Пан Твардовский сказал слуге: «Возьми острый нож — и убей меня. Положи мое тело в гроб и похорони, но так, чтобы никто об этом не знал. Если будут спрашивать обо мне, говори, что я уехал в далекое путешествие. А когда минет семь лет, раскопай могилу, открой гроб — и увидишь, что будет».

Слуга в точности исполнил приказание своего господина. И семь лет спустя вынул из гроба новорожденного младенца. В считанные часы младенец превратился в отрока, затем — в юношу и, наконец, в пана Твардовского, каким он был в расцвете своих лет.

Пан Твардовский строго настрого запретил ему рассказывать кому-либо о том, что ему известно средство возвращения молодости, но парень нарушил запрет.

Соблазнившись большими деньгами, он пообещал вернуть молодость одному старому магнату так же, как вернул ее своему господину. Однако на сей раз довести дело до конца не удалось: едва слуга вонзил нож в грудь старого магната, в покой, где это происходило, вошел кто-то из домашних. Парня схватили, обвинили в убийстве и приговорили к сожжению на костре.

Пан Твардовский сильно разгневался на ослушавшегося слугу, но все же не оставил его в беде. Когда в темницу, где несчастный сидел, ожидая своей участи, пришли стражники, чтобы вести его на казнь, пан Твардовский отвел всем глаза и вывел незадачливого парня на волю.

Посреди площади был сложен костер. Пан Твардовский и его слуга смешались с толпой, собравшейся посмотреть, как будут сжигать убийцу. И вдруг слуга остолбенел от изумления: он увидел, как из дверей тюрьмы стражники выводят его самого, возводят на костер и привязывают к столбу. Но вот костер подожгли, и тогда стало видно, что в огне горит не человек, а мешок с соломой.

Так пан Твардовский избавил своего слугу от мучительной и позорной смерти, однако сам не простил его и наказал весьма сурово, навсегда превратив в паука.

Пан Твардовский жил, ни в чем не зная недостатка, пользовался славой и всеобщим уважением, и был бы доволен и счастлив, если бы его не тревожила мысль о том, что в преисподней, у дьявола, остался договор, скрепленный его подписью. Пан Твардовский решил проникнуть в преисподнюю, чтобы завладеть опасным документом.

В царство дьявола вела темная, извилистая дорога. Ветви сухих деревьев, словно острые когти, впивались в тело пана Твардовского, когда он продирался сквозь густые заросли. Камни, подобно молотам, обрушивались на него неизвестно откуда. Злые духи выли так, что кровь стыла в жилах. Но пан Твардовский творил заклинания и шел дальше.

И вот достиг он самых глубин преисподней и узрел дьявола. Однако вид Князя Тьмы был столь грозен и ужасен, что несчастный грешник затрепетал и, не посмев даже приблизиться к нему, покинул подземное царство и вернулся на землю.

Пан Твардовский зажил по-прежнему, стараясь не думать о том, что рано или поздно все же настанет час расплаты.

Однажды пировал пан Твардовский в своем доме с друзьями. Тут пришел какой-то незнакомый человек и стал звать его к больному, который будто бы настолько плох, что спасти его можно лишь силою чар.

Пан Твардовский простился со своими друзьями и последовал за незнакомцем. Тот предупредил, что путь предстоит неблизкий. Они вскочили на коней и пустили их рысью.

Была безлунная, ненастная ночь. В темноте ухал филин, хлопали крыльями летучие мыши, а через дорогу, перед самыми копытами коней, несколько раз перебегал заяц.

Наконец провожатый пана Твардовского сказал: «Приехали».

Они спешились и вошли в одинокий дом, стоящий у самой дороги. Пан Твардовский взглянул на своего провожатого — и узнал в нем черта. Тот расхохотался и промолвил: «Пришло время расплаты, ясновельможный пан».

Пан Твардовский воскликнул: «Ты нарушил уговор! Ведь мы в нескольких верстах от Кракова, а не в Риме!» Черт ответил: «В темноте ты не заметил вывески над входом в дом. Но я скажу тебе, где мы находимся. Это — корчма, а называется она — «Город Рим»!» Нечистый дух протянул к пану Твардовскому свои лапы. Тот в ужасе отступил, едва не задев свисавшую с потолка люльку, в которой спал недавно окрещенный хозяйский младенец. Пан Твардовский схватился за ее край, и черт вынужден был остановиться: нечистая сила бессильна перед невинным ребенком.

Раздосадованный черт сказал: «Послушай, ясновельможный пан! Ты ведь шляхтич, и негоже тебе отрекаться от своего шляхетского слова. Мы уговорились, что ты вручишь мне свою душу в городе Риме, а теперь хочешь уйти от расплаты и прячешься за малого ребенка!» Стыдно стало пану Твардовскому, взыграл в нем шляхетский гонор. Он отпустил люльку и сам шагнул навстречу черту.

За плечами у нечистого духа появились крылья, как у летучей мыши, он подхватил пана Твардовского и через печную трубу взвился в ночное небо.

Жутко и тошно было пану Твардовскому в холодном мраке. Сам не зная как, он запел гимн Деве Марии, сочиненный им в юности, а потом стал читать все молитвы, которым когда-то учила его мать.

Внезапно страшный полет прекратился. Черт куда-то исчез, однако пан Твардовский не упал вниз, а повис между небом и землей. И тут ему явился ангел, суровый и печальный. Ангел сказал: «Молитвы спасли тебя от адского огня, но по твоим грехам ты не можешь войти в светлый рай. Суждено тебе до Страшного Суда висеть между небом и землей, а там — Господь решит твою участь».

Ангел улетел, а пан Твардовский остался, полный раскаяния и надежды.

Вдруг он заметил на рукаве своего кунтуша паука — и узнал в нем слугу, которого когда-то покарал столь сурово. Верный слуга-паук не таил зла на пана Твардовского, и когда тот отправлялся из дома в свой последний путь, незаметно уцепился за его рукав, предчувствуя, что сможет сослужить службу своему господину.

Несказанно обрадовался пан Твардовский слуге: теперь было кому скрасить его одиночество.

С тех пор так и висит пан Твардовский между небом и землей. Слуга-паук каждое утро спускается по своей паутине на землю, а вечером возвращается к пану Твардовскому и рассказывает ему о том, что происходит на свете.

В полнолуние над рекой Вислой в небе видна темная точка. Старые люди уверяют, что это — пан Твардовский. А паутинки, которые прядет его слуга-паук, в летние дни летают по воздуху.

Легенду о пане Твардовском не раз обрабатывали польские и немецкие писатели и поэты: А. Мицкевич, Ю. Крашевский, К. Вурцбах, И. Фогль.

А.В. Швыров в книге «Легенды европейских народов», изданной в 1904 году, пишет: «Популярность Твардовского (…) достигла громадных размеров не только среди поляков, но также и среди нас, русских, и в деревнях до сих пор нередко на посиделках можно услышать повесть о грешном польском пане Твардовском».

Древнерусские эпические сказания — былины — в отличие от сказок воспринимались как повествования о событиях, действительно происходивших в давние времена.

Термин «былина» ввел в обиход в середине ХЕК века историк и фольклорист И.П. Сахаров, взяв его из «Слова о полку Игореве» — «по былинам сего времени…». Сами исполнители эпических песен называли их «старинами».

Былины складывались на протяжении длительного времени, с X по XVI век. Наиболее древние из них своими корнями уходят в мифологию. Среди былинных героев есть персонажи, связанные с природными явлениями (Святогор — с горами, Вольга — с лесом, Микула-с землей), есть мифические чудовища (Змей Горыныч, Тугарин Змеевич, Соловей-разбойник).

Былины, созданные во время татаро-монгольского ига (XIII–XV века), принципиально отличаются от более ранних. Их герои борются не с мифическими, а с реальными врагами — татарами. Древние сюжеты в это время переосмысливаются, и мифические чудовища приобретают конкретно-исторические черты. Так Змей Горыныч берет «в полон русских людей», Тугарин Змеевич грозится захватить Киев и т. д.

По мнению многих исследователей, былины возникали в разных частях Руси, но со временем место их действия оказалось сосредоточенным в Киеве. Такая «киевизация» былин произошла в XIV–XV веках, в период формирования централизованного Московского государства. Эпоха Киевской Руси тогда уже воспринималась как отдаленное героическое прошлое, и былинный «Киев-град» — это не столько реальный город, сколько представление об идеальной столице государства, «князь Владимир стольнокиевский» — не конкретный правитель (хотя его зачастую соотносят с киевскими князьями Владимиром Святым, жившим в X веке и с Владимиром Мономахом, жившим в XII веке), а символ княжеской власти.