— Не смешите, — перебил его англичанин. — Вы что, газет не читаете? В стране после переворота кровь льется рекой, а вы лекарства!
— Это их внутреннее дело, пусть сами и расхлебывают. Мы работаем для народа, для людей. Сейчас важно как можно раньше ввести в строй завод-лабораторию по производству лекарств. Нельзя же в самом деле сидеть сложа руки и созерцать. Вот взгляните, — Варга подвинул к нему пачку газет.
— У вас мания величия. — Хартнер отпихнул от себя газетные листы, и они полетели на пол. — Вы самый обычный чинуша, и все, чем вы занимаетесь, — это приумножаете бумажную массу.
— Ну, — рассмеялся Варга, — вы сегодня необычно желчны и пессимистичны.
— И все-таки, Шандор, почему хитрая лиса Мадзини отказался лететь? Насколько я знаю, все фармацевтические проекты в вашем департаменте ведет именно он.
— Хусейн сказал, что у того что-то случилось в семье. Кажется, кто-то заболел. — Варга посмотрел на часы. — Пора ехать!
Спустившись на скоростном лифте, они оказались в большом круглом вестибюле, откуда эскалатор доставил их на стоянку подземного гаража. Охранник у ворот взял под козырек, и верткий оранжевый «фольксваген» влился в поток машин.
Через пять минут они уже прочно застряли в транспортной пробке. Хартнер посигналил, но лишь для того, чтобы отвести душу. Кругом, сколько хватал глаз, машины стояли вплотную друг к другу, и было видно, что никакого движения не предвидится. Варга нервничал. Ему еще предстояло заскочить домой и взять чемодан.
Где-то впереди замелькал проблесковый маячок полицейской машины. По встречной полосе под вой сирены пронесся вперед патрульный мотоцикл, за ним карета «скорой помощи». По-видимому, пробка была вызвана аварией. Шандора всегда удивляла и каким-то странным образом раздражала четкая и эффективная работа местной полиции. На улицах увидеть ее было трудно, но стоило произойти хоть малейшему происшествию, как она мгновенно появлялась. Объяснялось это довольно просто: в городе функционировала хорошо отлаженная система оповещения. Каждый, кто первым сообщит полицейскому управлению сведения о происшествии, автоматически получает на свой банковский счет определенную сумму денег. По телефону так и говорят: что и где произошло, а затем номер своего счета. Действует безотказно.
Шандор достал сигареты, закурил. Хартнер поморщился, но промолчал. Он уже привык к тому, что курят везде, где угодно, не испрашивая на то особого разрешения.
— Что-нибудь случилось? — Варга искоса бросил взгляд на своего товарища.
— Так... — Хартнер меланхолично уставился на высокий забор, где на фоне часов с золотым циферблатом плыла под водой золотистая от загара женщина. Рядом, извозившись в краске, радостно показывал проезжающим большой палец толстощекий двухметровый малыш. Тут же орущий человек разбивал собственной головой бетонный столб. Снова золотистая женщина, опять малыш — и так, один за другим, все заборы были обклеены рекламными плакатами.
— Устал, — сказал он, откидываясь на сиденье. — Американцы говорят: бывают дни, когда лучше не вставать с постели. А через пару лет пенсия. Поселюсь в предместьях Лондона и буду тихо выращивать цветы, пока так же тихо не сойду в могилу. У нас после шестидесяти не держат. Наверное, это и правильно...
— Возможно. Зато вся ваша дальнейшая жизнь будет усеяна розами.
— Изволите шутить? Ну-ну, давайте! Придет время, и вы задумаетесь о том, что успели сделать.
— Вы к себе несправедливы, Дэн! За свою жизнь вы-то многое успели. Помните, еще рассказывали о Ближнем Востоке, о том, как в шестьдесят седьмом, во время агрессии Израиля, занимались помощью беженцам. А война! Вы же участвовали в высадке!
Хартнер молчал. Его большая, жилистая рука легла на руль. Может быть, он вспоминал лето сорок четвертого, когда с автоматом наперевес бежал по мокрому песку побережья Нормандии, бежал навстречу фашистским пулям, чтобы никогда не повторилась трагедия войны.
— На спуске с моста, дорога номер шестнадцать, катастрофа. Четыре машины всмятку, пятеро раненых, двое в тяжелом состоянии. Полиция предполагает, что отказало рулевое управление. Среди прохожих жертв нет. Все. Теперь соедините с шефом.
Через несколько секунд в трубке щелкнуло, и он услышал голос главного редактора.
— Хэлло, Майкл! Слышал, слышал о твоих подвигах, неплохо сработано. Ты что же, решил бросить политический репортаж и стать полицейским хроникером?
— Совмещаю, шеф. Моя машина могла быть пятой в этой куче, так что я на правах очевидца и почти участника. Да и на сигареты заработаю. Ваш человек все равно, как всегда, опоздает.
— О’кэй, Майкл, нет возражений. Мы уже начали тебя искать, где тебя носило?
— Дела, шеф, дела. Что-нибудь стряслось?
— Пока ничего, но симптомы скандальчика имеются. Час назад позвонил Рой из МАПРС — ты его должен знать, он у них занимается связью с прессой — и кое-что в дружеском порядке рассказал. За те деньги, что мы ему платим, мог бы, конечно, и побольше, ну да черт с ним. Из той чепухи, что он наплел, я понял, что кое-что происходит. Похоже, у них не все в порядке с одним из проектов в этой, ну как ее... — и назвал страну. — Они посылают туда своего парня посмотреть, в чем дело. Если учесть, что там недавно произошел военный переворот правого толка, ситуация может оказаться забавной.
— Думаю, тебе придется слетать туда денька на три-четыре, — продолжил шеф. — Билет забронирован, получишь его на стойке «Эр Франс». Рейс 12698 на Париж, там пересадка — и дальше канадским самолетом в страну. Так... сегодня вторник, значит, скажем, на пятницу держим для тебя две полосы. Если связи не будет, заполним в последний момент светской мурой! — хохотнул главный. — В первую очередь нас интересует ситуация в стране, ну и заодно пригляди за этим международным деятелем. Кстати, этот малый — венгр, запиши его фамилию, диктую: Варга Шандор. Понял? Ну и отлично. Информация может выйти пикантной. Назовем, например, так: «Проект МАПРС на грани краха!» — по-моему, неплохо, особенно если слово «проект» дать петитом, а все остальное покрупней! А, Майкл?! Ну да я в твои дела не суюсь. Вопросы есть?
— Один, сэр! Почему вы так уверены, что я полечу?
— Брось шутить, Майкл! Ты славный малый и мне нравишься, но всему есть предел. Вспомни свою аферу с материалом по транснациональным корпорациям, тебя же просто выкинули на улицу. Кто тебя подобрал? Во второй раз работу найти не удастся, особенно с твоими запросами. Хочешь быть независимым американским репортером — будь, но материал давай... Молчишь, ну и прекрасно! Да и дельце-то как раз по тебе. И помни, старина, — голос главного потеплел, — мы тебя высоко ценим!
Еще из офиса Варга позвонил домой и попросил жену приготовить все необходимое. Он всегда помнил ее глаза, они были точь-в-точь такие же, как у дочери, и эти четыре укоризненных глаза смотрели на него, когда он переступал порог квартиры. Пропала экскурсия в средневековый замок, пропал дружеский обед — и Шандор чувствовал себя виноватым.
Выйдя из подъезда, он оглянулся. Высоко над ограждением балкона появились две головки, и Варга помахал им рукой. Улица была пуста, и только какая-то чопорная старуха прогуливала двух карликовых пуделей. Именно из-за тишины и патриархальности Шандор и выбрал этот район города для проживания.
Хартнер ждал его в машине. Аккуратно сложив газету и убрав ее в боковой карман двери, он, не глядя на Варгу, включил зажигание, и «фольксваген» сорвался с места. До вылета оставалось немногим больше часа. Шандор знал, что Хартнеру часто бывает одиноко — дети выросли, с женой он расстался, — но упрямый англичанин так никогда и не принял его предложение прийти посидеть вечерок в домашней обстановке. Он готов был встречаться в ресторане или где угодно, но, следуя странной логике, никогда не переступал порога квартиры Шандора.
За окном машины замелькали окраины, вереница рекламных щитов, выплыла и осталась сзади большая торговая площадь с оптовыми магазинами под фирменными вывесками. Педаль газа все ближе прижималась к полу, и на лице Хартнера начала появляться улыбка. Он всегда утверждал, что скорость успокаивает его и веселит душу. По сторонам автобана тянулись бесконечные поселки, своими домами и аккуратными магазинчиками больше похожие на маленькие города. Хартнер начал тихонько насвистывать, Варга закрыл глаза — впереди ему предстояла долгая дорога, но думать о ней не хотелось, и мысли сами собой возвращались к дому.
