– Ты права, – усмехнулся Яшин. – Все предусмотрел, а в ерунде прокололся. Они еще до встречи с организатором хотят видеть доллары.

– Нормально. Не дураки. Надеюсь, ты заготовил «куклу»?

– Мать твою так! Вот не заготовил. – Яшин отлично понял, что свалял дурака, оправдания ему нет, злился на себя еще больше.

– Потом поговорим, дорогой. – Вероника ушла в глубь квартиры, оставив незваного гостя в прихожей, вернулась с кейсом. – Здесь ровно миллион. С тебя двадцать тысяч! десять я заплатила за изготовление. – Она открыла кейс, и Яшин увидел ровно выложенные пачки сотенных в банковской упаковке. Итого тридцать тысяч.

– Не ношу же я их в кармане! – Яшин переложил пачки в свой кейс. Они были абсолютно настоящие, даже с желтой контрольной полосой по ребру каждой пачки. – Ты упростила задачу. – Яшин захлопнул кейс, запер секретный замок. – Вечером ты получишь кейс.

Яшин вошел в камеру хранения Киевского вокзала без одной минуты три. Он знал, что вокзальные оперативники наблюдают за пассажирами, и привлекать к себе внимание нельзя. Он набрал код, открыл двадцать пятую ячейку, взял лежавшую в нем небольшую коробочку и небрежно прикрыл дверцу, когда услышал негромкий голос:

– Здорово, братишка! Каким судьбами? Яшин и Аким были одного роста, оба широкоплечие, и перегородили узкий проход между металлическими ячейками. Сразу образовался небольшой затор.

Какая-то женщина с двумя пацанятами, крепко державшимися за мамкину юбку, пыталась засунуть в ячейку непомерно большой узел.

– Мать, надо было два соорудить, не войдет, – сказал Аким.

Яшин смотрел в широченную спину Акима и чувствовал тяжесть внизу живота, ему вдруг захотелось в туалет.

– Да проходите, че, золото ховаете? Аким не был так уверен, что гэбэшник баксы не принесет. Уверенный в прикрытии, он покажет настоящие Доллары. А такую сумму Аким выпустить из рук никак не может. С чем Аким соглашался безоговорочно, так это с требованием, чтобы при нем не то что пистолета, пилочки для ногтей не было. По пути следования было три остановки, на второй Аким и получит пистолет с глушителем.

Сейчас Аким видел, что гэбэшник от страха весь трясется, морда в поту. Отнять у него баксы – жизнь временно оставить. Галей поймет, что ни один чекист не стоит миллиона «зеленых». А ехать – значит рисковать. Две машины сопровождения, гаишники, и вообще дорога полна неожиданностей. На случай, если придется взять руль на себя, Аким запасся помощником, о котором Галей никогда не узнает. Этот парень был действительно современным Гаврошем. Роста среднего, фигурой неказистый» одет как все: кожанка из Турции, штаны из Лапландии, кеды под фирму, взгляд рассеянный. В руках парень держал цветастый плотный пакет, в который можно было легко упрятать франтоватый кейс гэбэшника. Через несколько секунд этого подручного обнаружить в толпе было бы невозможно.

Но Крячко засек Гавроша практически сразу, уж больно последовательно он держался за Яшиным. Полковник парня засек, но определить его роль в создавшейся ситуации не сумел.

– Ты, парень, вроде и встрече не рад. – Аким, улыбаясь, подталкивал Яшина к свободному углу. – Дай взглянуть, чего там у тебя в кейсе, да я пошел. Смрадно тут, а я вообще не люблю закрытые помещения.

Яшин, пытаясь унять резь в животе, присел, мокрыми пальцами тыркал в шифровый замок.

– Слушай сюда, – прижимая Яшина к стене и загораживая его собой от окружающих, вещал Аким. – В ящике ты взял приемник-передатчик, у меня такой же. Они настроены на одну волну, так что ты ничего не крути, тогда мы сможем говорить друг с другом. Я тебе буду диктовать куда ехать. В одном месте мы остановимся, ты переложишь баксы в простой мешок, может, в твоем чемоданчике радио запрятано. Понял? Ну, показывай товар, чего возишься? Или ты туфту привез, баклан?

– Все честно… живот у меня… Не могу! – прошептал Яшин, опускаясь еще ниже на пол, сунул кейс в руки Акима.

Тот подозрительно огляделся, увидел своего парня, мужика, возившегося поодаль с мешком, и, наконец, взял кейс.

– Шифр?

– Тысяча девятьсот девяносто пять, – ответил Яшин.

– Если рванет, так обоих. – Аким положил кейс на голову Яшина, который в этот момент уже сидел на полу, открыл, увидел банковские пачки долларов и сторонне, словно не его касается, подумал: «Я честно предупреждал, миллион не давай». Он захлопнул кейс и вдруг увидел, что сидевший на полу гэбист натурально плачет, а из под него расплывается мокрое пятно и пахнет обыкновенным говном.

Аким кивнул подручному, бросил в его цветастый пакет кейс, повернулся к Яшину, который, оскальзываясь на собственном дерьме, пытался подняться.

– Сиди, останешься жив, – прошептал Аким, толкнул Яшина в лоб, и тот шлепнулся на пол.

Аким не мог видеть, что его «шестерка» успел сделать по залу лишь несколько шагов, как ткнулся животом в ствол пистолета. Сначала Крячко решил оглушить парня, разобраться потом. Но сыщик не знал, что творится за спиной, вспомнил шутку Гурова, что на всех рук не хватит, выхватил у малого пакет с кейсом, отвесил парню по шее так, чтобы мало не показалось, сунул добычу в свой мешок.

Движения Крячко были так быстры и непринужденны, что заняли всего несколько секунд, и никто из окружающих не заметил ни пистолета в его руке, ни исчезнувшего в мешке из-под картошки сверкающего кейса.

Яшин сидел в луже, вонь от него исходила страшная, держался за живот. Аким уже отошел на несколько шагов, когда услышал голос с хорошо знакомой интонацией:

– Стоять! Руки за голову! Вести себя хорошо! За твоей спиной прячется парнишка из уголовного розыска. – Крячко ловко обыскал Акима, вынул из внутреннего кармана паспорт, присвистнул: – Чем ты ткнул этого мужика, что сидит в собственном дерьме позади нас?

– Можно повернуться, командир? – спокойно спросил Аким, медленно повернулся, одарил Крячко своей фирменной улыбкой. – Разрешите опустить руки.

Аким вмиг оценил уверенное спокойствие опера, что пушку он не достал, стоит хорошо, правильно.

– Ты смотри – и паспорт настоящий. Как же ты, солидный авторитет… Крячко голос приглушил, и собравшийся было народ начал расходиться по своим вокзальным делам. – Не ожидал от тебя, Ленчик, что ты в такое дерьмо вмажешься.

– Идемте, командир, взглянем на героя. Ежели на нем хоть царапина, я без суда в зону пойду, – сказал Аким, которому, с одной стороны, льстило, что опер сразу его опознал, с другой – подобная засветка была совершенно ни к чему.

Все время Крячко боковым зрением держал свой мешок, валявшийся в трех шагах от тяжело осевшего Яшина. Крячко подошел, первым делом ткнул мешок ногой, убедился, что «кукла» на месте, затем обратился к Яшину участливо:

– Вам плохо, Егор Владимирович?

– Кто вы такой?

– Вам помощь не нужна? – уже без всякого участия, чистым ментовским тоном спросил Крячко. – Гражданин Яшин, вы к данному гражданину претензий не имеете?

– У меня пропал кейс!

Прибежала уборщица. За ней, шмурыгая, подошел сонный сержант; услышав последнюю фразу Яшина, проснулся и закричал:

– За хулиганство накажем! Дома не срешь посреди комнаты?! Пойдем в отделение! Там мы тебе такой кейс устроим!

Яшин поднялся на ноги, шагнул, из-под брючины потекло. Сержант схватил знал бы парнишка, кого хватал, – Яшина за рукав:

– Бесстыжая морда, заплати Екатерине, она не обязана твое говно убирать.

Как развивались события дальше, Крячко не слышал, подхватив свой мешок, он пошел к машине.

Настал звездный час Станислава Крячко. Он рассказывал о происшедших событиях Орлову и Гурову.

Чтобы не беспокоили сообщениями об убийствах и прочих творящихся в России безобразиях, друзья собрались не в кабинете генерала, а у оперативников.

Крячко был бесподобен. Орлов промокал свое бульдожье лицо носовым платком, Гуров порой лишь сдержанно хрюкал.

– Главное, конечно, запах! – Крячко закатил глаза и схватился за живот.

– Верим! – быстро сказал Гуров. – Потому марш в гальюн!