— Кролика?! — начальник расхохотался, — Хороший кролик, клянусь богами!

— Обычное бахвальство новичков! — заметила «почтенная» уже насмешливым тоном.

— Ну, после такой резни не такие уж и новички, — вступился за нас отец-командир.

— Нет, новички! Я правильно говорю, НОВИЧОК? — это было адресовано мне…

Срань господня! Только сейчас я её узнал, и исключительно по этому «новичок»! Вчера-то, замызганная и растрёпанная после многодневного похода, она выглядела просто бомжихой, но теперь, умытая и переодетая — ну, если не считать ссадин, царапин и фингалов… Вот это влип! Припомнила, зараза!

В общем, «почтенная» Криула оказалась той первой из давешних баб в деревне, к которым я подбивал клинья на предмет «впендюрить». Ну откуда мне тогда было знать, что она «почтенная»? Одета она тогда была просто, не как знатные иберийки, которых мне уже довелось видеть в Гадесе и Кордубе, разве что медных украшений на ней было тогда несколько больше, чем на пейзанках — вот из-за этого я и принял её тогда за шлюху! Встречают-то по одёжке!

А баба эффектная, этого у неё не отнять, и без этого переизбытка тряпья, которое наворачивают на себя жёны местной знати, её достоинства разглядывались тогда невооружённым глазом. Несколько старовата для меня, конечно, но я ведь не невесту выбирал и даже не постоянную любовницу, а просто подходящую дырку для «разок побыстрому». Ага, выбрал, называется! Я тогда, конечно, извинился, и она махнула рукой, сказав, что для новичка моя ошибка простительна. Но это было тогда, а сейчас я только что поставил её на место, чего стервы жутко не любят. А она ведь точно не из простых, раз Тордул с ней так обходителен при всей патриархальности иберийского социума! Во, влип!

Но «почтенная», удовлетворившись моими вытаращенными глазами, усмехнулась и снова махнула рукой, не развивая тему. Её дети сидели рядом с матерью, но если парень был явно не в курсах, то девчонка, стреляя озорными глазами, хихикала в кулачок, отчего я, разглядев её как следует, снова выпал в осадок. Ну что за невезение!

Это была вторая, которая «не из таких», и перед которой я тогда выставил себя не просто нахалом, а ещё и долбаным педофилом! Но кто бы на моём месте не нагребался? Деваха рослая, статная, всё при ней, и со спины она мне ну никак мелкой несовершеннолетней шмакодявкой не показалась, и лишь когда обернулась, я понял свою ошибку по её совсем юной мордашке. Хвала богам, с чувством юмора девчонка оказалась в ладах и поняла всё правильно…

— Но сражались они достойно! — подчеркнул начальник.

— Это я заметила! Чуть нас не перестреляли из этих своих луков на палках! — по смешинкам в глазах Криулы я понял, что это она уже шутит, но Хренио принял наезд за чистую монету:

— Риск был неизбежен, почтенная! Нельзя было допустить, чтобы негодяи прикрылись тобой и детьми и угрожали вашим убийством!

— Лучше было подвергнуть нас опасности от ваших стрел?

— Меньшей, чем та, от которой вас избавили.

— Нас бы выкупили!

— Не всегда похищенных возвращают ЖИВЫМИ.

— Но какой смысл, если выкуп уплачен?

— Избежать мести. Вы видели их лица и можете узнать их при случайной встрече. Зачем им это, когда выкуп получен и нужды в вас больше нет?

— Вот как? Ты тоже так считаешь? — она снова обратилась ко мне.

— Мой товарищ служил в охране порядка и знает своё ремесло лучше меня. Если он говорит, что это так, значит — это так. Меня его доводы убедили.

— Меня тоже, — добавил Тордул.

— Если так — тогда вы действительно хорошо исполнили свою службу, и наша благодарность вас не минует, как и награда! — теперь уже «почтенная» явно сменила гнев на милость, и железо следовало ковать, не отходя от кассы.

— Нас вообще-то было четверо! — выпятив заслуги нашего мента, я напомнил и об остальных.

— Сказанное касается всех четверых, — пояснил наш командир, — Вас же вызвали для разговора как лучше знающих язык.

— Побрить тоже не мешало бы всех четверых! — добавила со смехом Криула, — А то выглядят они хуже тех разбойников, которых перестреляли!

— Вид воина должен внушать врагу ужас! — вступился за нас пацан.

— Но при этом, Велтур, он должен отличаться от лесного бродяги! Я сказала что-то смешное, Велия? — это она сходу переключилась с сына на дочь, которая снова захихикала.

— Да нет, мама, наши спасители должны выглядеть достойно, хи-хи!

На это возразить было нечего — видок наш в самом деле был ещё тот. Скорее бомжеватый, чем грозный. Всё наше «мыльно-рыльное» осталось в наших номерах отеля, и мы, не умея пользоваться туземными бритвами, заросли похлеще партизан. Правда, и само «почтенное» семейство после пережитых злоключений выглядело не лучшим образом, но бабы есть бабы, и портить наладившиеся отношения даже справедливым замечанием явно не стоило. Поэтому я лишь неопределённо хмыкнул в ответ.

— Я прикажу, чтобы их привели в надлежащий вид! — пообещал наш начальник.

В надлежащий вид нас приводили ножами столь устрашающего вида, что страху мы натерпелись едва ли меньше, чем во вчерашней заварухе. Но орудовавшие ими иберы своё дело знали и ничего лишнего нам не отчекрыжили. Даже моим усам ухитрились придать ту конфигурацию, которую они имели до попадания, хотя подстригли мне их не так ровно, как сделал бы я сам нормальными ножницами с расчёской перед нормальным зеркалом. Но спасибо и на том — на безрыбье-то.

Понимая, что продолжительный отдых в нашем деле — явление редкое, наши сослуживцы зря времени не теряли. Снова откуда-то появилось вино — видно, не весь трофейный винный погреб был опустошён вчера. Не выпить с товарищами по оружию было никак нельзя — нас бы не поняли — но назюзюкиваться до поросячьего визга в этот раз мы уже не стали и ничего неподобающего не отчебучили. Покуривая трубку, снова болтали «за жизнь»…

— Ух, сисястая какая! — вылупил глаза Серёга, завидев на выходе из «дворца» одну из отобранных для услужения «почтенному» семейству пленниц, обладавшую и в самом деле весьма выдающимися формами. Засвистели при таком зрелище и наши иберы. Та только раздражённо зыркнула и что-то прошипела, а вот её куда более изящная спутница, рассмеявшись, обернулась. Так и есть! Велия! Встретившись со мной глазами и тоже узнав, девчонка улыбнулась и как бы невзначай провела рукой по попе — по тому самому месту, по которому я столь неучтиво хлопнул её вчера…

— Макс, а ведь мелкая смотрит на тебя! — заметил Володя с ухмылкой, — Кажется, ты ей понравился!

— Ну не делай ты из меня извращенца-педофила! Шмакодявка же ещё!

— Можно подумать, это я её кадрил тогда в деревне! — и ржёт, скотина!

— Сейчас маленькая сеньорита ещё слишком юна, — хитро прищурился наш испанец, — Но через пару лет… Да и позже, судя по её матери! На твоём месте я бы взял на заметку!

— Извращенцы! — диагностировал я, — Как есть извращенцы! Хотя… Гм… Через пару лет, говоришь?

— Если сеньорита дождётся и если не помешают обстоятельства…

— Ага…

— и мы заржали все вчетвером.

— Слушай, а чего это за песня? — поинтересовался Серёга.

— «Энгельхен» — «Ангелочек», если по-русски, — авторитетным тоном просветил его Володя, — Ну, не эта наша пародия, конечно, а немецкий оригинал.

— Какой в сраку «Энгельхен»? — возразил я, — «Лили Марлен» это!

— Не, я точно говорю! Фильм в армии показывали, название не помню, но и хрен с ним, главное — про войну. Суть, короче, в том, что фрицы везут на барже взрывчатку — Новгород к едрени-фене взрывать — и баба ихняя вот эту песню поёт — мотив точно один в один, а зольдатен на губных гармошках наяривают и подпевают. Ну а наш подпольщик один в трюме говорит пацану, что это «Энгельхен». Точно тебе говорю!