— Я не могу, — через силу произнес он, отступая назад и качая головой. — Я не смогу защитить тебя, как не смог защитить Никки. А если с тобой что-то случится, я никогда не прощу себе этого.

— Не будь таким трусом, альфа! — вспыхнула я, сжав кулаки. — Ты всегда такой смелый, когда нужно зайти в бандитский притон или выйти на арену против бешеного, но когда речь заходит о чувствах и обо мне…

— Да, о тебе, — кивнул он, и в его взгляде проступила обреченная беспомощность, от которой у меня больно кольнуло в груди. — Речь идет о тебе, Хана. Ты делаешь меня таким — слабым и малодушным. Я думал, что умру, и позволил себе поддаться этой слабости. Я позволил себе забыть о Сэме, о Никки, обо всем на свете. И мне было хорошо. — Он признавал это как будто с досадой, почти с презрением к самому себе. — Мне было хорошо не думать ни о чем и просто наслаждаться тобой. Ты мой наркотик, маленькая омега, мое губительное пристрастие, ты заставляешь меня сомневаться в том, что я считал незыблемым и неизменным. В моем собственном пути, в правильности моих действий и убеждений, в моих мотивах и целях. А я не могу себе этого позволить, слышишь?

— Но почему, Йон? — с мучительным непониманием протянула я. — Твой путь ведет тебя в никуда, это путь смерти и разрушения, и ты сам должен это понимать. Останься со мной, прошу тебя. Мы можем уехать отсюда куда захотим, начать все с начала, жить тихо и скрытно, и Церковь никогда не найдет нас. Я люблю тебя, я никого никогда не любила так, как тебя, и я знаю, что ты тоже что-то чувствуешь ко мне. Так поддайся этому чувству. В нем нет слабости, в нем нет ничего плохого. Мы оба заслужили право на тихую счастливую жизнь вдали от всего этого. Пожалуйста, Йон.

Я протянула руки ему навстречу, ощущая, как солнце, бьющее в окно, струится по моим плечам и стекает в ладони, словно то самое белое пламя, что выжгло заразу в его теле. Я искренне верила в каждое из сказанных мною слов, и все, чего я сейчас хотела, чтобы он поверил в них тоже.

— Я не люблю тебя, маленькая омега.

Его слова окатили меня ведром холодной воды, и я на несколько секунд даже потеряла дар речи, пригвожденная к месту его тяжелым непоколебимым взглядом.

— Я уже говорил тебе это и повторю снова — я привязан к тебе, как и ты ко мне, но это не любовь. Не настоящая любовь, как бы тебе ни хотелось в это верить. У нас был классный секс, и я… за многое тебе должен, но в то же время из-за нашей связи пострадали Николь и Тео. Я… не могу это принять и назвать это любовью.

— Но ты же сам говорил, что мы можем не видеть всего замысла, но он должен быть, — растерянно пробормотала я. — Что Великий Зверь не мог просто так связать наши судьбы и…

— Великий Зверь ничего не связывал, — перебил меня альфа. — Он живет внутри нас, а не парит в облаках снаружи, это я тоже тебе рассказывал. И я не знаю, он ли это говорит со мной или моя совесть, но я собираюсь поступить правильно.

— Поступить правильно — значит отказаться от меня? — Мой голос почти сорвался, я чудом смогла удержать его.

— Это значит вернуть нам обоим ясность ума, — ответил он, покачав головой. — Потому что я не собираюсь сходить со своего пути — уж точно не после того, что произошло. Теперь у меня еще больше причин достать Сэма, и я не повторю прежних ошибок. И ты не нужна мне здесь, Хана.

Я не нашлась, что ему ответить. Инстинкты, интуиция, сердце — все подсказывало, что происходящее в корне неправильно. Что все должно было быть не так. Что после все наших страданий, лишений и горестей мы должны были осознать подлинный смысл и ценность нашей связи, а не разрывать ее так поспешно и категорично. Но я не могла с ним спорить. Его напор сбивал с ног и… Может быть, Йон был прав? Никки действительно пострадала из-за нас, как и Джен, попавшая под прицел Церкви. И если мои чувства в самом деле не взаимны, если все, что между нами было, это сексуальное притяжение, помноженное на зов метки, то… видимо, все остальное существовало только у меня в голове.

— Собирайся, мы едем за город, — меж тем произнес Йон. — Я буду ждать тебя в машине внизу.

— Зачем? — Я усилием воли заставила себя подавить эмоции и подняла на альфу сухие блестящие глаза.

— Я должен вернуть тебя той, у кого забрал, — дернув плечом, отозвался он. — Тебе незачем сюда возвращаться, так что убедись, что соберешь все свои вещи.

— Почему ты так… Почему ты так жесток со мной? — тихо спросила я. — Почему не сделать это все… иначе? Я хочу попрощаться со всеми и…

— Мы и так потратили слишком много времени на сентиментальную чепуху, маленькая омега, — отрезал Йон. — Времени, которого у Никки может просто не быть. Я хочу поскорее со всем покончить, и в мои планы не входят прощальные вечеринки со слезливыми тостами и всеобщими объятиями.

Не знаю почему, но внезапно во мне взыграло упрямство — за шаг до того, как сломаться под его непререкаемым агрессивным напором, я поняла, что не хочу этого делать. И не собираюсь.

— Мой мир не вращается вокруг тебя, Йон, — поджала губы я. — Здесь мои друзья, здесь те, кто стал для меня важен. Я не могу просто так исчезнуть только потому, что ты не хочешь ни перед кем объясняться и оправдываться. На этот раз у тебя не выйдет выпрыгнуть из окна, придется спуститься по лестнице.

Наши взгляды встретились, с шипением разбрызгивая искры, и у меня в очередной раз мелькнула мысль о том, что так, как делал это мой альфа, никто другой не умел выводить меня из себя. Наверное, мне никогда не нравилось с ним спорить, и в то же время я испытывала какое-то восторженное головокружение от возможности не покоряться и не соглашаться с тем, кого природа задумала для того, чтобы властвовать надо мной практически во всех смыслах. Эта энергия, эта химия, что волнами перекатывалась между нами, была пьянящей и будоражащей, иногда становясь тихой полноводной рекой, что бережно несла вперед нас обоих, а иногда разражаясь штормом, что заставлял каждый волосок на теле вставать дыбом.

— Значит, уйду я, — недовольно резюмировал Йон. — Как ни удивительно, мой мир тоже не вращается вокруг тебя или этого места. Раз Никки теперь не здесь, мне незачем возвращаться. Спускайся, как будешь готова.

Развернувшись на каблуках, он вышел — буквально вылетел за дверь, кажется с трудом сдержав порыв со всей силы хлопнуть ею у себя за спиной. А я, тяжело и протяжно выдохнув, опустилась на постель и закрыла лицо руками. Он так часто упоминал в этом разговоре о Никки, словно нарочно пытался противопоставить ее мне, ведь его чувства к ней были настоящими. Они шли из его собственного сердца, а не были навязаны судьбой или биологией. В них он мог быть уверен, как и я могла быть уверена в своих чувствах к Медвежонку или Джен. Да только вот эти «настоящие» чувства меркли в сравнении с тем, что я испытывала к своему альфе.

— Когда ты исчезнешь, что с нами будет? — спросила я, снова согнув руку и посмотрев на свою метку. — Я просто вдруг пойму, что больше не люблю его? Что он превратился в одного из тех альф, что будоражат мое тело своим запахом, но совершенно не затрагивают мое сердце? Я остыну и вновь погружусь в сон, как было до всего этого? Я же так… старалась. Ты знаешь, что старалась. Существует… существует ли такая судьба, которой не суждено исполниться? Как запасные рельсы, по которым никогда не проедет поезд, и они, проложенные кем-то и для чего-то, будут просто зарастать травой, пока не исчезнут совсем?

Поднеся предплечье к носу, я вдохнула чуть более ощутимый так запах альфы и неосознанно прикоснулась губами к собственной коже.

— Думай, что хочешь, Йон Гу, но любить тебя — это мой выбор, — помолчав, произнесла я. — Я выбираю тебя как собственный путь, как саму себя, как то, какой я хочу быть. И не магической татуировке определять это. Можешь разорвать связь со мной, но я не перестану тебя любить и ни за что не вернусь к прежней жизни. Ты подарил мне новый путь, и я пройду его до конца, даже если тебя самого не будет рядом.

Я спустилась к машине спустя еще несколько минут. Не стала брать почти ничего из вещей, потому что точно знала, что вернусь. Вернусь, чтобы обнять Медвежонка и вдохнуть его одуванчиковый запах. Чтобы помочь Поппи с посудой и обсудить последние новости и сплетни про клиентов, которые девочки всегда ворохами приносили на кухню, пока мы работали. Чтобы посмотреть, как Ория тасует и раскладывает карты и спросить у нее наконец-то о том, кем она была раньше и что за место здесь было до того, как вывеска «Райский Притон» отправилась на задний двор. Я любила свое близнецовое пламя всей душой, но было достаточно того, что он собирался забрать у меня самого себя — отдавать остальное я не собиралась.