Но я молчал — человек без гражданства не имеет права повышать голос. Наконец я попал в Марсель. Я не стремился в этот город, а слово «наконец» означает лишь то, что там мне немного повезло. Меня подобрали, как подбирают на улице бездомного щенка. Из жалости. Мой хозяин содержал маленькую аптечку на углу двух улиц неподалеку от порта. Восемь часов в день я готовил незамысловатые лекарства — я ведь по профессии фармацевт, — зато остальное время грелся на солнышке у ласкового моря. Что еще человеку надо?
Но счастье мое продолжалось недолго. Однажды к Анатолю, так звали хозяина аптеки, пришел клиент и долго со мной разговаривал, расспрашивал о том о сем, кто я, откуда и кого знаю. А через день в аптеку явился полицейский и без обиняков посоветовал убираться, и не только из города, но и из Франции. Убираться... но куда?
Я был на грани самоубийства, у меня не было сил жить. Тогда Анатоль и посоветовал мне поговорить с тем клиентом, что приходил в аптеку за день до полицейского. Он давно его знал и был уверен, что тот может помочь. Конечно, я понимал, что все разыгрывается по заранее написанному сценарию и я просто кому-то понадобился, но что оставалось делать? Мы встретились, а ночью меня уже везли в закрытом фургоне куда-то в сторону от моего любимого моря. Я ничего не чувствовал, ничего не хотел, ни о чем не думал...
Меня поместили в небольшой, отгороженной от мира высоким забором вилле, в которой, как впоследствии оказалось, мне суждено было прожить больше года. Прекрасное место, ухоженный сад, но поистине золотая клетка. Я наслаждался покоем и бездельем, а на сердце скребли кошки. Не мог понять, кому и зачем понадобился. Вилла хорошо охранялась, и стражники не спускали с меня настороженных глаз. Однако очень скоро все разъяснилось.
Скажите, вам ничего не говорит имя Джо Чезари? Одно время о нем много писали в газетах. Мне предстояло стать его подручным. Это был скупой на слова, неприветливый человек, считавшийся среди окружающих гением. Знаете почему? Потому что своими руками мог делать «белое золото» — героин. Конечно, не он один владел этим искусством, а это поистине искусство, но был неподражаем. Вы, наверное, знаете, что героин производят из опия, превращая его предварительно в морфин, но мало кто подозревает, насколько трудно получить чистый продукт, скажем, выше восьмидесяти процентов, который только и можно продать на крупных рынках, таких, как США. О, это большое искусство! Стоит чуть-чуть отступить от технологии, недоглядеть, и у вас есть все шансы взлететь на воздух.
Кроме всего прочего, производство опасно для здоровья. Уксусная кислота, которая используется в технологическом процессе, субстанция весьма пренеприятная, она разъедает металлы, не говоря уж о коже и легких. Человек, участвующий в производстве героина, подвергается сразу двум опасностям. Если он не отравится, то рискует в скором времени сам превратиться в наркомана. Наверное, зная все это, Чезари и пытался заполучить человека, чьими руками он мог бы работать, не подвергая себя особой опасности.
Во всех отношениях я был для них находкой. С одной стороны, случись что со мной, никто бы и ухом не повел, с другой — мое образование фармацевта и некоторый опыт работы давали основание считать, что в моем лице Чезари получит хорошего помощника. Короче, они решили, что я именно тот человек, кто им нужен и кто на правах раба будет работать за воду и хлеб. Так я угодил в руки мафии. — Незнакомец взял следующую сигарету.
— Ну а Чезари действительно был человек одаренный. Когда у меня начало кое-что получаться, он изменил отношение ко мне — стал учить. Так что вскоре жизнь моя стала довольно сносной, не считая, конечно, высокого забора. Сам Чезари появлялся на вилле эпизодически. Очень следил за своим здоровьем и большинство операций перекладывал на меня. Когда все ладилось, нам удавалось получать значительно больше героина, чем в остальных подпольных лабораториях.
Ему прощалось все — и непомерная гордыня, и заносчивость, — потому что через руки Чезари проходили колоссальные деньги, он эти деньги делал. Стоило ему ошибиться, и чистота героина упала бы ниже восьмидесяти процентов, а это означает, что миллионы долларов в одно мгновение превратились бы в лучшем случае в сотни тысяч. Но он не ошибался. Очень скоро научился не ошибаться и я, и мои хозяева это быстро подметили. Впрочем, жизнь моя от этого нисколько не изменилась. Чезари приезжал и уезжал, но теперь, когда он жил на вилле, уже ни к чему не прикасался, а только наблюдал за моей работой.
Вскоре я понял, что наша лаборатория перешла в резерв, ее преднамеренно старались не перегружать работой. Хозяева боялись, что если они оставят производство постоянным, то их легко обнаружат по чрезвычайно большому потреблению электроэнергии, которое наряду с сильным запахом уксуса является вернейшим признаком подпольной производственной деятельности.
— Вы говорите — электроэнергия и уксусная кислота? — переспросил его Шандор.
— Да, именно это, и если запах еще куда ни шло — место было довольно пустынное, — то с энергией дело обстояло намного хуже. За ее расходом наблюдают специальные подразделения марсельской полиции по борьбе с наркотиками, что я узнал позже из газет. Вообще говоря, до сих пор удивляюсь, насколько аккуратно и сдержанно они работали, максимум неделю в месяц. Думаю, эта лаборатория выполняла в основном внеочередные заказы. Таким образом они боролись с конкурентами. По крайней мере, так впоследствии писали газеты. Надо сказать, что в целом это был очень недурной бизнес! Из одной партии опия стоимостью от силы пятьсот долларов получался килограмм героина, который при розничной продаже на улицах того же Нью-Йорка приносил кругленький миллион. Как считаете?
За окном была ночь, маленький отель на окраине города спал. Плотный, средних лет мужчина, одетый в легкий парусиновый костюм, пересек темный вестибюль. Навстречу ему от стены отделилась фигура человека.
— Где он? — спросил пришедший.
— В номере у венгра...
— Ну теперь держись, шеф нам покажет! — Из заднего кармана брюк мужчина вытащил большой клетчатый платок и обтер лицо. Было заметно, что он порядком устал. С тех пор, как они получили задание найти этого типа, он не спал ни часа. И теперь, когда приказ был максимально ясен и прост — не допустить контакта, этот идиот испортил все дело. Выходит, зря они обшаривали город, зря торчали полдня в вестибюле этого занюханного отеля.
— Я отлучился всего на минуту... я же живой человек, — канючил второй.
— Пока живой, — уточнил первый. — Иди, звони шефу!
— Почему я? Ты старший, ты и звони!
— Я повторять не буду, — прищурившись, мужчина посмотрел на своего напарника. — Иди, иди, послушай, каких собак он на нас пустит. Будь проклят день, когда я с тобой связался!
Чтобы подчеркнуть свою непричастность, старший уселся в кресло и оттуда наблюдал, как его напарник поплелся к стойке. Портье, он же главный распорядитель, давно уже покинул свое место и теперь наверняка спал в дальней комнате, отгородившись от мира заляпанной рекламой перегородкой.
Через несколько минут напарник вернулся и с нескрываемым облегчением сообщил — связь прервана.
— А, черт! — выругался старший. — Здесь быстрее доехать...
— А пулеметы? — возразил второй. — Так они тебя и подпустят. Как только прервалась связь, они, наверное, каждую минуту ждут нападения.
— Да кому они нужны? Думаешь, партизаны не знают, что это всего лишь фармацевтический центр?
— Знают, не знают, гадать не будут. Прошьют для верности разок-другой, а там доказывай... Стрелять всегда надежнее первым!
— А ты философ... — усмехнулся старший. Из кобуры под мышкой он достал тяжелый автоматический пистолет и, спустив его с предохранителя, положил в карман пиджака. — Ну что ж, философ, садись, будем ждать...
Телефон фармацентра ответил только через час.
— Идиоты! — Прикрыв трубку ладонью, Винклер повернулся к Веберу. — Они его упустили. — И опять в трубку: — Нет, разбираться, чья вина, будем потом, а сейчас, — посмотрел на часы, было за полночь, — сейчас сделаем так... Этого кретина устранить немедленно, пока он еще чего не придумал. Нет, что-нибудь понатуральнее, автомобильная катастрофа... Меня не интересует, есть у него машина или нет! — заорал он, внезапно потеряв показное спокойствие. — Это ваша забота! Венгра и журналиста к одиннадцати утра сюда. Я сказал — к одиннадцати, не раньше и не позже! И еще, проверьте у этого, ну, сами знаете, из полицейского управления: если они записали наш разговор, пленку изъять! Все!
