать Патрика в бою.

Бегло оглядев густые ветви деревьев, переплетающиеся над головой, Патрик опустил Марсали на траву и встал рядом с ней на колени. Глаза девушки были все еще закрыты, она ровно дышала. Но она казалась такой холодной. Ее била дрожь.

— Хирам! — позвал Патрик.

В ответ послышался треск ломающихся веток и звук падения тяжелого предмета.

— Ты меня не видел?

— Нет, — ответил Патрик. — Ты сидел там, как птичка.

Хирам хмыкнул:

— Врешь.

— Ладно, как очень большая птица.

— Скорее как медведь, — поправил его Хирам, присаживаясь на корточки рядом с Патриком и глядя на Марсали. — Девушка без сознания?

— Она боялась, что, если поедет со мной, будет только хуже для наших кланов и для меня.

— Она рассердится, когда придет в себя.

— Это точно, — тяжело вздохнул Патрик. — Но сейчас для меня важнее другое: ее нужно согреть.

Хирам достал запасной плед, который они захватили с собой для Марсали. Патрик укутал в него девушку и передал ее Хираму. Затем, открыв спорран, он убедился, что оба зверька все еще мирно спят. Марсали никогда не простила бы ему, если бы он причинил вред ее любимцам, как если бы он причинил вред кому-нибудь из ее семьи.

С грустью думая о том, какой трудный путь ему пришлось выбрать и на каком тонком волоске висит его счастье, Патрик сел на коня. Хирам передал ему Марсали, и он усадил девушку в седло перед собой.

Неожиданно у Патрика стало легко на душе. Его любовь, его будущая жена была рядом. Она всегда будет рядом с ним, и они будут счастливы. Осталось убедить в этом Марсали. Но она любит, и она поймет. Нельзя допустить, чтобы два упрямых старика решали их судьбу и распоряжались их будущим.

Ожидая, когда Хирам сядет на коня, Патрик с сожалением смотрел на лошадь, приготовленную для Марсали. Теперь им придется вести ее в поводу. Но не следует тратить силы на сожаления. Что сделано, то сделано.

Патрик пришпорил коня, Хирам поскакал за ним. Ночь кончилась, на востоке занималась заря. Им следовало спешить. Они все еще на земле Ганнов, и им предстоит долгая дорога.

— С ней будут обращаться как с почетной гостьей, — процедил Патрик сквозь стиснутые зубы.

— Я все еще маркиз Бринэйр и вождь своего клана, — ответил отец. — Я сам отведу ей комнату. Я прикажу поместить ее в башне. Она обыкновенная заложница.

— Марсали — высокородная леди. Я обручен с ней. С ней будут обращаться в соответствии с ее положением.

— Ты осмеливаешься указывать мне?

— Нет. Я просто сообщаю, как я буду поступать.

— Здесь я принимаю решения. И все люди этого клана сделают то, что я им прикажу. Патрик тихо, но твердо сказал:

— Ты уверен, отец? Им так же не нравится война с Ганнами, как и мне. Ты действительно хотел бы проверить это?

Лицо Патрика оставалось спокойным, а взгляд — уверенным.

Старый маркиз, сидящий в своем кресле с прямой спинкой, казался сыну чужим, незнакомым человеком. Отец всегда был ему чужим, но сейчас даже его внешность изменилась до неузнаваемости. Немощное тело, седые волосы, мрачный вид и трясущиеся руки — все это делало маркиза совсем другим человеком. Незнакомы Патрику были и гримасы боли, постоянно искажавшие его лицо, и непрерывное пьянство отца. Но больше всего поразила сына его неуверенность. Прежний маркиз Бринэйр отличался железной волей и никогда не уступал своих позиций.

— Отец?

Маркиз отмахнулся от сына, словно обсуждаемое дело его вовсе не интересовало и ему было жаль тратить время на такую ерунду. Но Патрик чувствовал, что это не так: это просто поза, позволяющая отцу сохранить лицо.

— Ладно, — наконец сказал маркиз Бринэйр равнодушным тоном. — Но пусть ее как следует охраняют.

Стараясь не показать, как глубоко его потрясла неожиданно легкая победа, Патрик продолжал:

— Она будет есть вместе с нами, и все будут обращаться с ней вежливо и сердечно. Все, — подчеркнул он.

— Ты собираешься диктовать мне, как себя вести? Отец в бешенстве подскочил в своем кресле, его лицо покраснело от гнева.

— Да, — спокойно ответил Патрик. — Я привез ее сюда, чтобы прекратить бессмысленную вражду и остановить братоубийство, а не для того, чтобы подлить масла в огонь. Ты понимаешь, что Ганны подадут прошение королю и потребуют, чтобы нас объявили вне закона. Я смогу оправдать похищение высокородной леди, только если заявлю, что она моя невеста. Нам не простят захват такой заложницы. Дни, когда такое могло сойти с рук, давно миновали.

Отец нахмурился еще сильнее.

— Они украли наш скот.

— Они считают, что мы украли их скот, сожгли их фермы, убили и ранили людей.

— Ты прекрасно знаешь, что это ложь, они все это выдумали, чтобы объявить нас виновной стороной.

— Нет, отец, ты ошибаешься.

— Черт побери! На чьей ты стороне, Патрик?

— На стороне разума, — ответил Патрик. — В этой истории замешан кто-то еще. Я готов биться об заклад на все, что имею. На Ганнов было совершено жестокое нападение. Я сам видел их раненых.

— А как ты проник в крепость, Патрик?

Отец с любопытством посмотрел на сына, склонив голову набок, как петух, рассматривающий найденное зерно. Жестокие огоньки загорелись в глазах маркиза.

— Ты сможешь провести туда других?

Патрик нахмурился. Отец, как всегда, слышал только то, что хотел услышать.

— Уверен, сейчас Гэвин уже обнаружил мой путь и приказал его заделать, — ответил он сухо.

Отец был разочарован, но в следующее мгновение на его лице отразилась злобная радость.

— Представляю себе их лица, когда они узнали, что ты побывал ночью в их «неприступной» крепости.

— Я не получил удовольствия от того, что перехитрил их, — сказал Патрик искренне. — Дональд Ганн был очень добр ко мне, когда я был ребенком.

— Он подсунул мне в жены эту негодяйку, — заорал отец. — А потом опозорил меня на всю Шотландию.

Патрик переждал, пока вспышка гнева погаснет, залитая вином, и спокойно спросил:

— А что на самом деле произошло, отец? Я не могу поверить, что Маргарет изменила тебе.

Маркиз отвел глаза в сторону.

— У меня были неопровержимые доказательства.

— Но этих доказательств оказалось недостаточно для парламента?

— Оба свидетеля исчезли, но перед тем я сам с ними разговаривал. Я знал, что Маргарет ездила верхом, одна, каждый день. Эти двое сказали, что она встречалась с мужчиной в заброшенной хижине, в северном лесу.

— Они описали тебе этого мужчину?

— Да, но это описание подошло бы многим.

— Это не мог быть Эдвард Синклер?

Отец посмотрел на него с интересом.

— Нет, это был не он. У Синклера светлые волосы, как у немногих в наших краях, а у того, другого, волосы были темными.

— А почему ты поверил этим людям? Что сказала Маргарет? Она подтвердила их слова?

— Нет, — проворчал маркиз. — Но она ничего не отрицала.