Гудини взял его за плечи и встряхнул.

– Объясни, что, черт возьми, с тобой происходит?

– Для особо тупых поясняю: Константин Дюваль и Джеймс Брюс одно и то же лицо.

Он обошел Гудини и вернулся в кресло.

– Но это невозможно, – выдохнул Дойл. – Потому что Дювалю было бы...

– Очень много лет? Однако вас, кажется, не смущает тот факт, что эта дама, – Лавкрафт кивнул в сторону Мари, – родилась в тысяча восемьсот двадцать седьмом году. Верно? Прикоснувшиеся к тайне живут по другим законам. Вам бы следовало это знать.

– Значит, любой из переводов – фальшивка? – спросил Гудини.

Лавкрафт кивнул.

– Да. Есть только одна «Книга Еноха». Давайте поставим себя на место Дюваля. Ведь мы все хорошо знали этого человека. Он был посвящен во многие тайны, но эта была особенная. Слова самого Бога, скрытые от людей в течение тысячелетий. И отыскал их он, Дюваль. Как сообщить миру о своем триумфе, не показывая саму книгу? Только сфабриковав фальшивку. Что он и сделал.

– Откуда ты знаешь все это? – спросил Гудини.

– А как ты освобождаешься от наручников?

– Но Дюваль в разговоре с царем и кайзером... – начал Дойл.

– Да, тогда он упомянул об истинном смысле книги, поняв, что пора действовать. Иначе... катастрофа.

– Какая катастрофа? – вскинулся Гудини.

Лавкрафт пожал плечами:

– Это всего лишь предположения. Основанные на информации, но все же предположения.

– Предупреждению Дюваля тогда никто не внял, – печально промолвил Дойл.

– Существует теория, частично основанная на работах Джона Ди, придворного астролога Елизаветы Первой. Он утверждал, что научился понимать язык ангелов с помощью своего медиума Эдварда Келли. Согласно этой теории, чтобы прочесть «Книгу Еноха», необходимо знать особый тайный шифр, который великий пророк использовал при ее написании.

– Ты знаешь, о чем говорится в этой книге? – спросила Мари.

– Нет.

– Говард, ты прелесть! Я скучал по тебе. Пожалуйста, выбери время и позвони мне, если, конечно, опять не попадешь в тюрягу или психушку. – Гудини поднялся. – Дойл, мне наскучило слушать этот бред. Я отправляюсь домой, спать. Буду нужен, приходите.

– Погодите! – скомандовал Дойл.

Гудини остановился на полдороге к двери. Дойл подошел к Лавкрафту так близко, что тот отпрянул.

– Говард, что вы имели в виду, когда сказали, что Богу не удалось разглядеть все опасности в тумане, окружающем поле битвы?

– Это лишь теория.

– Нет, далеко не теория, и вы это знаете. В кабинете у Дюваля висит подробная карта мира, где отмечены маршруты некоего «Заблудшего племени». Что это такое?

Лавкрафт поморщился и посмотрел на огонь.

– Я же вам сказал. Бог направил сонмы ангелов во все уголки земли.

– Да. И что?

– А то, что на небеса возвратились не все. При этом не каждый ангел стал падшим. – Лавкрафт скрестил руки на груди.

– Вы предполагаете, что «Заблудшее племя» – это ангелы?

– Артур, в любой войне есть свои беженцы.

– Какая ерунда, – проворчал Гудини, возвращаясь к камину. – Чушь для воскресной школы.

– И что, Говард, это конец урока? – спросил Дойл.

– Я рассказал вам все, что знаю... честно. Но мои знания – лишь жалкие крохи с пиршественного стола истинных магов ранга Дюваля. «Книга Еноха» – одна из самых загадочных реликвий, существующих на земле. Созданы десятки теорий, сложено множество легенд, но еще никому не удалось проникнуть в ее тайны.

– Ладно, Говард. Вы ввели нас, как говорится, в курс дела. Теперь нужна консультация эксперта по «Книге Еноха». Вы можете порекомендовать кого-нибудь?

Лавкрафт невесело рассмеялся:

– О да, конечно... но он вам не понравится.

– И все же назовите, – попросил Дойл.

– Это самый большой знаток книги, разумеется, не считая самого Джона Ди. Возможно, даже более крупный специалист, чем Дюваль.

– Кто? – нетерпеливо воскликнул Гудини.

– Кроули.

Мари расширила глаза:

– Ты шутишь, Говард?

– Алистер Кроули? – изумился Дойл.

– Нет, ты определенно свихнулся, – подвел итог Гудини с печалью в голосе.

– Вы хотели, чтобы я назвал эксперта, я назвал, – промолвил Лавкрафт.

– Неужели мы доверимся этому скорпиону? – Гудини посмотрел на Дойла, ища поддержки. – Как вы думаете?

– Где он? – спросил Дойл.

– Здесь, – ответил Лавкрафт, – в Нью-Йорке.

– Вы серьезно?.. – начал Гудини.

– Как с ним связаться? – прервал его Дойл.

– Через меня, – ответил Лавкрафт.

– Дойл! – воскликнул Гудини. – Но тот человек сделал нам столько гадостей.

– Не имеет значения, – твердо проговорил Дойл. – Мы будем сотрудничать с любым, кто поможет выявить злодея. На этих убийствах он не остановится, потому что уверен в своей безнаказанности. Так вот, пришло время показать ему, что он ошибается. – Дойл обвел присутствующих стальным взглядом. – Пришло время сообщить всем серьезным участникам игры, что Арканум снова действует.

На Вашингтон-сквер ветер пронизывал до костей. Лавкрафт поднял воротник потертого пальто, встал, прошелся и сел. Он ненавидел холод и все, что с ним связано, поэтому красоты осени его не трогали. Ни листья, ставшие пурпурными и оранжевыми, ни аромат осенних запахов. Комфортнее всего Лавкрафт чувствовал себя в тиши библиотечных залов, вдыхая застоялый мускусный запах старинного пергамента. Если бы не манившие к себе тайны ночного неба, он бы всю жизнь проводил в помещениях. Лавкрафт снова встал, посматривая на рыжеватое здание, где жил Алистер Кроули, самопровозглашенный Великий Антихрист, страстно желая, чтобы тот не выходил сегодня на прогулку. А если бы вышел, то отказался разговаривать. Он боялся поддаться искушению.

На жизнь Лавкрафта серьезно повлияли два человека: Константин Дюваль и Алистер Кроули. Два гения-антипода. Устремления первого были направлены на поиски возможностей защиты добра. Второго добро не интересовало, он тратил все силы на самоутверждение в мире оккультизма. Про первого слагали легенды, второго проклинали. Оба всегда опережали свое время, хотя совершали трагические ошибки. Их судьбы причудливым образом переплелись, напоминая абсурдистский любовный роман, однако непримиримые противоречия разводили этих людей в разные стороны.

Если Дюваль пытался каким-то образом структурировать мир оккультизма, то тщеславный Кроули жаждал лишь власти в этом мире и не был заинтересован ни в каком упорядочении.

Парадоксальным казался факт, что внешне Кроули производил впечатление странного позера, однако те, кто знал его близко, испытывали перед этим магом благоговейный страх. И чем глубже они проникали в его суть, тем сильнее становился страх, смешанный со сдержанным уважением.

Как только молодой демонолог Лавкрафт начал себя проявлять, его заметили и Кроули, и Дюваль. Они разглядели в юноше родственную душу, достойного ученика, который сможет усвоить и правильно распорядиться полученными знаниями.

Лавкрафт предпочел Дюваля и Арканум, и этот выбор до сих пор беспокоил его, как непереваренная пища. Арканум действовал в рамках строгой морали, а Лавкрафт относился к оккультизму как ученый и был готов заплатить за истину любую цену, поступиться любыми моральными принципами. Это было несложно для него, не имеющего близких, но нередко приводило к конфликтам с Гудини и Дойлом, людьми семейными, уважаемыми в обществе, воспитанными в лоне иудейско-христианской веры. Философские разногласия подталкивали его к Кроули, никогда не придерживавшегося общепринятых норм поведения и для которого в мире не было ничего святого и заветного. Перебежать в другой лагерь Лавкрафт не решался, зная, что совершит непоправимую ошибку. Однако искушение осталось.

Его размышления прервало появление в дверном проеме дома № 63 высокого господина в пальто с бархатным воротником и котиковой шапке. Глядя прямо перед собой, он зашагал в направлении Пятой авеню, сопровождая каждый третий шаг ударом зонтика о тротуар.