Значение миссисипской культуры для истории этой части континента настолько велико, что естественным образом возникают вопросы: кем были ее творцы? Где их прародина? Откуда в бассейн Миссисипи пришли эти удивительные культурные импульсы? Может быть, и вправду откуда-то из Старого Света?

Поиски ответа на этот вопрос еще в XIX столетии стал патриотическим долгом практически каждого мало-мальски образованного американца. Кто только не занимался проблемой маундов — от школьных учителей и владельцев хлопковых плантаций до президентов США. Многие из этих исследователей, будучи в большинстве своем дилетантами в науке, тем не менее навеки вписали свои имена в историю американистики. Именно маунды направили исследовательскую мысль на изучение истории доколумбовой Америки.

Весьма серьезно занимался изучением маундов один из наиболее выдающихся американских президентов, Томас Джефферсон. Кстати, один маунд находился на территории его собственного сада в Вирджинии. Другой президент США, Уильям Генри Гаррисон, даже посвятил проблеме маундов вполне научную работу «Рассуждение об аборигенах долины Огайо». Именно Гаррисон впервые высказал гипотезу о том, что строителями маундов, вероятно, были древние мексиканцы — ацтеки.

Эта точка зрения получает сейчас все большее признание. Практически юг и юго-запад Северной Америки были вполне достижимы для жителей Центральной Америки. В их распоряжении было два пути: они могли двигаться пешком через северную часть нынешней Мексики в Аризону, а оттуда в бассейн Огайо и Миссисипи. Собственно, по поводу гипотезы Гар-рисона о том, что маунды возводились пришельцами с юга, больших споров нет — обсуждается преимущественно вопрос этнической принадлежности этих пришельцев из Центральной Америки. Так, например, известный американист Поль Рэдин приписывает строительство самых крупных маундов не ацтекам, а потомкам майя.

Медные мемориальные доски, найденные в маундах Джорджии, имеют сходство с мексиканскими изделиями. Золотые украшения из тех же маундов тоже скорее соответствуют вкусам мексиканцев, чем «моде» тогдашних дндейцев Северной Америки. О многом говорит и общий вид этих маундов. Пирамиды с возведенными на них храмами были весьма распространенным явлением в Мексике. А поскольку жители Мексики приносили ритуальные человеческие жертвы, то логичным кажется предположение, что строители первых «плоских» маундов и в этом подражали мексиканцам. Кроме того, выявлены лингвистические связи между индейскими народами, жившими от Айдахо до Мехико и далее — вплоть до Гватемалы и Никарагуа.

Несомненно, однако, и участие в формировании культур строителей маундов каких-то групп североамериканских индейцев — например, натчезов. Натчезы населяли самый центр области распространения маундов. Известно, что у натчезов, как и у индейцев Мексики, еще в доколумбовы времена началось социальное расслоение. Во главе племени стоял не демократически избранный вождь, а настоящий самодержавный, почти обожествленный властитель, которого натчезы называли «Солнцем». Вождь-«Солнце» облачался в особое одеяние из птичьих перьев. Властителя носили на носилках, его окружали сотни слуг. Когда же «Солнце заходило», то есть когда владыка умирал, его слуги кончали жизнь самоубийством.

Многие исследователи предполагают, что представители натчезской аристократии, которых еще застали пришедшие после Колумба белые, являлись прямыми потомками выходцев из Мексики. Придя во второй половине I тысячелетия н. э. в бассейн Миссисипи, они подчинили себе местные племена и начали строить великолепные памятники, использовав существовавшую здесь еще в I тысячелетии до н. э. традицию возведения погребальных курганов-маундов.

Около трех с половиной тысяч лет назад североамериканские индейцы кочизи начали выращивать кукурузу. Вслед за этой первой земледельческой культурой Северной Америки возникла еще одна — культура «баскет мейкерз», «корзинщиков» (приблизительно 200 г. до н. э. — 400 г. н. э.). Она получила свое название от особого вида водонепроницаемых корзин, имевших форму горшка, которые «корзинщики» плели, чтобы варить в них еду. При этом, чтобы приготовить пищу, они не разводили под корзиной огня, а бросали в нее раскаленные на костре камни. Любопытно, что глиняные горшки, найденные в Аризоне и Нью-Мексико, несут несомненные признаки того, что, будучи едва вылепленными, они сразу же помещались в плетеные корзины. Этот факт породил гипотезу о том, что «настоящая» глиняная посуда появилась в тот самый момент, когда первобытному человеку впервые пришло в голову обмазать глиной плетеный сосуд, чтобы из него не вытекала вода. С течением времени плетеная основа «отмерла» и постепенно была забыта.

«Корзинщики» еще жили в пещерах, но внутри этих пещер они уже строили настоящие дома. Основным местом обитания этих индейцев была Аризона. Здесь, особенно в каньоне Мертвого человека, в различных пещерах были найдены многочисленные следы этой культуры.

Сухой воздух законсервировал ряд предметов материальной культуры «корзинщиков». А по сохранившимся остаткам деревянных балок их хижин ученые примерно определили время, когда эти пещеры были обитаемы. Так, например, дерево построек «корзинщиков» близ Фолл-Крик в южном Колорадо относится к 242–330 гг. н. э. Типичным селением «баскет мейкерз» является расположенное в Нью-Мексико городище Шабилешчи — «Место изображения солнца», названное так по обнаруженному неподалеку наскальному петроглифу.

«Корзинщики» в течение двух тысячелетий (с VI в. до н. э. по XVI в. н. э.) занимали обширную территорию между Большим каньоном Колорадо и верховьями реки Рио-Гранде. Пришедшие сюда в XVI веке из Канады индейцы навахо назвали потомков людей культуры «баскет мейкерз» именем анасази — «древние».

В VII–VIII вв. н. э., в эпоху заката культуры «корзинщиков», в Аризоне складывается новая культура — так называемых клиф-двэллерс — «жителей скальных городов». Европейцы впоследствии дали им имя «пуэбло» (pueblo — по-испански народ).

Пуэбло были искусными гончарами и ткачами, они первыми в Северной Америке начали пользоваться луком и стрелами. Однако, прежде всего пуэбло были великолепными агрономами, сумевшими получить на крайне скудных землях чрезвычайно высокие урожаи — благодаря удивительным ирригационным сооружениям, в частности, искусственным водоемам для хранения воды.

Уровень развития земледелия у индейцев пуэбло был неизмеримо выше, чем у их предшественников. Они возделывали кукурузу, табак, выращивали тыкву, красный стручковый перец, салат, фасоль. Поля обрабатывались деревянной мотыгой.

Индейцы пуэбло сооружали свои города под обрывистыми скалами, ибо в глубоких речных каньонах, либо, наконец, прямо в скалах. Их дома, и постройке которых широко использовались естественные пещеры, разрастались по горизонтали и по вертикали до четырех-пяти ярусов, втискивались в углубления скал и громоздились друг на друга. Для возведения, как правило, применялись высушенные на солнце кирпичи.

Множество таких удивительных поселений сохранилось в Аризоне в каньонах рек Менкос и Рио-Гранде-дель-Норте, еще больше — в каньоне Колорадо. А самое крупное из известных нам скальных поселений — знаменитая Меса-Верде (штат Колорадо).

Впрочем, понятие «город» применимо к аризонским сооружениям весьма условно. На самом деле строители этих поселений в скалах возводили не город, а скорее один большой дом-улей: каждое помещение лепилось вплотную к другому, ячейка к ячейке, а все вместе они представляли собой гигантскую постройку, похожую на пчелиные соты и насчитывавшую несколько десятков, а то и сотен жилых помещений и святилищ.

Так, скальный город Пуэбло-Бонито в каньоне Чака имел 650 жилых помещений и 37 святилищ («кив»). Этот полукруглый дом-город является крупнейшим сооружением всей доколумбовой Северной Америки. Впрочем, ему мало уступали огромные дома-города Пуэбло-Пеньяска-Бланка (в пяти км от Пуэбло-Бонито), Пуэбло-Пинтадо (в каньоне Чака), Бетатаки-не (Аризона) и др. В небольших поселениях, таких как, например, Уекар-Дельта, что в глубине Большого каньона, пуэбло жили группами по несколько семей. При этом создается впечатление, что между крупными и мелкими селениями не существовало отношений зависимости или власти одних над другими.