Осознав никчемность оружия, люди накинулись на демона скопом, готовые рвать на части, зубами отвоевывая у неизбежного рока собственные жизни.

Забрызганные кровью окна дробили на части свет, проникающий со двора. И люди, с ярким чередованием светотени казались лишенными целостности. В отличие от залитого золотистым сиянием демона. Крылья распахнулись, задевая концами бревенчатые стены. Демон раскрыл объятия, как добрый отец принимая заблудших детей под свое крыло. Только вихрящаяся у его ног воронка мешала людям приблизиться. Зацепила черноволосого парня, судорожно цепляющегося за край обломанной доски, поволокла, потащила. Раскрутила, вывернула наизнанку, заливая пол дымящейся густой кровью.

Нестерпимо долго, на одной ноте визжал огромный мужик, так и не выпустивший из рук кривой заточенной сабли. И кромсал, кромсал в общем водовороте тела товарищей. Ломались кости, со скрежетом гнулось железо. Живой круг из людей понесся поверху. Визжащий, изрыгающий проклятья, мольбы, стоны — он скоро стих.

Как прелюдия перед дождем, тихим шорохом наполнился сарай. Дождь и пошел вскоре. Кровавые капли срывались вниз, с шипением прожигая доски. Круг из останков человеческих тел обрушился вниз — и содрогнулся сарай, принимая невиданную жертву.

В центре круга стоял демон, бережно расправив крылья. Хрупкие руки, перетянутые узлами мышц, прижимали к груди тяжелый, густой воздух.

Стоны затухали. Сарай, заполненный телами, погрузился в темноту — предвестницу близкой ночи. Демон застыл посреди кровавого мрака — широко открытые крылья касались стен.

— Прошу… милости прошу…

По полу, ощетинившемуся вывороченными из досок гвоздями, скользя в лужах собственной и чужой крови, полз парень. Худые руки тянулись в последней мольбе.

Демон не ведал пощады. Он приблизился к парню. Васильковые глаза лучились грядущим откровением. Сильные руки на миг чувственно прижали темноволосую склоненную голову к бедру, чтобы в следующий миг свернуть шею.

Распахнутые двери выпустили демона на свободу. Отдавшись порывам ветра, он купался в лучах заходящего Гелиона. Крылатая тень накрыла сарай. Демон поднимался все выше. Испуганная небесная твердь как выкуп поспешно бросила к ногам парящего демона и хутор, окруженный частоколом, и поля, внимающие ветру, и блестящую речную гладь, чистым лезвием вспоровшую пространство между двумя холмами.

На разбойничьем хуторе установилась тишина, изредка нарушаемая тревожным ржанием коней и пронзительным лаем собак. В тех звуках, что принесла с собой ночь, не было ничего из того, что указывало бы на присутствие людей.

Роксана ошибалась, полагая, что сможет передохнуть, как только выйдет из комнаты. В сенях ее встретило то же кровавое месиво. Она стрелой вылетела из дома, с грохотом закрыв за собой дверь. Некоторое время стояла, вдыхая полной грудью свежий воздух.

Было темно. На небе зажигались первые звезды. Никакая сила не заставила бы девушку вернуться в этот дом за огнем. На фоне звездного неба угадывалась темнота соседнего сруба. С трудом Роксана отыскала дорогу — так и шла, выставив перед собой руки, пока не уперлась в стену.

Девушка ожидала чего угодно, но в соседнем доме ее встретила тишина. В открытой печи еще тлели угли. На подоконнике — долго искать не пришлось — обнаружился ночной фонарь. Ничего не стоило выудить свечу из-под стеклянного колпака и запалить от углей.

Их было двое. Огромный человек лежал на спине, задрав к потолку черную бороду. И парень, так и не сумевший подняться с лавки в углу, стеклянно таращился на свет свечи.

Роксана замерла, вытянув руку с фонарем. Ей показалось, что мертвецы выжидали, заманивая ее вглубь комнаты, чтобы тотчас наброситься, разрывая на куски. Время шло, но в ночную тишину врывался лишь далекий лай собак. Тогда осторожно, боясь потревожить покойников, девушка вышла из дома.

Горящий фонарь давал мало света. В скудном освещении заметна была каменистая дорога, залитая черной кровью, оружие, отброшенное в сторону. И трупы, трупы. По памяти отыскивая дорогу на площадь, Роксана рассудила, что Леон нуждается в ее помощи больше нежели кочевник. Если довелось ему выжить.

Ветер раскачивал тело Леона. Заунывный скрип, нескончаемо долгий, тревожил душу. Черное, опухшее лицо напугало Роксану. С болью в сердце она решила, что ему понадобится ее помощь, но в другом качестве — в качестве могильщика. Перевернутая лавка нашлась неподалеку — без особых усилий девушка подтянула ее к перекладине. За ножом также дело не стало: у стены, безучастно наблюдая за происходящим, лежал человек. Его рука, еще хранящая тепло тела, сжимала нож.

Перерезая пропитанную влагой веревку, Роксана готовилась к тому, что будет нелегко. Но когда тяжесть освобожденного тела потащила ее на землю, кружок света от фонаря завертелся перед глазами. Только слабый стон Леона придал девушке сил. Сжав до боли зубы, она положила парня на землю. Тут трясущиеся ноги подкосились и Роксана села на лавку, мысленно благодаря ее за то, что не подвела. Кто знает, суждено ли было подняться после такого падения?

На площадь выходили двери нескольких домов. На счастье Роксаны первый же осмотренный дом избавил ее от необходимости лицезреть следы кровавого побоища. Пусть сруб был маленьким, зато имелись две комнаты с лавками, да большая печь, с заготовленными дровами.

Было далеко за полночь, когда Роксана перетащила туда неподвижное тело Леона. Омыла водой раны и ожоги на ногах. После перевязала пущенной на полосы небеленой рубахой, которую обнаружила в полупустом сундуке. Там же нашла для себя и мужские штаны — бесконечно далекие от тех кожаных, однако по праву заслужившие возглас радости, больше напоминающий шипение змеи, которой наступили на хвост. Кроме того, на дне лежало войлочное одеяло — судя по всему отслужившее свой век еще в предвоенное время. Заставив Леона проглотить полчашки воды, девушка успокоилась — он пил, а значит оставалась надежда на то, что здоровое тело справится с болячками.

Леон тихо стонал, когда Роксана оставила его. Сжимая в руке фонарь, она поплелась к кочевнику. Жалобно ржали оставленные без присмотра лошади, далеко разносился лай собак — и ни стона, ни крика, ни вздоха.

Девушка шла, от усталости еле переставляя ноги. Перед глазами дрожал круг света, а тупая боль, засевшая в голове, смыкала тяжелые веки.

Она нашла кочевника там же, где оставила — на ворохе соломы. Ей показалось, что за все время он ни разу не повернулся.

Ханаан-дэй тихо дышал. Девушка долго сидела перед ним на коленях, пытаясь представить себе, как она будет его отсюда вытаскивать. Однако самым худшим выходом, ей виделась возможность оставить его здесь, в сыром подвале, до утра. Как назло, все мысли вертелись вокруг одной — всепоглощающего желания спать. Наверное, в конце концов она так бы и сделала, но кочевник сам помог ей. Будто почуяв ее состояние, он вдруг открыл глаза. Мутный, ничего не выражающий взгляд блуждал по стенам.

— Надо выбираться, — тихо сказала она прямо в черную муть.

Сказала просто так, уж конечно не надеясь на ответ. Но он ответил — медленно кивнул головой и приподнялся. Не веря своему счастью, Роксана с готовностью подставила плечо и — о чудо! — кочевник облокотился на него. Всей тяжестью. Она сдавленно охнула. Широко расставив ноги, немного постояла, привыкая к весу его тела. С тоской посмотрела на близкую и такую далекую лестницу, потом сделала первый шаг.

Для нее осталось тайной, как они умудрились выбраться из подвала. Пять раз у нее обрывалось сердце — по числу ступенек — и падение казалось неизбежным и каждый раз кочевник вдруг поднимал голову и делал очередной шаг, прочно утверждаясь на лестнице.

В доме тоже был труп. Он лежал в сенях, у входной двери, в луже застывшей крови. Но даже находись он в комнате, Роксана не стала бы возражать. Стоило враз потерявшему силы кочевнику рухнуть на спальную лавку, накрытую периной, девушка только и успела, что примоститься рядом…