— Элизабет! — прокричал Тристан, бегущий от задней части своего дома. Каждая часть меня начала паниковать, когда я увидела, как он приближался. — Элизабет! — воскликнул он. Когда достиг нижней ступеньки крыльца, он был промокшим с головы до пят. Ладонями он уперся в колени, пытаясь восстановить дыхание, пока дождь продолжал окатывать его.

— Что случилось? — спросила я, мог голос дрожал от страха. Тристан выглядел шокированным. Я спустилась с крыльца и присоединилась к нему под дождем, поместив свои руки ему на грудь, отчего он покраснел. — Ты в порядке?

— Нет.

— Что случилось?

— Я был в своем сарае, и ты не выходила у меня из головы, — он сплел свои пальцы с моими и прижал меня ближе к себе. Мое сердце билось в груди, нервозность стремительно возрастала, когда я смотрела на его губы, внимая каждому слову, которое вылетало из его рта. — Я пытался выкинуть тебя оттуда, пытался выбросить тебя из своих мыслей, но продолжал думать о тебе, и мое сердце пропустило удар. А потом… — он придвинулся ближе, его губы были в миллиметрах от моих, его рот медленно коснулся моей нижней губы. Жар, исходящий от него, свел на нет холод от дождя. Он был тем видом тепла, которого, я думала, не существует. Защитное одеяло, которое отсылало прочь всю прошлую боль и печаль. Голос Тристана дрожал, когда он продолжил говорить: — И потом я случайно влюбился в тебя.

— Тристан…

Он покачал головой.

— Это плохо, правда?

— Это…

Он коснулся я зыком моей нижней губы, а затем всосал ее между своими губами.

— Ужасно. Так что прямо сейчас, Лиззи… если ты не хочешь, чтобы я любил тебя, скажи мне, и я остановлюсь. Я уйду прочь и перестану любить тебя. Оттолкни меня, если хочешь. Скажи мне уйти, и я уйду. Но, если хоть маленькая часть тебя согласна с этим, любая часть тебя согласна с тем, что я случайно влюбился в тебя, тогда притяни меня ближе. Впусти меня в свой дом, приведи меня в свою спальню и позволь показать тебе, как сильно я влюбился в тебя. Позволь показать тебе, как каждый миллиметр твоего тела сводит меня с ума.

Чувство вины шевельнулось у меня животе. Я уставилась в землю.

— Я не знаю, готова ли тебе ответить…

Он приподнял мой подбородок пальцем и посмотрел в мои глаза.

— Все нормально, — пообещал он, его голос стал ниже. — Я вполне уверен, что моей любви хватит на нас обоих.

Я закрыла глаза, и каждый вдох, который делала, был более спокойным, чем я ожидала. Я никогда не думала, что услышу слова любви от другого мужчины, но с Тристаном, когда он сказал это, я почувствовала себя снова цельной.

Он дышал напротив моих губ, воздух, который он выдыхал, становился для меня вдохом, который излечивал меня. Мы стояли под дождем еще несколько мгновений, а затем я привела нас в тепло дома.

Тристан

— Мне нужно твое дерьмо, — сказала Фей, стоя на моем крыльце во всем черном, надев черные тканевые перчатки и черную шляпу. Это было поздним вечером, и я только вернулся с работы из магазина мистера Хенсона.

Я выгнул бровь.

— Что?

— Ну, если быть точнее, не твое дерьмо, а дерьмо твоей собаки.

Потерев рукой заднюю часть шеи, я посмотрел на нее тем же растерянным взглядом.

— Прости, но я не понимаю, о чем ты говоришь.

Она вздохнула, хлопая себя ладошкой по лбу.

— Слушай, обычно я иду к Лиз со своими проблемами, но я знаю, что она, вероятно, укладывает Эмму в кровать, воспитывает ее или делает что-то столь же глупое. Так что я подумала, почему бы не попытаться сходить к ее бойфренду и не попросить его об одолжении.

— Одолжение — это дать тебе дерьмо моей собаки.

Она кивнула.

— Точно.

— Я хочу знать, для чего оно понадобилось тебе?

— Ох, сегодня в моем доме оздоровительная ночь «сделай сам». Собачье дерьмо фантастически подходит для ухода за лицом, — мило улыбаясь, проговорила она. Пустой взгляд, который послал ей, заставил ее ухмыльнуться. — Чувак. Я соберу дерьмо в коричневый бумажный пакет и сожгу на крыльце моего босса.

Еще один пустой взгляд от меня.

— Если не хочешь говорить мне правду, тогда ладно.

Из заднего кармана она достала и развернула коричневый бумажный пакет.

— Нет. Я абсолютно серьезно.

— Как долго это будет длиться? — спросила Фей, когда мы в четвертый раз огибали квартал с Зевсом на поводке.

— Эй, сейчас ты должна быть счастлива, что Зевс предложил тебе свои экскременты. Он весьма избирателен в вопросе тех, кто хочет получить их.

После еще нескольких кругов, Фей выдала мне свою точку зрения на все.

— К слову: я думаю, это глупо, что ты назвал такую маленькую собачью задницу Зевсом.

Я ухмыльнулся.

— Мой сын, Чарли, назвал его. Мы читали «Перси Джексон и Олимпийцы, Похититель молний» и Чарли просто влюбился в греческих богов. (Примеч. Перси «Джексон и Похититель молний» — роман в жанре фэнтези. В России был переведен и выпущен в 2009 году. Сюжет основан на древнегреческой мифологии. Это первый роман, написанный Риком Риорданом, и первая книга из серии «Перси Джексон и Олимпийцы». Продолжение серии — роман «Похитители чудовищ»). После прочтения книги мы потратили месяцы, изучая пантеон богов. Он влюбился в имя Зевс. Но потом он полюбил собаку среднего размера весом в пол килограмма, которая совершенно не походила к такому имени. Я помню, как он сказал: «Папа, размер не имеет значения. Он останется Зевсом».

Ее лицо на секунду нахмурилось перед тем, как она вернулась к своему игривому образу и закатила глаза.

— Мужик, ты действительно разыграл карту с мертвым сыном, чтобы заставить меня почувствовать себя ужасно плохо и неловко?

Я засмеялся, потому что видел игривость в ее глазах.

— Я думал, что смогу.

— Козел, — пробормотала она перед тем, как отвернуться в попытке укрыться, чтобы вытереть слезу. Я видел ее, но ничего не сказал об этом.

Зевс остановился перед пожарным гидрантом и начал делать свои дела.

— Вот, сейчас! — сказал я, хлопая в ладоши.

Через несколько секунд Фей собрала свежие какашки Зевса в пакет и затанцевала на углу улицы с ним в руках.

— Ай да молодец, ты олимпийский бог! — кричала она. Я никогда не видел никого настолько восхищенного тем, что я честно считал отвратительным.

— Ладно, пошли, — сказала она, направляясь к моему дому.

— Пошли? Пошли куда?

— Эмм, к дому моего босса, где я подожгу это дерьмо и посмотрю, как оно горит.

— Я думал, что ты шутишь насчет этого.

Она закатила глаза.

— Тристан, я шучу о размере пениса, но не о том, чтобы отнести дерьмо на крыльцо боссу.

— Но почему тебе нужно втянуть меня в это? И разве мы не слишком… старые для такого вида похождений?

— Да! — закричала она, ее голос сорвался. — Да, это абсолютно незрело для меня — хотеть выбросить дерьмо у дома моего босса. И да, это абсолютно незрело для меня — думать, что от этого я почувствую себя лучше, но, если не сделаю этого, я буду просто расстроенной и грустной. А я не могу быть грустной, потому что это будет означать, что он победил. Это значит, что, когда он позвонит мне сегодня, чтобы рассказать, что он собирается вернуться к своей бывшей жене, я пойму, что у него всегда было преимущество, хотя я думала, что оно у меня. Это значит, что этот мудак позволил мне влюбиться в него и довериться ему, только чтобы вырвать мое сердце. Я не влюбляюсь! И мне не больно! — слезы наполнили ее глаза, но она перестала моргать, потому что знала, что из-за этого они прольются. Слезы — это для нее проявление слабости, и я мог бы сказать, что последнее, чего когда-либо хотела бы Фей, это чувствовать себя слабой. — Но сейчас все, что я чувствую, это то, как все ломается внутри. Обычно я могу взять себя в руки и не развалиться на части, но я не могу даже пойти к своей лучшей подруге по этому поводу, потому что она потеряла своего чертового мужа и у нее был действительно дерьмовый год. Мне не следовало приходить к тебе, потому что, как выяснилось, у тебя тоже был дерьмовый год, но я не знала, что делать! У меня чертовски разбито сердце.