— Да, нехреново! — прикинул Володя, — В натуре нехилое поощрение получается!

— Узаконенная возможность освобождения от работ, за которое не надо давать на лапу центуриону. Для вчерашней деревенщины заделаться «крутым» — дорогого стоит!

— А нас и это не касается, — заметил испанец, — Кстати, тебе-то раб зачем?

— Парень — ученик убитого мастера-металлурга, — пояснил я.

— Думаешь, справится?

— Если не привирает, то ремесло он изучил, а магические заклинания — ну, с этим мы ему уж как-нибудь поможем! — мы посмеялись.

— Да, свой металлург в этом мире — немалая удача. Ещё бы эту чёрную бронзу освоить…

— Соображаешь!

— Но ведь сплав-то — уникальный. Посилен он для мальчишки?

— А мы сейчас у него спросим. Эй, Нирул! Где ты прячешься, бездельник?!

— Иду, господин!

— Небось спрятался и дрых! — я в шутку изобразил замах рукой, тот так же в шутку изобразил увёртывание.

— Скажи-ка мне вот что. Ты хорошо знаешь те самоцветы, которые твой наставник подмешивал в медь?

— Знаю, господин. Я и сам их и толок, и отмерял, и смешивал. Морской камень — он цвета морской воды, и его ни с чем не спутаешь. Очень дорогой, его привозят с севера.

— Весь дорогой или только очень хорошие куски?

— Плохие ценятся дешевле, но они не годятся. Боги их не примут и не явят чуда.

— И никто не пробовал?

— Я видел, как наставник толок и плохие, но он говорил, что боги примут их только при особом заклинании, ещё более сильном. И всё равно для того, чтобы оно помогло, надо долго поститься и задобрить богов очень обильными жертвами.

— Он это делал?

— Ел он не с нами, а с начальником рудника, так что я не видел. Но животных для жертвоприношений приобретали и отправляли куда-то.

— А кто это делал?

— Мастер и начальник рудника, господин. Только они сами, больше никто.

Мы с нашим ментом переглянулись и понимающе покачали головами.

— Хорошо, Нирул. Подай-ка мою трубку и тот мешочек с листьями…

— Я могу найти и коноплю…

— Нет, конопли не надо. Садись, доешь кролика, на вот лепёшку, потом помой наши миски — да смотри, выше по течению ручья. Сделаешь — отдыхай, пока не подымут в путь.

За трубкой мы обсудили ситуёвину. Скорее всего, мастер с начальником рудника неплохо наживались на экономии хороших самоцветов. Теперь, когда мастера нет, начальник рудника терял свои «левые» доходы, и едва ли его, привыкшего к ним, радовала их потеря. Как они делили с покойным мастером свой «навар» — нам, конечно, никто не скажет, но это было при покойном мастере, а новая метла по-новому метёт.

— Если не согласится на половину — пусть живёт «на одну зарплату», — постановил я, — Посмотрим, надолго ли хватит его принципиальности…

— Жена его мигом на путь истинный наставит! — хохотнул Володя.

— Если у нас получится, — уточнил Серёга.

— Ты у нас геолог или нахрена? — подначил я его.

— Ну, геолог…

— В камнях разбираешься?

— Ну, не в любых же. Ты же про драгоценные говоришь, а я тебе не ювелир.

— А я и не про обработанные говорю, а про сырьё. Распознать сумеешь?

— Ну, надо смотреть сами камни. Если это аквамарин…

— От других синеватых камней ты его отличишь?

— Ну да, он из группы бериллов.

— Так, так… А другие бериллы отличишь от похожих?

— Ну, отличу…

— Вот и прекрасно!

— Ещё бы металлург твой не сбежал, — напомнил Володя.

— Не сбежит — ему самому интересно чёрную бронзу выплавлять!

— И всё-таки смотрел бы ты за ним в оба, рабовладелец ты наш!

Обсудить детали нам не удалось — подошли поболтать дети «почтенной» Криулы — ага, спасибо хоть, пешком, как и обещали. Велтур делился ценными соображениями о времени и обстоятельствах исхода тех или иных латинян из-под власти проклятого Рима — похоже, Рим в клане Тарквиниев очень крепко недолюбливали — и явно вознамерился вычислить моего несуществующего предка-эмигранта, почему-то решив, что он должен был быть человеком знатным и известным.

— Разве мало простых людей сопровождают знатных в их скитаниях? — урезонивал я его.

— Но твой предок, когда прибыл в твою страну, зачем-то скрывал своё происхождение! Что скрывать простому человеку, который никому не интересен? — в общем, парень зациклился на идее-фикс, и мне стоило немалого труда сохранять серьёзную мину и изображать интерес, обязательный для настоящего потомка давнего эмигранта. В этом родовом социуме знатностью происхождения пренебрегать не принято.

Его сестра тем временем подсела к Васкесу и о чём-то с ним тихонько болтала, я мог разобрать только отдельные обрывки фраз, но сидела так, что обводы её весьма соблазнительной фигурки бросались в глаза прежде всего мне, да и глазками периодически постреливала соответствующим образом. Обоих нас подразнить решила, оторва эдакая, что ли?

— Девчонка явно положила на тебя глаз, — сообщил мне мент, когда отряд снова вытянулся в походную колонну, — Капала мне на уши всякой женской чепухой вроде красивых безделушек и тряпок, купленных на рынке по дешёвке — женщины есть женщины, сам знаешь — но при этом как бы невзначай то и дело выведывала твою подноготную.

— Тоже о происхождении?

— Нет, о тебе самом.

— Так, и чего ты про меня наплёл?

— Представил тебя в самом выгодном свете! — и ухмыляется, скотина!

— Если мне по твоей милости придётся душить львов и ловить вепрей голыми руками — сперва я скормлю им тебя! — пообещал я ему, — Авось отравятся — мне тогда легче душить их будет!

— Нет, повторения подвигов Геракла я тебе не инкриминировал, — успокоил он меня после того, как посмеялся, — Рыцарских подвигов в духе Роланда, Ланселота или Эль-Сида тоже. Я придумал кое-что получше!

— Что именно?

— Ну, мы же арбалетчики, стало быть — стрелки. Но не простые, а гвардейские, элитная сотня великого князя. Помнишь «Три мушкетёра» Дюма? Вот что-то вроде той роты королевских мушкетёров. Арбалет мы берём в руки только, когда заступаем в караул по княжескому дворцу, так что быть великими стрелками-снайперами нам вовсе не обязательно. А в свободное от службы время мы эдакие гвардейские пижоны, ведущие светскую жизнь — всё, как в лучших домах Парижа!

— Ага, которого ещё нет и в помине!

— Да какая разница! У нас же не Париж, у нас Москва! Да знаю я, что её тоже ещё нет! Ну и что? Кто поедет проверять? У нас же там круглый год снега по колено! Точнее — летом, а зимой — по пояс!

— Ага, и медведи бродят прямо по городским улицам, гы-гы!

— Обязательно, Максим, это же классика! Причём, такие, что и Гераклу голыми руками ничего не светит. Поэтому мы, простые смертные, даже с копьями на них не охотимся, а расстреливаем из тех же арбалетов. И вепри у нас там тоже такие же, так что успокойся, проверка на вшивость тебе не грозит!

— Ну, насчёт снега летом по колено… Завираться-то зачем?

— Но я же должен был пустить сеньорите пыль в глаза! Как же сделать это, не преувеличивая? Да не беспокойся, она же это прекрасно понимает и сделает поправку — что на самом деле не по колено, а максимум по щиколотку!

— Да я не про то. Как мы, по-твоему, хлеб в снегу выращиваем?

— Зачем же в снегу? В теплицах, разумеется! Должны же мы как-то ухитряться вести приличную жизнь в столь невыносимых условиях! А подробности — ну, не мы же этим занимаемся, а крестьяне. Да и кому интересны эти северные хитрости здесь, в тёплом Средиземноморье? Уровень жизни я изобразил по средиземноморским меркам более-менее сносный, но не шикарный, так что успокойся, никого он не заинтересует.

— Ладно, допустим. Ну и в чём тогда наша крутость, если львов мы не душим, птице в глаз на лету не попадаем и по десять голов одним взмахом меча не сносим?

— Как в чём? Мы же вроде королевских мушкетёров — пьём вино, играем в карты, ухаживаем за прекрасними дамами, дерёмся на дуэлях, враждуем с такими же гвардейцами кардинала… тьфу, верховного жреца — всё, как в лучних домах Парижа! А ты у нас вроде Д’Артаньяна!