Я сидела, закрыв глаза и внимая голосу барда. И перед моим внутренним взором вставали картины разграбленных домов и пылающих крепостей, мертвые воины, рыдающие женщины и осиротевшие дети… веры пели о себе, и я сама не заметила, как из глаз побежали слезы.

Брейнор осторожно обнял меня, прижимая к твердому телу. Я почувствовала, как чуткие мужские пальцы нежно собирают соленую влагу с моих щек. Этот нехитрый жест был настолько пронизан трогательной лаской, что я не выдержала и спрятала лицо у него на груди, ощущая знакомый запах, ставший за последние дни практически родным. Сбоку раздалось недовольное шипение Мийры, которая все еще рассчитывала на страстную ночь в объятиях альфы.

Немного позднее к нам приблизилась Арлет, собираясь забрать меня ночевать в дом своей семьи, но Брейн только сильнее стиснул меня, не собираясь никуда отпускать.

— Нир Брейнор, — растерялась львица, — но эльфийский этикет запрещает юной ниэре оставаться в доме неженатого мужчины!

— Здесь эльфийские правила не действуют! — жестко заявил мой лев, и я почувствовала, как напряглись его руки. — Я обещал ниэре Элении покровительство и намерен выполнить свое обещание в полной мере.

— Нет, ты не сделаешь этого, Брейн! — взвилась Мийра. — Эта ночь только моя, отправь эльфийку с Арлет!

— Нир Брейнор, — с нажимом поправил мужчина. — Не забывай, самка, что я все еще твой альфа.

Она в ярости обнажила отросшие клыки, но переборола себя и смолчала, а Арлет только растеряно хлопала глазами, пока ее не увел пьяно хихикающий Деррин. Похоже, что встреча с друзьями закончилась для него банальным возлиянием.

Я лежала на груди Брейна, стараясь не вдыхать его запах. Он заглянул мне в глаза, ища там что-то, известное только ему. Потом коснулся губ невесомым поцелуем и печально сказал:

— Не бойся, в моем доме тебе ничего не угрожает. Я дал слово и не нарушу его, но ты не можешь запретить мне надеяться. Я чувствую, что ты нуждаешься в мужчине и однажды поймешь это сама. И когда это произойдет, я буду рядом.

А ночью мне приснился странный сон. Будто бы я вновь оказалась в том лесу, где Деус снял заклятие с Арлет. Я стояла у ручья, спиной к тропинке, и собиралась искупаться.

Одна за другой падали на землю детали моего эльфийского туалета и вот, когда я осталась совершенно обнаженной и собиралась уже ступить в холодную воду, чье-то горячее тело внезапно прижалось к моей спине, а напрягшиеся груди накрыли мужские ладони — темные как ночь, с длинными изящными пальцами. Мой таинственный незнакомец что-то страстно шептал мне на ушко, и завитки волос на затылке шевелило его дыхание. Я почувствовала, как он прикоснулся губами к моей шее, прокладывая дорожку из поцелуев, невесомых, как крылья бабочки, спустился ниже, лаская лопатки и спину нежными покусываниями, перемежая их с легкими касаниями языка, все ниже и ниже, пока не замер, уткнувшись губами в ямку на ягодице… Я слышала его тяжёлое дыхание, чувствовала его страсть, но не видела лица. И все же во сне я узнала его.

Это был тот неизвестный, что следил за мной на первом привале. Он пришел ко мне в царстве снов, чтобы заявить свои права, и откуда-то я знала, что сновидения — его вотчина, где он полноправный хозяин и все, что сейчас со мной происходит, вовсе не эротический сон, а магическое наваждение, но мне было уже все равно.

Я застыла, как натянутая струна, в его объятиях. Где-то в глубине моего естества зародилась странная дрожь, которая все росла и росла, сладкими волнами омывая все тело, заставляя выгибаться в темных руках, плавиться под поцелуями невидимых губ.

Мое дыхание сбилось, срываясь на жалобный стон. Это было невероятно, я горела, как в огне, от охвативших меня ощущений. И когда готова была уже попросить о большем, внезапно все прекратилось! Он исчез, оставив меня в одиночестве изнывать от возбуждения.

Я в отчаянии застонала, сжимая зубы и пытаясь унять волну разочарования. Мой неведомый любовник бросил меня, но в воздухе остался звенеть его тихий довольный смех.

Разбудил меня нечеловеческий рев, сотрясший дом Брейна от крыши до самого основания. Подскочив на кровати, я несколько мгновений таращилась в темноту и пыталась сообразить, где я и что со мной.

Прозвучал второй рев, на этот раз на улице, и тут же раздался грохот входной двери. Я подбежала к окну и выглянула наружу. На улице еще царила ночь, но в свете трех лун я увидела, как с крыльца слетает Брейн, на ходу сбрасывая с себя одежду и перекидываясь: вот мелькнуло его сильное, тренированное тело, покрытое бронзовым загаром, мгновение золотистого сияние — и уже передо мной громадный черный лев.

Двумя гигантскими прыжками он пересек открытое пространство и со всего размаха врезался в ствол векового дуба, росшего почти у самой изгороди.

Я видела, как разбушевавшийся хищник набросился на дерево, точно это был его злейший враг! С диким ревом он вонзил в него клыки, почти до самого основания, словно рассчитывал одним махом перекусить ствол, который не смогли бы обхватить и пятеро дюжих мужчин. Его острые когти оставляли на темной коре длинные светлые полосы, в ярости кромсая ни в чем не повинное дерево.

Я не на шутку испугалась. Что это? Он сошел с ума? И я в одном доме с буйно помешанным? Я уже хотела бежать из дома и звать на помощь, но тут какое-то движение привлекло мой взгляд.

С той стороны забора, соблазнительно мурча и выгибая спину, кралась знакомая песочная львица. Одним прыжком она перемахнула через невысокую изгородь и грациозно приземлилась перед черным львом на все четыре лапы. Он встретил ее предостерегающим рычаньем, но она лишь призывно мурлыкнула и теперь ползла к нему, буквально распластавшись по земле и издавая жалобное мяуканье.

Хищник зарычал, ударом лапы перекинул ее на спину, словно собираясь разорвать, навис над ней темной громадой, но она даже не пыталась сопротивляться. Наоборот, знакомое золотистое сияние окутало ее — и вот уже под черным зверем лежит обнаженное женское тело. Тонкие руки и ноги без боязни оплетают моего льва, зарываясь в антрацитовый мех, будто лианы. Я слышу его рычание, но в нем, скорее, недоумение, чем злость…

Я отшатнулась от окна. Не хочу этого видеть. Не хочу!

Кинулась обратно в кровать, натянула на голову одеяло, заткнула уши. Повторяла про себя, словно мантру: плевать! плевать! на все плевать!

Но больно… Почему так больно? Почему слезы стоят комком, и от тоски перехватывает дыхание? Он мне никто, я же его совсем не знаю… и знать не хочу! Все это не мое, это эльфийская магия бродит во мне, вынуждая испытывать чуждые мне эмоции и чувства! Пусть Брейн делает, что хочет и с кем хочет, а у меня другой путь, все равно нам не быть вместе. И вообще, может у них так принято: свободная любовь и все вытекающие…

Во второй раз я проснулась уже поздним утром, плавно переходящим в полдень. Брейнора в доме не было, а дверь в его комнату оказалась распахнутой настежь. Постель стояла нетронутой, видимо, он этой ночью даже не ложился. Стиснула зубы сильнее: мне все равно! все равно!.. Если повторить это миллион раз, может и правда, станет все равно?

На кухне была только Эйслит — кухарка. Поджав губы и не желая разговаривать со мной, она небрежно сунула мне под нос тарелку с отбивными и хотела уже идти, но я остановила ее.

— Эйслит, в чем дело? По-моему, я никому ничего не сделала, чтоб заработать такую неприязнь.

— Не сделала, — неожиданно легко согласилась она, уперев руки в бока и окидывая меня оценивающим взглядом, словно сомневаясь, стоит ли вообще со мной разговаривать. — А могла бы!

Я поперхнулась.

— Это ты о чем?

— Сама знаешь! Все вы, эльфы, такие.

Она неожиданно уперлась в стол, нависая надо мной своим шестым размером, и с неприкрытой ненавистью заявила:

— Приходите на чужую территорию, берете все, что вам нравится, играете нашими чувствами! Ты ведь знаешь, что у веров пары создаются раз и навсегда? Что он теперь ни с кем не сможет? Будет сохнуть от тоски? Чем тебе Брейн не угодил? Не достаточно благороден для вашей светлости? Наш альфа мелковат для тебя? Может, ты прЫнца ждешь?