Но Тристан об этом не знал и думал, что Изольда уже позабыла их страданья и живет в спокойствии и счастье.

Однажды оказался Тристан в Бретани, стране красивой и плодородной. Но захватили Бретань враги, потоптали ее поля, пожгли города и села, осадили королевскую столицу.

Встал Тристан на защиту Бретани, изгнал врагов из ее пределов. Король Бретани полюбил Тристана как сына и предложил свою дочь ему в жены. Была королевна добра и простодушна, были у нее нежные руки, а звали ее — тоже Изольдой. Дрогнуло сердце Тристана, и в недобрый час взял он в жены другую Изольду.

Но когда другая Изольда, добрая и простодушная, спросила, стыдясь, отчего не одарит он ее поцелуем, почему не прижмет к своему сердцу, Тристан ответил: «В давние времена я дал обет: если когда-нибудь возьму себе жену, то первый год буду жить с ней, как брат с сестрой».

Вскоре поссорился Тристан с одним бароном и вызвал его на поединок. Барон был предатель и трус, он ударил Тристана отравленым копьем.

И вот, умирает Тристан, доблестный и прекрасный.

Велел Тристан снарядить корабль и послать за Златокудрой Изольдой, чтобы мог он проститься с ней перед смертью.

Тристан сказал капитану: «Торопись, друг, ибо недолго осталось мне жить. И если привезешь ты златокудрую королеву — поставь на корабле белый парус, если же откажет она мне в последней милости — черный».

Подслушала речь Тристана его супруга, другая Изольда, добрая и простодушная, и охватила ее жгучая ревность.

Узнала Златокудрая Изольда, что умирает ее любимый, рванулась к нему всем сердцем. Но как уехать от мужа, благородного короля Марка?

Говорит она Брангене, верной своей служанке: «Если король меня не отпустит, то я умру».

Бросилась Брангена перед королем на колени и поведала, как своими руками дала она Тристану и Изольде любовного зелья, и полюбили они друг друга такой любовью, противиться которой не в человеческих силах.

Сказал король Марк: «Если так, то нет на них никакой вины».

И отпустил Златокудрую Изольду, куда она пожелает.

Птицей летит по морю корабль, ветер надувает белый парус.

Выглянула из окна другая Изольда, увидела корабль, сказала о том Тристану.

Спрашивает Тристан: «Какого цвета на нем парус?» Ответила другая Изольда, добрая и простодушная: «Чернее тутовых ягод».

И Тристан, не отпускавший от себя жизнь лишь потому, что ждал Златокудрую Изольду, трижды произнес ее имя и умер.

Не пришлось Златокудрой Изольде принять последний вздох Тристана, без нее скончался ее любимый!

Сказала Изольда Златокудрая другой Изольде: «Уйди! Сейчас я должна быть с ним, потому что никто на свете не любил его сильнее меня».

И, оставшись наедине с Тристаном, крепко его обняла, прижалась грудью к его груди, устами к его устам, и сердце ее разорвалось.

Король Марк приказал сделать два гроба: для Тристана — из зеленого берилла, для Изольды — из прозрачного халцедона.

Похоронили их по две стороны от часовни. За ночь на могиле Тристана вырос высокий терновник, изогнулся над крышей часовни и вершиной врос в могилу Изольды.

Полулегендарный шотландский поэт Томас Лермонт из Эрсидцуна, живший в XIII веке, считается зачинателем шотландской литературы. Великий английский писатель Вальтер Скотт писал: «Мало кто так прославлен в преданиях, как Томас из Эрсилдуна».

В одной из легенд рассказывается о том, каким образом Томас Лермонт обрел свой поэтический дар.

На берегу реки Лаудер, у подножия Эддонских холмов, в своем родовом замке Эрсилдун жил благородный, хотя и небогатый, шотландский дворянин Томас Лермонт. На всю округу славился Томас Лермонт своим умением петь и играть на арфе, а такое умение шотландцы издревле ценили наравне с воинской доблестью.

Однажды майским утром Томас Лермонт сидел на берегу Лаудера под сенью старого Элдонского дуба, о котором говорили, что ему уже тысяча лет, и задумчиво перебирал струны арфы.

Вдруг послышался стук копыт, перезвон бубенцов, и из леса выехала всадница на статном сером коне. Она держала на сворке семь борзых собак, семь гончих бежали следом. Грива коня была украшена пятьюдесятью и еще девятью серебряными бубенцами, шелковые поводья расшиты драгоценными каменьями, седло крыто алым бархатом, а стремена сделаны из прозрачного хрусталя.

На всаднице было атласное платье, зеленое, как молодые листья рябины, и такой же плащ, а сама она была хороша, как майское утро.

Томас подумал, что перед ним Святая Дева, и хотел преклонить перед нею колена, но красавица, будто угадав его мысли, сказала: «Нет, Томас, я не Святая Дева, а всего лишь королева доброго народца — фей и эльфов».

Она спрыгнула с коня, присела на траву рядом с Томасом и попросила: «Сыграй мне на своей арфе, Томас из Эрсидцуна! И, если твоя игра придется мне по нраву, я щедро награжу тебя».

«Охотно, прекрасная королева, я приложу все свое умение, чтобы угодить тебе», — ответил Томас и заиграл. Струны как будто сами пели под его руками, мелодия лилась, как ручей с вершины холма.

Когда Томас закончил, королева фей сказала: «Никогда еще мне не доводилось слышать такой прекрасной игры, хотя в моем королевстве немало искусных музыкантов. Проси у меня награду, какую только пожелаешь».

Томас ответил: «Если ты и вправду хочешь меня наградить, то позволь поцеловать тебя».

Лицо прекрасной королевы затуманилось печалью, и она сказала: «Как бы не пожалеть тебе, Томас из Эрсилдуна, о своей просьбе. Ведь если ты поцелуешь меня хоть раз, то окажешься в полной моей власти и тебе придется прослужить мне семь лет. А к добру это или к худу — никто не знает».

Томас воскликнул: «Я готов служить тебе не семь лет, а до конца своей жизни!» — и поцеловал прекрасную королеву в уста, алые, как цветы шиповника.

И вдруг с королевой произошла страшная перемена: ее золотые волосы поседели, белоснежная кожа пожелтела и покрылась морщинами, зеленое платье полиняло и стало серым, как пепел. Статный конь превратился в заморенную клячу, а борзые и гончие — в голодных волков.

В ужасе смотрел Томас Лермонт на преображенную королеву, а она рассмеялась и сказала: «Не будем медлить, Томас из Эрсилдуна, нам предстоит неблизкий путь!» Королева вскочила в седло, велела Томасу сесть к ней за спину, и заморенная кляча понеслась быстрее птицы, а голодные волки побежали следом.

И вот зеленые долины и поросшие вереском холмы остались позади — перед путниками расстилалась унылая пустошь, бескрайняя и бесплодная.

Королева фей остановила коня и сказала: «Здесь мы отдохнем. Приляг, Томас, на землю, склони голову ко мне на колени, да смотри — не засни, потому что должны тебе явиться три видения».

Томас послушался и вскоре увидел, как пролегли через пустошь три дороги. Одна — узкая и каменистая, вся заросшая тернием и колючим шиповником. Королева фей сказала: «Это — путь правды, самый трудный из всех путей».

Другая дорога была широкая и гладкая, по ее обочинам цвели душистые лилии. Королева фей сказала: «Это — дорога лжи. Многие выбирают ее, потому что легко по ней идти, но она ведет к погибели».

Третья дорога, то исчезая, то вновь появляясь, вилась среди густых зарослей зеленого папоротника и лилового вереска. «А эта дорога, — сказала королева фей, — ведет в мою страну. По ней-то мы и поедем».

Сначала дорога петляла по склону холма, потом стала спускаться в ущелье, сумрачное и холодное, как могила. По дну ущелья катил свои темные воды широкий поток, и Томас увидел, что течет в нем не вода, а кровь.

Королева фей сказала: «Это кровь, пролитая на полях сражений. Когда на земле мир — поток мелеет, когда начинаются войны — выходит из берегов».

Конь переплыл кровавый поток, перенеся всадников на другой берег. Дорога пошла вверх, и вскоре Томас снова увидел солнечный свет.

Он и его спутница оказались в зеленом саду. Ветви яблонь клонились под тяжестью спелых плодов. Томас проголодался и хотел сорвать яблоко, но королева фей остановила его: «Остерегись, Томас, если в стране фей ты съешь что-нибудь кроме того, что я сама тебе предложу, или заговоришь с кем-нибудь, кроме меня, то останешься здесь навсегда».