Я взял листок с телефоном, спрятал его в карман, и мы с князем покинули машину. А снаружи меня уже ждал Герман. Помощник Воронцова был всё в том же чёрном костюме и всё с тем же мрачным взглядом. Он посадил меня в уже знакомый чёрный внедорожник с затемнёнными стёклами и зеркальными дисками, и мы поехали в Великий Новгород.

Как оказалось, фраза Воронцова «от двери до двери» не была метафорой. Герман довёз меня от ворот резиденции Дворянского собрания Москвы прямо до главного входа столичного отделения КФБ, где передал дежурному чуть ли не под расписку. Дежурный тут же отвёл меня к Милютину.

— Ну здравствуй, — поприветствовал меня Иван Иванович. — Заходи, присаживайся!

Я поздоровался, прошёл в кабинет и сел на один из стульев, стоящих возле стола графа.

— Аполлон Ерофеевич тебя очень хвалит, — произнёс Милютин, бросив на меня оценивающий взгляд. — Насколько мне известно, похвала от него — большая редкость. Надеюсь, ты научился там чему-нибудь полезному.

— Многому научился, — ответил я.

— Ну и славненько.

Иван Иванович открыл ящик стола и достал из него телефон, такой же, как у меня был, положил его на стол и сказал:

— Это тебе, чтобы был на связи. Про старый аппарат забудь, он будет в вещдоках до последней апелляции.

— Благодарю!

Я взял телефон и положил его в карман.

— Номер тебе восстановили. А про информацию с телефона тоже забудь.

— Там ничего не было: три игрушки и записная книжка. Но все номера у меня выписаны на листок и спрятаны в комнате. Забью их сегодня же в новый аппарат.

— Давай-ка я сразу на тебя все новости вывалю, — резко сменил тему Милютин. — А то времени у меня немного.

— Вываливайте, я ко всему готов.

— Ко всему? — усмехнувшись, спросил генерал КФБ. — Уверен?

Мне этот вопрос не понравился, и я чего только не подумал, за какие-то две-три секунды, пока Иван Иванович молчал.

— Готовым ко всему быть невозможно, — заметил Милютин. — Но в этот раз ничего удивительного я тебе не скажу. Начальника службы безопасности Корецких, теперь уже официально бывшего, всё ещё не поймали. Правда, их дочь призналась, что это она поставила жучка.

— Даша? — воскликнул я от удивления.

— Какой-то ты слишком эмоциональный для готового ко всему, — сказал Милютин, он был явно в хорошем расположении духа. — Да, Даша. Она поставила тебе жучка, как ты и предполагал, проникнув в раздевалку во время занятия по боевой магии. В тот же день, когда тебя похитили.

— Значит, это всё же Корецкие? Их арестовали?

— Они под подпиской до суда. Аристократов не арестовывают, если они под подозрением. Для ареста надо, чтобы аристократа задержали на месте тяжкого преступления. К тому же установка жучка ничего не значит.

— Как?

— Так. Ровным счётом ничего. Корецкие всё валят на эсбэшника. Это очень удобно, особенно если его уже нет в живых.

— Но ведь они признались, что поставили жучок!

— Признались, раскаиваются, но уверяют, что лишь хотели выяснить, какие у тебя отношения с Васильевой, и прослушивали только для этого. Очень уж им хотелось уличить молодую графиню в романе с тобой и потом использовать это дело для дискредитации Васильевой перед Денисовыми. Хотя я не понимаю, с чего они начали вас подозревать.

— Даша видела, как я два раза разговаривал с Аней в столовой.

— Тогда есть логика в их версии. И если они будут придерживаться своих показаний, что эсбэшник их предал и подставил, то пока мы его не поймаем, ничего не докажем.

— Но почему вы не используете ментальное сканирование?

— Нет оснований.

— А жучок?

— Слишком мало времени прошло от его установки до твоего похищения. В теории, конечно, могли быть наготове и сразу же использовали первую возможность, но могли действительно прослушивать из-за Васильевой. Я тебе больше скажу, на месте Корецких я бы дал вам встретиться и записал вашу беседу. Поэтому не всё так однозначно, и на обязательное ментальное сканирование не тянет. Вот если бы эсбэшника поймали, там другой разговор — он принимал участие в похищении. Его бы по решению суда просканировали. Но не факт, что он, вообще, ещё жив.

— И что теперь? Это всё зависнет?

— Почему? Следователь соберёт всю информацию и скоро передаст дело в суд.

— Но кого будут судить?

— Того, против кого будут выдвинуты обвинения: или Корецких или графиню Васильеву, которая тоже всё ещё сидит под подпиской о невыезде. Кстати, когда на суде Корецкие расскажут о попытках уличить молодую графиню Васильеву в отношениях с тобой, возникнет не самая приятная ситуация. По негласным правилам, Васильевы после этого просто обязаны потребовать извинений и разбора этого дела на Суде Чести. Но если они это сделают, там вскроется, что подозрения Корецких не беспочвенны. Очень интересная может сложиться ситуация.

— А разве орки могут требовать Суда Чести для человека? — удивился я.

— Молодая графиня Васильева — человек. Ей уже восемнадцать, и её обвиняют в неподобающем для помолвленной аристократки поведении. Она имеет право потребовать Суд Чести. Скажу больше, она должна это сделать! Но, как я уже заметил, это обернётся для Васильевых катастрофой, так как все узнают про ваши с Аней отношения. А не потребовать Суд Чести — проглотить оскорбление и опять же породить дополнительные подозрения. Патовая ситуация. И неизвестно, чем это всё может закончиться. В том числе и для нас. Скорее всего, тебе придётся ходатайствовать о переносе суда.

— Мне?

— Больше некому. Нам нельзя допустить, чтобы про ваши отношения с Аней, а точнее, про то, что вы были в Польше, узнали до начала операции по освобождению похищенных подростков. Мы сейчас прорабатываем различные варианты переноса судебного заседания. Тем более, тебе сейчас и не до походов в суд.

— Мне придётся туда ходить?

— А как иначе? Ты потерпевший. Без тебя нельзя.

— Да уж, — сказал я. — Влип в ситуацию на ровном месте.

— Тебе не привыкать, — с улыбкой заметил Милютин. — Но это будет, забавно, если подтвердится, что ты не главная жертва преступления, а лишь инструмент.

— Немного даже обидно.

— Но поверь, будет очень хорошо, если всё окажется именно так. Это будет означать, что за тобой никто больше не охотится. И версия, что кто-то хотел поссорить Александра Петровича с орками, тоже отпадёт. А это важно.

Милютин на секунду о чём-то задумался, а затем сказал:

— Только один момент меня в этом всём смущает.

— Какой? — спросил я.

— Не первый день я работаю, Рома, многое повидал, кое-что понимаю. Я просто уверен, ни Корецкие, ни Васильевы не способны на похищение и ликвидацию парня, который находится под защитой кесаря.

Глава столичного отделения КФБ снова замолчал. Мы просидели в тишине примерно минуту. Иван Иванович за это время что-то записал в планшет, после чего подмигнул мне и сказал:

— Но не могу также не отметить, что твою ликвидацию поручили дилетантам, это значит, что серьёзной силы за твоим недоброжелателем нет. Поэтому постарайся пока выбросить это всё из головы, нам ещё надо обсудить твою поездку в Петербург. Время летит быстро. Мы уже готовим операцию по освобождению наших подростков. Есть опасение, что ребят планируют использовать после референдума в Польше, и ближе к этому времени их уже не будет в центрах.

Не скажу, что так уж легко было выбросить из головы мысль о том, что меня кто-то хочет убить, но Милютин был прав: думать надо было о предстоящей поездке, о встрече с отцом и о спасении ребят.

— Счёт в прямом смысле уже идёт на дни, — генерал продолжил объяснять мне ситуацию. — А мы ещё не решили проблему с эльфами. Есть информация, что они планируют возобновить боевые действия и могут сделать это в любой момент. Да ещё и при поддержке англичан. Нам очень нужна договорённость с эльфами и гарантии ненападения на период операции в Польше. Есть у тебя идеи, как встретиться с отцом?