В конце лета 1791 года целые народы требовали свободы, и в то же время самые великие люди эпохи слепо повиновались самому жестокому тирану — любви. Вот и в Кобленце, куда перебрался королевский двор Людовика из охваченного волнениями Парижа, граф Прованский стал игрушкой в руках страстной и требовательной любовницы.

Женщина, которую позже назвали «королевой эмиграции», носила титул графини де Бальби, звали её Анна де Комон де ла Форс. Она была хороша собой, пикантна, лукава, остроумна и сладострастна.

Однажды неожиданно вернувшийся муж застал её в постели с шевалье де Жокуром. Страстные любовники даже не заметили его появления и продолжали своё упоительное занятие. Разъярённый господин де Бальби бросился со шпагой на неверную супругу и ранил её. Жена не растерялась и заявила, что у графа галлюцинации, никакого любовника не было и в помине. (Пока господин де Бальби заходился в гневе, шевалье де Жокур успел бежать через потайной ход.)

Некоторое время спустя господина де Бальби признали сумасшедшим и заперли в Бисетре. Но графине показалось мало избавиться от надоедливого супруга, она настояла на том, чтобы любовник получил все должности графа. Вот что писал один из её современников: «Бедного графа де Бальби, которого жена и родственники объявили сумасшедшим за то, что он понял, что рогат, и не захотел молчать об этом, не только заперли в сумасшедший дом; душевнобольной не может быть полковником, и его полк отдали шевалье де Жокуру, тому самому, которого он чуть не убил, застав со своей женой».

Свободная телом и сердцем, располагая всем своим временем, госпожа де Бальби начала искать применение тем удивительным любовным способностям, которыми её одарила природа. Будучи придворной дамой графини Прованской, она вознамерилась соблазнить её супруга, будущего Людовика XVIII.

Сравнительно поздно приобщившийся к любовным утехам граф навёрстывал упущенное и стремился оказать внимание как можно большему количеству дам. Восхищённый новыми, «мужскими» ощущениями, граф рассказывал всем о своих подвигах, причём в весьма фривольной форме. Итак, де Бальби только ждала удобного момента. В один прекрасный вечер она устремила свой порочный взгляд на графа, и тот задрожал. Прошло немного времени — и они уже вели себя в постели так, как будто знали друг друга всю жизнь…

Став фавориткой, де Бальби захотела поселиться в Люксембургском дворце. Граф Прованский немедленно приказал отделать для неё роскошные апартаменты. «Входите, мадам. Всё это — ваше!» — торжественно провозгласил он. Графиня, придирчивым взглядом окинув помещение, заявила, что мебель просто ужасна. Мосье вернулся к себе совершенно расстроенный. Ночью он нашёл выход из положения: а что если списать всё на гвардейцев? Допустим, они подожгли комнаты, и всё сгорело?.. После «пожара» комнаты обставили в соответствии со вкусом новой фаворитки: зелёный с белым атлас, много золота…

Госпожа де Бальби с первых же дней революции благоразумно решила держаться подальше от народного гнева. Лучшим выходом было отправиться в эмиграцию. Но брат короля, испытывавший некоторую симпатию к революционерам и даже поддерживавший их своими нападками на Марию-Антуанетту, не хотел покидать Францию. Считая, что народ потребует только изгнания королевы и отречения короля, он решил остаться в Париже, чтобы немедленно занять трон.

Но госпожа де Бальби спутала все его планы. «Я уезжаю, — заявила она. — И вы должны последовать за мной! Через неделю я буду в Монсе… Устройте ваше бегство. Кстати, вы сможете лучше управлять событиями извне».

Его светлость обожал свою маленькую графиню. И он согласился. Месяц спустя, 20 июня 1791 года (в день бегства королевской семьи в Варенн), он покинул дворец, переодетый иностранным туристом, сел в карету и прибыл в Монс, где его ждали жена и графиня де Бальби. В тот же вечер он окончательно покинул супружескую постель, «эмигрировав» к фаворитке…

7 июля, после утомительного путешествия, брат короля прибыл в Кобленц с женой, любовницей, придворными, их жёнами и любовницами. Они разместились в Шёнборнлустском дворце, принадлежавшем Клементу-Венцесласу Саксонскому, архиепископу Тревскому, дяде графа по материнской линии.

Маленький двор, пытавшийся во всём подражать Версалю, управлялся фавориткой принца. Из своей постели она дёргала за все ниточки, плела интриги, назначала офицеров армии Конде, прогоняла советников, отзывала дипломатов — словом, их взлёты и падения зависели только от графини… О могуществе фаворитки очень красноречиво писал Жозеф Тюркан: «Вначале эмиграция была приятным времяпрепровождением для дворян, честолюбцев и хорошеньких женщин. Это было модой и только много позже стало необходимостью. Установлению моды больше всего способствовали женщины. Поэтому эмиграцию можно считать детищем слабого пола. Женщины — движущая сила и инструмент эмиграции. Кобленц принадлежит им, это их арена действий, их театр, и они прекрасно в нём играют. Главная роль, безусловно, отведена госпоже де Бальби».

Королева-фаворитка принимала в своей комнате генералов, дипломатов и придворных, обсуждая с ними текущие события. Эти «совещания» были иногда очень легкомысленными, не соответствующими нашим представлениям о политике, но тогда это никого не смущало. Например, госпожа де Бальби могла, комментируя итоги сражения или решения Конвента, раздеться и начать надевать ночную рубашку… Властная, надменная, она позволяла себе пренебрежительно обращаться с самыми знатными людьми Франции.

В замке Шёнборнлуст все знали, что госпожа де Бальби обманывает графа Прованского с редким постоянством. Любой лакей мог по именам перечислить дворян, занимавшихся с графиней на ковре любовными забавами. Её беззастенчивость никого не шокировала, потому что распутство было единственным развлечением эмигрантов в Кобленце. Совершенно счастливые от того, что смогли избежать опасностей революции, они предавались развлечениям, устраивали обеды «с раздеванием», где царила фривольная обстановка интимных ужинов, милых сердцу Людовика XVIII.

В начале 1792 года, в день Святого Епифания это неистовство привело к ужасному скандалу. На вечеринке у госпожи де Ланж был избит нищий немец, обратившийся за милостыней. Многие пруссаки считали брата короля покровителем развратников. Де Бальби, раздосадованная скандалом, вызванным оргией у госпожи де Ланж, лихорадочно искала способ поправить дело. Следовало немедленно найти могущественного и богатого монарха, который согласился бы финансировать эмиграцию. Фаворитка вспомнила о Екатерине Великой, посланник которой, граф Романов, как раз приехал в Кобленц.

Придумав этот план, она пригласила к себе русского дипломата, была очаровательна, соблазнила его и подарила ему несколько смелых ласк. В тот же вечер он понял, что без ума от неё. На следующий день он кинулся к её ногам. Она подняла русского, уложила в свою постель и стала его любовницей. Через несколько недель он стал рабом этого дьявола в юбке и добился от Екатерины поддержки для эмиграции…

То, что разрушила одна женщина, восстановила другая. Таким образом было ещё раз убедительно доказано, что самая сокровенная часть женского тела, подобно языку Эзопа, способна и на самые прекрасные деяния, и на самые злые… Госпожа де Бальби одним движением бедра сделала Россию союзницей эмиграции.

Портофино, маленькая станция на итальянской границе. Лето 1938 года. Перед объективом кинокамеры три молодые женщины весело щебечут и кокетливо поправляют шляпки. Вот они спускаются с крутого склона, сбрасывают с себя платья и бегут в морскую волну. Беспристрастный оператор фиксирует каждую деталь нудистского купания. Они возвращаются на берег, садятся на горячие камни и выжимают мокрые волосы. Одна из них поднимается, подходит к кинокамере и призывно машет рукой.