— Для нашего поединка и меч Тиамеда станет призом.
— А если я откажусь?
Магелн передёрнул затвор болт-пистолета.
Баллак кивнул, одобряя тактику принуждения.
— Понимаю.
Ворда прищурился.
“Он видит, что я ранен”, — подумал Злобный. Видимо он знал, что клинок Тиамеда вонзился глубоко.
— А если я одержу победу, что не даст вам отправить за мной ещё кого-нибудь из мстительных братьев?
— Ты не сделаешь это.
Баллак нахмурился. — Ты имеешь в виду, мы не сделаем это?
— Ты не победишь, — объявил Ворда с равнодушной убеждённостью. — Но если произойдёт чудо, то у тебя будет наше слово, что эта встреча станет последней.
Баллак дёрнул головой в сторону Магелна. — К нему это тоже относится, не так ли?
Брат меча шагнул вперёд, но свирепый взгляд Ворды остановил его.
— По тебе не будут скорбеть, когда клинок Ворды сразит тебя, — прорычал он, но затем смягчился. — Я сдержу слово брата.
— Посмотри на эту возвышенность, — сказал Ворда, указывая топором на холм вдали, — в твоём распоряжении час. Приходи один или мои братья уничтожат тебя и всех твоих дружков.
— Никаких секундантов? — Баллак посмотрел на Магелна, который, несмотря на только что сказанное не выглядел полностью согласным с планом.
Ворда остался непреклонным. — Только ты и я. Насмерть.
Баллак пожал плечами, пытаясь скрыть раздражение.
— Насмерть.
Храмовники ушли, громко лязгая броней, Злобный наблюдал за Братьями меча, пока они не пропали в тени.
Он повернулся, оценивая предложенное Вордой место. Холм оказался посадочной площадкой. Несколько вышек ауспиков и станций связи по периметру остались неповреждёнными, но её разбомбили в центре и вверху. Глубокий разрушенный кратер окружали развалины, и его больше нельзя было использовать по прямому назначению. Из него получилась бы хорошая арена. Достаточно далеко от любопытных глаз и достаточно близко, чтобы не оказаться в центре территории орков.
Баллак подумал вернуться в лагерь за подкреплением, но это только сильнее пошатнёт его положение в Очернителях. Взяв голову ещё одного Храмовника, он заслужит определённое уважение. Но, по правде говоря, он пошёл один, потому что хотел кое-что доказать себе.
Что у него ещё остались зубы.
К тому времени как Баллак сходил за цепным мечом и добрался до разрушенного склона, ночь уже вступила в свои права. До рассвета оставалось ещё далеко и на горизонте, на фоне мерцающей тёмно-коричневой туманной пелены виднелись чёрные силуэты орочьих ватаг. Зелёнокожие снова жгли костры. Им нравился огонь или скорее то, что он делал с древесиной, металлом и плотью.
На увенчанное гребнем скалистое возвышение пришлось подниматься по щебню, но Баллак быстро добрался до засыпанной посадочной площадки.
Все тела убрали или съели, но обломки оставались нетронутыми. На камнях самого крупного из кратеров вырезали орочьи глифы. Зелёнокожие приходили сюда, но других следов их присутствия он не увидел.
Злобный начал ходить из стороны в сторону, чтобы прочувствовать будущее место схватки: небольшой наклон к северу, под ногами плотный гравий. Баллак уже собрался свериться со встроенным в шлем хронометром, когда голос Ворды из темноты ответил на его незаданный вопрос.
— Я удивлён, — произнёс он.
Баллак увидел, что Брат меча уже сжимал топор бронированной перчаткой.
— И тоже только один… — Ворда вышел вперёд в тусклом свете галогенных посадочных антенн, которые периодически мерцали, но всё ещё работали.
— Ты наблюдал за мной? Не слишком благородно.
— Ты тоже.
Злобный согласился коротко кивнув.
Астартес разделяло пятьдесят шагов. Они кружили друг вокруг друга как волки на охоте и расстояние сокращалось.
— Это дело чести для тебя, Ворда, или касается чего-то ещё? — спросил Баллак, цепко оценивая движения Храмовника, как тот держал оружие, свою позицию, когда он перемещался.
Злобный продолжал двигаться по уменьшающемуся между ними кругу. — Если бы ты хотел отомстить, то мог бы просто убить меня на кладбище.
— Я хочу увидеть тебя мёртвым, но сначала я хочу тебя избить.
— А, — понимающе сказал Баллак. — Дело в гордости.
Тиамед был исключительным мечником. Баллак же просто подлецом, который бесславно зарубил Храмовника благодаря случайности, а не мастерству. Ворда хотел доказать правду, которую чувствовал сердцем, а не ложь, которая в голове говорила, что Тиамеда победил лучший боец.
Из лицевой пластины Храмовника донеслось рычание, прежде чем он выплюнул ответ.
— Обнажи меч моего брата, чтобы я вырвал его из твоих мёртвых рук…
Баллак достал из ножен меч, любуясь великолепной работой, прежде чем вонзил клинок в землю.
— Я более жестокое существо.
В тоне Ворды послышалась насмешка.
— Ты недостоин его.
— Не стану отрицать, — ответил Баллак, вытянув руку, чтобы вытащить цепной меч из магнитного захвата на спине. — Начнём?
Ворда кивнул, направив топор на Злобного, словно обвинение или вызов.
Запустив меч, Баллак почувствовал приятное вращение лезвий. Он собрался атаковать, но остановился из-за поднятой руки Ворды.
Баллак нахмурился за тупой лицевой пластиной. — Это какая-то хитрость, Храмовник?
Ворда что-то заметил в тени и полуобернулся.
Раздался выстрел, плотный, громкий и вызвавший рябь в воздухе. Астартес покачнулся от попадания в грудь. Он взревел, но ответный огонь затмил его ярость. Дульная вспышка осветила тьму, выпустив крупнокалиберные пули, поразившие Храмовника в бедро, грудь и плечо.
Он проворчал. — Орки… — и упал раненый.
Баллак двигался, забыв о Ворде, собираясь атаковать появившихся из мрака врагов. Громадные, клыкастые, похожие на свиней твари, их кожа была почти чёрной, а не зелёной.
Тяжёлый снаряд взорвался рядом с правым коленом Злобного, пластины брони смялись, треснули кости. Он опустился на колено всего в нескольких шагах от того места, где упал Ворда.
Ещё три выстрела попали в Храмовника, забрызгав кровью доспех Баллака.
Звук упавшего на землю топора прозвучал подобно похоронному звону.
Оставшийся в одиночестве космический десантник едва поднялся, плюясь и активно ругаясь, когда второй тяжёлый снаряд пробил наплечник и оторвал часть нагрудника.
Цепной меч выпал из онемевших пальцев, сочувственно воя и рыча бывшему владельцу, который ничком лежал на забрызганной кровью земле кратера.
Ретинальная сетчатка показывала, что он ранен. Биосигналы Баллака стали янтарными, а затем с него сорвали шлем.
С Вордой поступили также.
Из-за того, что шлем больше не мешал или возможно, потому что орки оказались настолько близко к нему, что он чувствовал их зловонное дыхание, Баллак понял, что кожа тварей не была тёмной от природы, ксеносы использовали камуфляж.
Он потянулся за ножом…
Холодное кольцо металла, грубо прижатое к правому виску, остановило его.
— Никаких… резких… движений…
Орк говорил, запинаясь, но не на своём гортанном диалекте. Он говорил на готике. Зелёнокожие могли понимать и использовать имперский язык. Это было отклонение, которое распаляло ненависть Баллака, но с начала этой войны орки и их способности мало чем могли удивить его.
Вблизи он заметил, что они носили какую-то аппроксимирующую форму и знаки различия. Они спланировали это, всё это. Обусловленные рефлексы призывали его бороться, но желудок возражал.
Ворда потерял сознание, и пользы от него не было никакой.
По слабо отличавшемуся зловонию Баллак понял, что их окружают десять орков, определили он и их местоположение. Все вооружены, в тяжёлых бронежилетах и хорошо организованны. Они наблюдали за посадочной площадкой, заметили, как появились два воина, ждали, пока их внимание не сосредоточится друг на друге, и устроили засаду.
Старая рана вспыхнула и вызвала гримасу боли. Он никогда ещё не чувствовал себя таким старым.
Астартес слышал, как орки спорили где-то вне его поля зрения, перейдя на свой примитивный язык. Злобный посмотрел на Ворду. Если бы зелёнокожие хотели их убить, то космические десантники уже давно были бы мертвы. Это означало одно. Им нужны пленные. И это означало, что их собирались переместить.
