Сева тяжело вздохнул.

— Знаешь, я бы сам пошел за живой водой. И Еж бы пошел, и Горыныч, ты не думай… Только без толку. Речной царь нам ее не даст. Он уже давно с прапрадедушкой в ссоре. Раньше они такие друзья были, а потом рассорились из-за ерунды. Вот Речной царь всем и говорит, что терпеть нас не может. Он нам назло воды не даст.

— А мне? — живо спросила Ася.

Речной царь! Как интересно!

— Сумеешь ему понравиться — даст, а нет…

— Что?

— У себя оставит. В кувшинку превратит, будешь у него в заводи цвести…

— Шутишь? — с надеждой спросила Ася.

— Да не шучу я!

В Севином голосе послышались слезы. Какое-то время шли молча, потом Сева сказал:

— Если с тобой хоть что-нибудь случится, я… я этих девчонок… я не знаю, что я с ними сделаю!

— Не плачь, Сева… А как можно Речному царю понравиться?

— Не знаю я… Перед ним притворяться бесполезно, он в глубь души смотрит.

На перилах мостика Асю и Севу ждал Горыныч. Он тоже был хмур и серьезен.

— Доброе утро, Ася, — сказал он. — Говорил я тебе, Севка, нельзя наших девчонок наедине с Асей оставлять, обязательно уговорят…

— А где Еж? — спросила Ася.

— Он у солнечных зайчиков на поляне. Он каждое утро с ними играет.

Они спустились в овраг и пошли по ручью. Ася сказала:

— Хватит уже вам ругать Манюню с Марусей. Сами говорите, что Речной царь им живую воду не даст. Значит, надо мне идти.

— Это нечестно, — сказал Горыныч.

— А друзей в беде бросать честно? — И Ася покраснела. — Если мы, конечно, друзья.

— Ася! — укоризненно воскликнули Горыныч и Сева.

Вот и родниковый цветок. На камешке перламутровой и жемчужной искрой сидят Манюня и Маруся. А воды в роднике нет.

Только песок да мелкая галька там, где вчера была ледяная чистая вода.

— Не волнуйся, — сказал Сева, хотя сам волновался, — сейчас он распустится.

Ждали недолго. Вот из-под земли проросла прозрачная струйка родниковой воды, она выгнулась, распрямилась, развернулась лепестком, длинным и округлым. Следом появился еще один. И еще. Один за другим из земли появлялись водяные лепестки, вытягивались, распрямлялись, укладывались по кругу, заполняя собой ямку в песке. В центре среди лепестков горела голубая искра.

— Как красиво, — прошептала Ася.

Родниковый цветок расцвел, успокоилось движение лепестков, только пестик вздрагивал голубой искрой и неслышно бурлил.

Чтобы попасть к Речному царю, нужно научиться дышать под водой. Гномы объяснили Асе, как это можно сделать. Она, поеживаясь, легла на влажную землю, набрала полные легкие воздуха и опустила лицо в родник.

Ледяные иголки впились ей в кожу. Сразу захотелось обратно, на солнышко, но нельзя, надо ждать, пока воздух не кончится. Вдруг Ася испугалась: может быть, гномы только притворяются добрыми, а на самом деле возьмут и утопят ее? Но тут она вспомнила Севкины глаза, и ей стало стыдно. Так стыдно, что даже вода в роднике потеплела.

Ася держала и держала лицо в воде, а воздух все не кончался. Потом кто-то потянул ее за косу. Это Горыныч, Сева, Манюня и Маруся забрались ей на спину, вцепились в косу, как в тяжеленный канат, и тянули изо всех сил.

— Ай! Вы чего?!

— Ну, ты даешь! Жить, что ли, в этом роднике собралась?

Ася хотела вытереть лицо подолом платья, но Сева ее остановил:

— Нет! Вода должна высохнуть на солнце. Бежим к солнечным зайчикам!

На бегу Ася сказала:

— Сами сказали, лицо из родника не вынимать, пока дыхание не кончится, а сами взяли и вытащили. У меня дыхание еще не кончилось. Теперь волшебство не сработает!

— Сработает, сработает, — засмеялся Горыныч. — Глупенькая Прасковья, ты ничего не поняла? Ты десять минут в воде пробыла! Ты уже умеешь дышать под водой. Родниковый цветок сделал свое дело: у тебя есть двенадцать часов, чтобы достать живую воду у Речного царя.

Около поляны Солнечных зайчиков честную компанию встретила стая собак Михалыча.

— Привет, Пятнашка! Привет, Буль! Привет, Кузя!

— Привет, Найда! Привет, Бой! Привет, Ляля! Привет, Шарик! — радостно закричали Горыныч и Сева. Собаки залаяли, завиляли хвостами, окружили Асю, ей даже сначала страшно стало, но Сева прокричал:

— Не бойся, это самые добрые собаки на свете!

Ася погладила огромного лохматого Кузю. Он зевнул, показав розовую клыкастую пасть.

Самые добрые собаки проводили их до Солнечной поляны. Там они нашли Ежа, играющего в чехарду, и договорились о походе к Речному царю.

— На зарядке и завтраке я должна быть обязательно, — категорично заявила Ася. — А то меня накажут.

— Тогда встречаемся после обеда на пирсе.

Солнечный козленок забрался Асе в косу и проводил ее до самого корпуса.

Пирс — самое красивое место в лагере. Излучина реки делает здесь поворот, огибая большой остров. На острове — заросли черемухи, большой луг и каменистый пляж. От пляжа через реку ведет брод, который еще несколько лет назад открыл Колька Огурцов. Брод начинается от поваленной бурей ивы, ее верхушка лежит на пирсе. Сам пирс — это площадка из бетонных плит, нависающая над рекой. Отсюда качают воду в малышковый бассейн, и здесь находится пост дежурных. Поэтому Ася волновалась, когда шла на встречу с гномами. Из столовой ей удалось улизнуть, до пирса она тоже добежала, не вызывая никаких подозрений, но как теперь с дежурными договориться? Обед прошел, уже время сончаса, на пирс ее и близко не пустят!

Дежурил сегодня первый отряд, они даже разговаривать не станут! Дежурных по красным пилоткам, оставшимся в лагере с пионерских времен, издалека видно. Один улегся на пирсе, смотрит в воду. Второй ходит по поваленной иве. Ива качается, запросто в речку можно упасть. Ася вздохнула, перебросила косу на грудь, будто это придало ей смелости, и решительно подошла к пирсу. Мальчишка на дереве увидел ее первым. По-балансировал, раскинув руки, пробежал всю иву и соскочил на пирс. Поправил пилотку и сказал Асе сурово:

— Куда идешь? Почему не с отрядом? Почему не на сончасе?

— А у меня нет сончаса, — отчаянно соврала Ася. — И отряда нет. Я от дедушки иду. Он в лагере сторожем работает.

И она прошмыгнула мимо пирса, побежала по тропинке вдоль реки.

— Врет! — услышала Ася за спиной. — Я ее в столовой утром видел. Догоним?

— Да пусть идет, куда хочет. Нам-то что? От вожатых ей потом попадет.

«Ой, попадет!» — с веселым страхом подумала Ася.

— Пра-асковья! А врать нехорошо!

С ветки могучей ивы слетел Горыныч с Севой на закорках, приземлился на подставлерные Асей ладони.

— У-уф… Севка, учись летать, а то ты такой тяжелый…

— А можно научиться летать? — удивилась Ася.

— Конечно, можно, — сказал Еж, прыгая с другого дерева. Земля словно сама подтолкнула его, и он приземлился прямо на Асину макушку. — Только надо, чтобы Старый гном разрешил.

— А тебе не разрешает? Ты же тоже не летаешь.

— А я не хочу! — независимо отозвался Еж.

Скоро тропинка вывела их на берег реки.

— Ася, а ты что-нибудь чувствуешь? — спросил Сева. — Ну, внутри? Вдохни поглубже.

Ася старательно вдохнула. В легких будто побежали мурашки, защекотали взрывающиеся пузырьки.

— Все правильно, — вздохнул Сева.

Он так переживал за Асю, что совсем перестал улыбаться.

— А почему Манюня с Марусей все время молчат? С самого утра ни слова не сказали.

— А они обет молчания дали. Будут молчать, пока ты от Речного царя не вернешься.

— Это чтобы все получилось, — объяснил Еж.

— Поверь, это очень серьезная жертва, — сказал Горыныч, и Манюня с Марусей закивали.

Ася, не снимая сарафана, зашла в воду. Неудобно как-то к царю в купальнике. Речная заводь была тихая-тихая.

— Мы тебя здесь будем ждать! — крикнул Сева.

— Ни пуха ни пера! — пожелал Горыныч, и Ася нырнула.