Баффо могла предотвратить готовившийся бунт, уступив требованиям мятежников, но эта женщина в свои 42 года держалась за власть с редким упрямством и готова была предпочесть смерть своему изгнанию. Положение султана было щекотливым: победитель венгров и австрийцев дрожал и перед своей матерью, и перед народом. Он не мог не сознавать, что требования народа более чем справедливы и разумны, что женщина во главе правительства страны, где религия лишает женщину всяких прав, — явление непозволительное… Но Мехмед не мог убить свою мать.

Тем временем заговор распространился по всей империи, проник в азиатские области и угрожал революцией. Народ не отважился бы на восстание, если бы не имел надёжной поддержки у янычар. Бунт вспыхнул летом 1602 года почти одновременно в европейских и азиатских владениях султана. В течение нескольких дней Константинополь представлял собой страшную картину пожаров, грабежей, резни и всех ужасов, с которыми неразлучно сопряжены бунты.

Одна Баффо — женщина! — была истинным героем в эти решительные минуты. Ободряя малодушных, напоминая сыну о прямой его обязанности силой усмирить бунтовщиков, не входя с ними ни в какие переговоры, Баффо в то же время командовала небольшими отрядами телохранителей, защищавшими вход в сераль. Она вспоминала тот роковой день двадцать шесть лет тому назад, когда её, взятую в плен корсарами, увезли в неволю; как, представленная Мураду, она с первого взгляда очаровала его и из невольницы стала любимой султаншей, царицей, властительницей Оттоманской империи. Бунт и осада дворца заставили Баффо вспомнить морскую битву с корсарами: тогда вместо гибели она нашла счастье… Неужели теперь её ожидают позор и смерть?

Султан был мрачен, его сердце сжималось от негодования к мятежникам и виновникам мятежа. Но он понимал, что Баффо — главная виновница последних событий. Мехмед не мог не сознавать, что та власть, которую приобрела султанша при его покойном отце, которую и сам он дал своей матери, — главная причина бунта, принявшего угрожающие размеры. Султан высказал матери всё, что за семь лет накипело у него на душе.

С этого дня Мехмед правил сам. Визирь и многие паши, по повелению султана, были повешены, и смерть их усмирила народное волнение в Константинополе… Мятежи в азиатских областях продолжались до самой смерти Мехмеда III — 22 декабря 1603 года.

Старинная летопись умалчивает о последних годах жизни султанши Баффо… Скорее всего, она умерла в своём заточении.

Дед Кшесинской был знаменитым скрипачом (его сравнивали с самим Паганини), певцом и драматическим актёром. Отец — прекрасным танцовщиком. Мать — актрисой.

В своих воспоминаниях Кшесинская писала: «Я была любимицей отца. Он угадывал во мне влечение к театру, природное дарование и надеялся, что я поддержу славу его семьи на сцене. С трёхлетнего возраста я любила танцевать, и отец, чтобы доставить мне удовольствие, возил меня в Большой театр, где давали оперу и балет. Я это просто обожала…»

Никого не удивило, что Матильда решила стать танцовщицей и поступила в императорское театральное училище.

На выпускном экзамене в училище в 1890 году почётными гостями была вся царская семья, после состоялся торжественный обед. Александр III усадил Кшесинскую рядом с собой, пожелал ей быть «украшением и славой нашего балета». С другой стороны от Матильды он посадил своего сына Николая, при этом, улыбаясь, сказал: «Смотрите только, не флиртуйте слишком».

Вскоре Кшесинская была зачислена в балетную труппу Императорских театров. Первые спектакли, первые роли. Кшесинская очень хотела танцевать Эсмеральду и обратилась с этой просьбой к Мариусу Петипа. Мэтр ответил ей, что, только испытав страдания любви, можно по-настоящему понять и исполнить роль Эсмеральды, и отказал.

…Однажды Кшесинская с сестрой прогуливалась по городу. Недалеко от Дворцовой площади мимо них проехал в коляске наследник Ники. «Он узнал меня, обернулся и долго смотрел мне вслед. Какая это была неожиданная и счастливая встреча!» А вот запись из дневника великого князя Николая Романова: «Кшесинская мне положительно очень нравится».

Вскоре наследника отправили в кругосветное путешествие, а когда он вернулся осенью 1891 года стал ухаживать за Матильдой. Ники дарил ей подарки. Первым из них был золотой браслет с крупным сапфиром и двумя бриллиантами. Следующим стал прелестный особняк на Английском проспекте, № 18, построенный великим князем Константином Николаевичем для балерины Кузнецовой, с которой он раньше жил.

Кшесинская вспоминала: «…Ники меня поразил. Передо мною сидел не влюблённый в меня, а какой-то нерешительный, не понимающий блаженства любви. Летом он сам неоднократно в письмах и разговоре напоминал насчёт более близкого знакомства, а теперь вдруг говорил совершенно обратное, что не может быть у меня первым, что это будет его мучить всю жизнь… Он не может быть первым! Смешно! Разве человек, который действительно любит страстно, станет так говорить? Конечно нет, он боится просто быть тогда связанным со мной на всю жизнь, раз он будет первый у меня… В конце концов мне удалось почти убедить Ники… Он обещал, что это совершится через неделю, как только он вернётся из Берлина…»

Надо заметить, что этот роман был заранее срежиссирован в царском дворце, была расписана партитура, и наследник, и Кшесинская с удовольствием исполнили приготовленные им роли. Дело в том, что Николай стал вялым и апатичным. Императрица Мария Фёдоровна забеспокоилась: что с ним? Угнетённое состояние его духа даже обсуждали на семейном совете. Советник императора Константин Победоносцев порекомендовал венценосным родителям, чтобы их сын «перебесился до свадьбы», то есть погулял бы вволю и выпустил бы таким образом «скопившийся эротический пар».

По общему мнению, юная Матильда Кшесинская оказалась лучшей кандидатурой. Свести их вместе не составило никакого труда. Для обольщения балерины наследнику выделили большую сумму денег. Аппетиты Кшесинской постоянно возрастали — подарки, лошади, особняк…

Однако у этой любви не было перспектив. Наследник понимал, что для трона нужен династический брак с особой королевских кровей. К тому же он влюбился в принцессу Алису Гессен-Дармштадтскую, и 7 апреля 1894 года была объявлена их помолвка.

«Хотя я знала уже давно, что это неизбежно, что рано или поздно наследник должен будет жениться на какой-либо иностранной принцессе, тем не менее моему горю не было границ», — вспоминала Кшесинская.

Николай написал письмо своей «дорогой панне»: «Что бы со мною в жизни ни случилось, встреча с тобою останется навсегда самым светлым воспоминанием моей молодости».

Кшесинская была в отчаянии. «Что я испытала в день свадьбы Государя, могут понять лишь те, кто способен действительно любить всею душою и всем своим сердцем и кто искренне верит, что настоящая, чистая любовь существует. Я пережила невероятные душевные муки»…

Пути Матильды и Николая II разошлись. Но он не забыл о своей бывшей пассии, часто посещал спектакли с её участием. В 1914 году она в последний раз исполнила в присутствии императора свой знаменитый «Русский танец». «Я танцевала отлично, я это чувствовала, а чувство никогда не обманывало меня, и уверена, что должна была произвести на Него хорошее впечатление…»

Все письма Николая к ней Кшесинская хранила в заветной шкатулке. Но во имя безопасности во время революции одна из её преданных подруг сожгла эти письма. Об этом Кшесинская узнала лишь через 10 лет…

«Я многое потеряла — и состояние, и дом, и драгоценности, лишилась счастливой, беззаботной жизни. Но из всего потерянного я ничто так не оплакиваю, как эти письма… Я потеряла самое драгоценное воспоминание, свято хранившееся у меня…»