— Её Светлость любит, когда зелено и красиво.

Я сразу же отметил, что охранник не просто назвал бабушку по титулу — он присвоил ей титул, который ей не полагался. Это меня тоже удивило — видимо, я чего-то не знал про бабушку Катю. Пока я разглядывал гордо прогуливающихся по двору павлинов, охранник отошёл немного в сторону и что-то негромко сказал в рацию на незнакомом мне языке. Выслушал ответ и обратился ко мне:

— Её Светлость просит Вас подождать. Можете присесть на скамью.

Охранник показал рукой на скамеечку, расположенную под цветущей магнолией, но сидеть мне не хотелось.

— А можно я постою и посмотрю? — спросил я.

— Как Вам будет угодно, — ответил охранник и улыбнулся.

Я более внимательно оглядел двор, ту его часть, что просматривалась от центральных ворот — буйство красок просто сводило с ума. Вдобавок ко всему один из павлинов расправил хвост. Было эффектно. А крупные пурпурные цветы магнолии, помимо того, что радовали глаз, распространяли по всему двору волшебный сладкий аромат.

Ещё я обратил внимание на невероятно комфортную температуру воздуха и отсутствие какого бы то ни было ветерка. Видимо, очень сильное заклятие накрыло двор чем-то вроде купола и перекрывало доступ холодного воздуха с Ладоги, обеспечивая на всей территории двора уникальный мягкий микроклимат. Всё это создавало ощущение какой-то сказки.

— Здравствуй, Рома! — неожиданно донёсся откуда-то сзади бархатный, удивительно приятный женский голос.

Я быстро обернулся и в очередной раз удивился — и удивление это было намного сильнее, чем все предыдущие вместе взятые.

Я не заметил, как и откуда вышла бабушка — она просто появилась, и всё. Перед этим я вертел головой, разглядывая поместье, и был готов поклясться, что ещё секунду назад за моей спиной никого не было. А теперь там стояла княгиня Белозерская и улыбалась. Но удивило меня не внезапное появление бабушки — меня потряс её вид. Потряс настолько сильно, что я в прямом смысле слова лишился дара речи.

Княгиня Белозерская предстала передо мной во всём своём великолепии. Высокая, стройная, слегка худощавая, невероятно красивая, одетая в отделанное серебром и драгоценными камнями длинное белое платье, она выглядела так, будто сошла с картины средневекового художника, и как никто другой была похожа на главу старинного эльфийского рода. Тонкие аристократические черты её красивого лица, бездонные синие глаза, гладкая мраморно-белая кожа и густые длинные платиновые волосы — всё это выдавало в ней ту самую эльфийскую породу, о которой мне твердили с детства.

Но самым удивительным было то, что княгиня Белозерская в свои сто двадцать лет выглядела максимум на сорок — сорок пять, а то и моложе. Если уж начистоту, то даже Анна Алексеевна Милютина проигрывала бабушке Кате. А ведь Милютиной не было и сорока. Глядя на невероятную внешность бабушки, я понимал, что её просто невозможно назвать не то что старенькой, а даже пожилой, хоть разум мой и понимал при этом, что княгиня Белозерская пожила на этом свете уже сто двадцать лет.

С одной стороны, логичное объяснение этому всему имелось — бабушка Катя была одним из первых эльфов после возвращения Силы, имела едва ли не самый высокий уровень владения магией и, соответственно, вполне могла выглядеть моложе своих лет. И даже должна была выглядеть моложе. Но с другой стороны — не до такой же степени.

Во время нашей прошлой встречи, когда мне было пять лет, я физически не мог оценить внешность бабушки по полной программе, но теперь в восемнадцать мне удалось это сделать. И ещё я попытался представить, какой бабушка Катя была в молодости. Скорее всего, тогда в придачу к удивительной красоте Екатерина Белозерская была ещё и невероятно сексуальной, но с такого ракурса рассматривать бабушку было неприлично, и я на эту тему думать не стал.

— Я очень рада тебя видеть, Рома! — произнесла бабушка и улыбнулась.

— Рады? — переспросил я, с большим усилием вернув себе возможность говорить, но забыв при этом поздороваться, настолько сильно переволновался.

— Да. А почему тебя это удивляет?

— Я думал, Вы меня не любите.

— С чего ты так решил?

— Вы не приехали на моё шестнадцатилетие.

— Я никого не люблю, — произнесла бабушка, тяжело вздохнув. — Но на твоё шестнадцатилетие я не приехала по другой причине — мне не по душе институт выбраковки.

— Но Вы же не знали, что я окажусь выбраковкой!

В ответ на моё смелое утверждение бабушка Катя снова улыбнулась.

— Вы догадывались? — удивился я. — Но как?

— Я знала, мальчик мой, — ответила бабушка. — Знала с самого твоего рождения.

— Но как?

— Ты забыл, что я мать первого эльфа, рождённого на земле после возвращения Силы? Когда родился мой сын, я сразу увидела его ауру. И вижу её у всех эльфийских детей.

— У детей тоже есть аура? Я думал, она появляется только в шестнадцать лет.

— В шестнадцать лет её становится видно большинству одарённых. Но некоторые видят сразу.

— Некоторые? Вы такая не одна?

— Не знаю, может, и одна. Я не интересовалась этим вопросом.

— Поразительно! — воскликнул я, не сдержав эмоций. — Вы с самого рождения ребёнка можете сказать, какой он расы. Да это ведь просто уникальный дар!

— Ну, во-первых, я могу сказать лишь эльф этот ребёнок или нет. Ауры людей и орков я не вижу, и их друг от друга до шестнадцати лет отличить не могу. А во-вторых, этот дар может принести проблем больше, чем пользы. Поэтому о нём никто не знает. Кроме нас с тобой.

— А зачем Вы мне это рассказали?

Вместо ответа, бабушка снова лишь улыбнулась.

— А Вы можете сказать мне, кто Маша? — осторожно спросил я

— Не переживай за неё, — ответила бабушка. — Она эльф. Хотя сейчас сложно сказать, преимущество это или недостаток.

— В нашей семье это точно преимущество, — сказал я и добавил: — Я очень скучаю по Маше и Андрею.

— Я чувствую это. И ещё я чувствую, как тебе одиноко.

Бабушка Катя опять улыбнулась и провела ладонью по моей щеке. Я невольно дёрнулся — пальцы бабушки оказались ледяными. А вот внутри себя я ощутил тепло. И какое-то умиротворение. Бабушка явно использовала какое-то заклятие, и мне это не очень понравилось. Но что я мог поделать?

Я всё ещё не пришёл полностью в себя от увиденного на территории поместья и от неожиданно тёплого приёма. Ведь я допускал, что княгиня Белозерская вообще откажется разговаривать с выбракованным праправнуком. Что могло быть на уме у стодвадцатилетней эльфийки? Ещё живя с родителями, я слышал, что она больше десяти лет не покидала своё поместье и почти никого не принимала у себя.

Если уж на то пошло, я отсутствовал полтора года, за это время могло произойти всякое, в том числе и с бабушкой. Я не был уверен, подъезжая к этому замку, что она вообще ещё жива. А она была не просто жива и здорова, так ещё и выглядела потрясающе и, судя по всему, чувствовала себя тоже неплохо.

Ну и, конечно же, помимо самой бабушки, колоссальное впечатление на меня произвёл её замок — этот субтропический оазис посреди карельских лесов, спрятавшийся за высокими стенами. Он был похож на неприступную крепость. Всё это было слишком необычно. В какой-то момент мне даже показалось, что я сплю или нахожусь под наложенным видением.

И ещё я нигде не видел прислуги, а встретивший меня эльф куда-то исчез. Я понимал, что в таком замке прислуга обязательно присутствует в большом количестве, как и охрана, но на глаза никто не попадался. Зато из густых зарослей какого-то незнакомого мне кустарника вышла упитанная капибара, посмотрела на меня равнодушным взглядом и не спеша побрела по изумрудному газону.

— Необычно у Вас здесь, — сказал я, провожая взглядом животное.

— Когда тебе двадцать пять лет и тебе нравится суровая северная природа, ты строишь дом на берегу прекрасного озера возле непроходимого леса, обживаешься потихоньку, а лет через семьдесят — восемьдесят понимаешь, что ёлочки уже не радуют — хочется ярких красок и тепла. А место жительства после ста лет менять не рекомендуется — врачи не советуют. Приходится как-то выкручиваться, — пояснила бабушка и добавила: — Ристо сказал, что ты прибыл не один.