Специально для короля она придумала ещё один необыкновенный костюм, он был назван «неглиже а ля Помпадур»: что-то вроде турецкого жилета, который облегал шею, застёгивался на пуговицы на предплечье и облегал спину до бёдер. В нём маркиза могла показать всё то, что хотела, и лишь намекнуть на всё, что желала скрыть.
Свою жизнь при дворе Жанна называла постоянной борьбой против врагов, и она вряд ли могла надеяться, что когда-нибудь для неё наступят мир и покой. И в то же время она должна была всегда выглядеть жизнерадостной и беззаботной в присутствии короля и придворных.
Фаворитка изматывалась в постоянной борьбе за сохранение своего влияния и своей власти. В угоду честолюбию приносилось хрупкое здоровье. Маркиза употребляла всевозможные средства, чтобы в глазах Людовика её уже несколько поблёкшие молодость и красота выглядели всё так же привлекательно. Ей приходилось прибегать к различным ухищрениям, чтобы по-прежнему возбуждать чувственность короля.
Но в конце концов Жанна пришла к разумному выводу, что не должна мешать Людовику заводить новых любовниц. Лучше будет, если она останется просто его другом и будет держать под контролем его мимолётные увлечения. И постоянно следить за ним. Так ей скорее удастся не пропустить появления опасной его привязанности к женщине, превосходящей её по уму и красоте. И первую из этих девочек она привела сама. Это была малышка Марфи, чей портрет кисти Буше всем известен.
Утратив власть над сердцем короля, маркиза попыталась подобраться к высшей власти с другой стороны. Так как её брат поощрял культурную жизнь государства и к тому же должен был заниматься этим по долгу службы, она старалась окружить себя поэтами, учёными и философами.
Вне конкуренции среди них был Вольтер, старый друг маркизы и д'Этиоля. Маркиза оказывала ему явное предпочтение, сделала его академиком, главным историком Франции, главным камергером. В свою очередь он написал для придворных праздников «Наваррскую принцессу», «Храм Славы», посвятил маркизе «Танкреда» и прославил её в стихах и прозе. «Помпадур, вы украшаете своей особой двор, Парнасс и остров Гетер!» — восклицал он с восхищением и благодарностью, а когда она безвременно умерла, он написал Сидевилю: «Я глубоко потрясён кончиной госпожи де Помпадур. Я многим обязан ей, я оплакиваю её. Какая ирония судьбы, что старик, который только и может, что пачкать бумагу, который едва в состоянии передвигаться, ещё жив, а прелестная женщина умирает в 40 лет в расцвете самой чудесной в мире славы…»
Она сделала немало и для Руссо, особенно тогда, когда он не мог защитить свои собственные интересы. Она поставила на сцене его «Сибирского прорицателя» и имела большой успех в мужской роли Коллена. Однако Жан-Жак считал её недостаточно внимательной к нему, так как он не был представлен королю и не получал пенсию. Зато маркиза устроила пенсию для старого Кребильона, когда-то дававшего ей уроки декламации. Теперь он был беден и всеми покинут… Маркиза поставила его пьесу «Кателина», способствовала монументальному изданию в королевской типографии его трагедий, а после смерти Кребильона — строительству для него мавзолея.
Её друзьями были Бюффон, которому она завещала своих зверей — обезьянку, собаку и попугая, — и Монтескьё, хотя и не в такой степени, как Мармонтель. Последний добился милости маркизы, сочинив стихотворение в честь создания ею Военного училища. Она, несмотря на неудачи на сцене, сделала его академиком.
Маркиза также помогла обоим энциклопедистам — д'Аламберу (для него она выхлопотала пенсию) и Дидро, которого она неоднократно призывала к умеренности и осторожности.
С именем Помпадур связаны и другие не менее славные деяния. Она основала знаменитые севрские фарфоровые фабрики. Желая создать серьёзную конкуренцию знаменитому и дорогостоящему саксонскому фарфору, Помпадур перевела фабрики из Венсенна в Севр, неутомимо занималась экспериментами, приглашала искусных ремесленников и талантливых художников, скульпторов, устраивала выставки в Версале и во всеуслышанье объявляла: «Если тот, у кого есть деньги, не покупает этот фарфор, он плохой гражданин своей страны».
Прекрасные нежные розы — её любимый цветок — которые она сажала, где только могла, со временем были названы «розами Помпадур».
Почти 20 лет продержалась маркиза у трона, хотя её положению часто грозили опасности. Она не была слишком жизнерадостным человеком, хотя хотела казаться им. На самом же деле Помпадур обладала холодным рассудком, честолюбивым характером и к тому же железной волей, что удивительным образом сочеталось с её слабым, уставшим от тяжёлого недуга, телом…
«Чем старше я становлюсь, — писала она в одном из своих писем брату, — тем более философское направление принимают мои мысли… За исключением счастья находиться с королём, что, конечно же, радует меня больше всего, всё остальное только переплетение злобы и низости, ведущее ко всяким несчастьям, что свойственно людям вообще. Прекрасный сюжет для размышлений, особенно для такой, как я».
И ещё она писала: «Где бы ни встретили вы людей, вы обязательно найдёте у них фальшивость и любые возможные пороки. Жить в одиночестве было бы слишком скучно, поэтому приходится принимать их такими, какие они есть, и делать вид, как будто не замечаешь этого…»
В последующие годы ей больше не приходилось обольщаться чувствами короля к ней. Маркиза знала, что была для него теперь всего лишь снисходительным и преданным другом, а не возлюбленной. Он держал её при себе по привычке и из жалости. Он знал, как она впечатлительна и ранима, и опасался, что, если он распрощается с ней, она способна в отчаянии наложить на себя руки.
«Я боюсь, дорогая, — сказал как-то Шуазель своей камеристке, — что меланхолия овладеет ею и она умрёт от печали».
В одной из поездок в Шуазель она упала в обморок, однако нашла в себе силы поправиться, вопреки ожиданиям окружающих. Затем наступил рецидив, и надежды больше не стало. Людовик приказал перевезти её в Версаль, хотя до сих пор, как писал Лакретель, только принцам разрешалось умирать в королевском дворце. Однако маркиза сохраняла своё могущество даже с уже похолодевшими руками. После её смерти в столе у неё нашли всего 37 луидоров. Финансовое положение женщины, которую народ обвинял в том, что она перевела за рубеж значительные суммы, было таким тяжёлым, что, когда она заболела, её управляющий был вынужден взять в долг 70 000 ливров.
Время господства маркизы де Помпадур в течение 20 лет стоило Франции 36 миллионов франков. Её увлечение строительством, многочисленные приобретения, драгоценные камни, произведения искусства, мебель требовали значительных затрат. Однако её содержание, обходившееся вначале в 24 000 ливров в месяц, к 1760 году уменьшилось в восемь раз, и уже в 1750 году она не получала от короля богатых подарков. Иногда ей удавалось выкрутиться за счёт карточных выигрышей и продажи драгоценностей.
Её единственным наследником был брат. В завещании были также упомянуты её многочисленные друзья и слуги. Королю она оставила свой парижский отель и свою коллекцию камней.
Маркиза умерла в 43 года. Однако остаётся только удивляться, что при её тревожной жизни она ещё протянула так долго. В ранней юности у неё нашли туберкулёз лёгких, и она должна была придерживаться предписанного ей лечения молоком.
Указ строго запрещал оставлять тела усопших в королевском замке. Ничего не должно было напоминать о конце человеческой жизни. Едва остывшее тело женщины, ещё недавно видевшей у своих ног всю Францию, перенесли почти обнажённым по переходам замка и улицам Версаля и оставили до погребения в специально выбранном для этого доме.
Король, как всегда, хорошо владел собой и не показывал свои истинные чувства, однако было видно, что он глубоко скорбит.
В день похорон разразилась страшная буря. В 6 часов вечера траурный кортеж свернул на большую дорогу к Парижу. Король в задумчивости и с грустным выражением лица наблюдал за ним с балкона своей комнаты и, несмотря на дождь и ветер, оставался там до тех пор, пока траурная процессия не скрылась из виду. Затем он вернулся к себе, слёзы катились у него по щекам, и, рыдая, он воскликнул: «Ах, это единственная честь, которую я мог ей оказать!»
