В этой тишине я поняла, что люблю его. Я люблю его. Люблю его очень, очень сильно. Это больше не была мечта, как и не была просто идея любить его.

Это была реальность.

Это была правда.

Он был любовью.

Тристан заставлял меня улыбаться. Он делал меня счастливой. Он заставлял меня смеяться в мире, который был решительно настроен заставить меня плакать.

Слезы появились в моих глазах, и я попыталась понять, как такое случилось, что мне позволено любить такого прекрасного мужчину, который, к тому же, любит меня?

Это было такое особое чувство — любить и быть любимой в ответ. Найти мужчину, который не только любит тебя, но и дорожит самой лучшей частью тебя — твоей маленькой девочкой. Я была благодарна так, что никакие слова не могли это описать.

Эмма и я любили Тристана всецело, и он любил нас также. Возможно, он любил наши шрамы больше всего. Может быть, самая честная любовь вырастает из самой глубокой боли…

Даже смешно, как все случилось. Сначала мы лгали друг другу, использовали друг друга, чтобы удержать прошлое, но потом мы внезапно влюбились.

Я знала, что должна рассказать ему об аварии. Знала, что должна открыться ему, но только не этим утром. Сегодня я хотела, чтобы он знал только об одном.

Они поднялись с заснеженного газона. Эмма поспешила в дом на завтрак, а я стояла на крыльце, прислонившись к перилам, улыбаясь Тристану. Его руки были спрятаны в джинсы, травинки прицепились к его футболке и влажным волосам. Уверена, Эмма бросалась травой в него. Его нога коснулась верхней ступеньки, он, улыбаясь, прошел мимо меня в дом.

— Я люблю тебя, — сказала я.

Он обернулся ко мне и улыбнулся еще шире.

Потому что он уже знал об этом.

Элизабет

Глубокой ночью я стояла возле шкафа, уставившись на одежду Стивена. Глубоко вдохнув, я начала снимать вещи с вешалок, убрала все с туалетного столика, выбросила нижнее белье.

Медленно выдыхая, я упаковала все, чтобы отдать.

Затем я пошла и сняла все белье с кровати.

Я была готова полностью впустить Тристана в мою жизнь, и понимала, что это значило отпустить Стивена. Но я знала, для того, чтобы на самом деле начать двигаться дальше, я должна рассказать Тристану об аварии. Он имеет право знать и нуждается в этом. Если он и правда был искренним, когда говорил, что будет бороться за меня, за нас, тогда все это не важно, мы будем в порядке.

По крайней мере, это было то, на что я надеялась. Хотя большая часть меня знала, что мы не будем в порядке после этого. Наша тикающая бомба становилась громче с каждым днем.

— Нам нужно поговорить, — сказала я Тристану, когда мы стояли на крыльце. — О том, зачем Таннер приходил перед свадьбой.

— Он сделал тебе больно? — спросил Тристан. Он прикоснулся рукой к моей щеке, и сделал шаг в прихожую дома, ближе ко мне. Я шагнула назад. — Что он сказал?

Слова вертелись на кончике моего языка, прямо там, но я знала, что, если скажу ему, я лишусь этих нежных прикосновений навсегда. Я приоткрыла губы в попытке заставить его понять, но знала, что, если скажу о том, что нашел Таннер, я потеряю Тристана. Я не была готова отпустить то, о чем мы мечтали.

— Детка… Почему ты плачешь? — спросил он. Я даже не заметила, что слезы катятся по моим щекам. Еще больше слез появилось в моих глазах, и он шагнул ближе ко мне. — Лиззи, что случилось?

Я покачала головой.

— Ничего, ничего. Как ты думаешь… можешь просто обнять меня на несколько минут?

Он обнял меня и прижал крепче. Я вдохнула его запах, почти уверенная, что, если сказала бы ему известную мне правду, которую должна сказать, я потеряла бы этот миг. Он больше не обнимал бы меня, не прикасался бы, не любил. Пальцами Тристан начал медленно потирать круговыми движениями мою спину, когда я притянула его ближе, в попытке удержать то, что теряла.

— Ты же знаешь, что можешь довериться мне, правда? Ты знаешь, что всегда можешь сказать мне все, что угодно. Я всегда здесь, для тебя, — поклялся он.

Отойдя от него, я подарила ему натянутую улыбку.

— Мне просто нужен отдых. Вот и все.

— Тогда пойдем в кровать, — он кивнул, медленно положив руку мне на спину, чтобы отвести меня в спальню.

— Я имела в виду одной. Мне просто нужна ночь для себя.

Разочарование заплескалось в его штормовых глазах, разбивая мое сердце, но он подарил мне грустную усмешку.

— Да, конечно.

— Мы поговорим завтра, — пообещала я. — Я зайду в магазин мистера Хенсона.

— Ага, — согласился он. — Звучит как план.

Тристан с опаской потер заднюю часть шеи.

— Мы в порядке? — прошептал он, нервозность громко и ясно звучала в его голосе.

Я кивнула. Тристан положил ладони на мою голову и прижал губы к моему лбу.

— Я люблю тебя, Лиззи.

— Я тоже тебя люблю, — ответила я.

Он отступил.

— Тогда почему это ощущается так, будто мы прощаемся?

Потому что, я думаю, так оно и есть.

Тристан

6 апреля, 2014

Один день до прощания

— Я мертв, — прошептал я своему отражению в зеркале в ванной комнате. Пинта виски (Примеч. пинта — мера объема,1английская пинта = 0.568245литра,1 американская пинта = 0,473 литра) стояла пустой на столе, оранжевый пузырек с сильнодействующими таблетками лежал на боку, а мое зрение было размытым. Я мог слышать голоса своих родителей, доносящихся снаружи и обсуждающих последние детали дня, наши планы поехать на службу в церковь, а оттуда — на кладбище.

— Я мертв, — повторил я. Галстук висел на шее, ожидая, когда его затянут. Я моргнул один раз, и когда открыл глаза, Джейми стояла прямо передо мной, завязывая мне галстук.

— Что случилось, детка? — прошептала она, в то время как мои глаза наполнились слезами. Я поднял руку и пробежался пальцами по ее мягкой щеке. — Почему ты распадаешься на части?

— Я мертв, Джейми, я мертв, — рыдал я, неспособный контролировать свои рыдания. — Я хочу, чтобы все закончилось. Хочу, чтобы это прекратилось. Я больше не хочу быть здесь.

— Шшш… — прошептала она, прижимаясь губами к моему уху. — Детка, мне нужно, чтобы ты дышал. Все в порядке.

— Ничего не в порядке. Ничего не в порядке.

Я услышал стук в дверь ванной.

— Тристан! Это папа. Сынок, впусти меня.

Я не мог. Я был мертв. Я был мертв.

Джейми посмотрела вниз на раковину и подняла пустой пузырек с таблетками и пинту виски.

— Детка, что ты сделал?

Соскользнув спиной по стене, я сел напротив ванны, рыдая. Джейми бросилась ко мне.

— Трис, тебе нужно, чтобы тебя стошнило сейчас.

— Я не могу… Я не могу… — я закрыл лицо руками, перед глазами все расплывалось. Мой разум играл в игры со мной. Я угасал. Я мог чувствовать, как угасаю.

— Детка, подумай о Чарли. Он не хотел бы для тебя такого. Давай, — она переместила меня к унитазу. — Не делай этого, Трис.

Меня начало рвать. Все внутри меня горело, и когда виски и таблетки покинули мой желудок, все горло было охвачено огнем.

Я привалился спиной к стене, когда закончил. Я открыл глаза, но Джейми ушла — ее никогда здесь не было, она никогда не говорила мне все это.

— Мне так жаль, — прошептал я, пробегая рукой по волосам. Что я собирался делать? Как собирался выжить?

— Тристан, пожалуйста, дай нам знать, что ты в порядке! — мама и папа кричали снаружи.

— Все хорошо, — удалось мне соврать им. Я услышал мамин вздох облегчения. — Я выйду через минутку.