На третий день Гудвер уже мог вполне сносно передвигаться и начал настойчиво требовать объяснить ему, что происходит. За все время, что он находился в одиночной палате, к нему заходил лишь доктор и санитар, приносивший еду и воду, которые самым неприличным образом игнорировали все его вопросы, отвечая только, что скоро ему все объяснят. А после того, как он едва не попал в санитара стаканом, к нему заглянули два амбала, пообещав успокоить, если он не угомониться. Однако через несколько часов дверь открылась, и в палату заехала инвалидная коляска.

— Я смотрю, ты пришел в себя, — Отец Герман, оценивающе посмотрел на него и кивнул на выход, — идем со мной.

Он резво развернул свой спецтранспорт и скрылся за дверью. Сит поспешил за ним, надевая на ходу комбинезон. В конце коридора он заметил две высокие фигуры, неотступно сопровождавшие старика.

Остановившись у кабины лифта, Гудвер вдруг засомневался, но это продлилось всего несколько мгновений. Решительно шагнув внутрь, он вдруг подумал, что возможно сейчас в его жизни происходят те самые перемены, которых он подспудно ждал все это время. Слишком уж затянулось его подавленное состояние неудавшегося колониста. Какая-то необъяснимая эйфория охватила Сита, притупляя инстинкты и стирая грани между фантазией и реальностью. Его спасли и оставили в живых. Значит… он, наконец-то, стал кому-то нужен!

Створки бесшумно закрылись, и они стремительно понеслись вниз. За эти полминуты Гудвер постарался успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов. На этот раз они оказались в комнате, отделанной под старину. Деревянные арки, резные плинтусы, цветы, кафель, декоративный камень. Массивная мебель, в том числе высокие шкафы с книгами. Такой интерьер Сит видел лишь в архивных видеодокументах.

Двое парней остались у входа. Отец Герман докатился до стола и по-хозяйски занял за ним место, указав ему на жесткое потертое кресло напротив. Озираясь по сторонам, разглядывая непривычную глазу обстановку, Сит невольно задавал себе вопрос, кто такой этот Отец Герман, в распоряжении которого огромные апартаменты, охрана, медицинский блок с современной аппаратурой? Лидер неформальной подпольной организации или глава какой-нибудь местной компании? Скорее всего, этот дядя явно не сотрудничает с правительством, иначе давно бы уже сдал его властям. Наверняка, во всех электронных информационных базах поселка его личность фигурирует в списках разыскиваемых преступников.

Глядя на своего нового таинственного знакомого, Сит не мог понять, что же все-таки движет этим человеком с именем, созвучным, скорее, древнему церковному сану. Деньги, власть, месть, а, может, что-то ещё?

Между тем, Гудвер отчетливо понимал, что каким бы не был на самом деле Отец Герман, от этого старца зависела в данный момент его судьба, потому как пойти ему было совершенно некуда. Загнанный обстоятельствами в угол, Сит готов был на любые условия взамен на убежище и пищу, смея в душе надеяться, что может рассчитывать и на большее.

Отец Герман молча изучал картину на стене с изображением живописного уголка природы, явно не местного происхождения. В центре полотна в лучах яркого солнца серебрилась небольшая речушка, окруженная со всех сторон лесом, через которую был проложен рубленный, тронутый временем мост. Сит был уверен, писалась картина с натуры, потому как придумать такое, казалось совершенно невозможным.

— Так, кто Вы такой, мистер Гудвер? — неожиданно сухо спросил Отец Герман, пока Сит любовался пейзажем.

Он еще не до конца осмыслил вопрос, а слова уже начали слетать с языка.

— Меня зовут Сит Гудвер…

Поперхнувшись, он вдруг понял, что от него ждали другого ответа. Ну, конечно! Они, наверняка, знают о нем все, что есть в его личном файле.

Отец Герман невозмутимо наблюдал за его терзаниями в поиске нужных слов.

— Я не понимаю, — наконец, признался Сит, — что Вы имеете ввиду?

Он ждал внятных пояснений, начиная между тем постепенно постигать смысл интонации. Неужели опять подозрения? Чего же им еще нужно? Гудвер все еще чувствовал накатывающую волну возмущения, когда собеседник заговорил.

— Откуда ты взялся, парень? Что ты делаешь здесь?

Выражение лица Отца Германа в тусклом свете единственной горевшей в комнате лампы угадывалось смутно, однако Сит был уверен, что тот буквально прожигает его недоверчивым взглядом.

— Я же все рассказал, — осторожно произнес он, — в поисках заработка я прилетел с Галилеи примерно месяц назад, жил в приюте для бездомных, где познакомился со Штефаном, который и дал мне Ваши координаты. Вы же помните Штефана?

Сит с мольбой смотрел на «седого», всей душой надеясь, что тот сейчас улыбнется и скажет, что это шутка, что он — Сит Гудвер, замечательный парень, и что ему обязательно помогут.

— Да не знаю я никакого Штефана!

Карго попытался вскочить, но белоснежные толстые ремни надежно прижимали его руки и ноги к жесткой постели. Несколько секунд безуспешной борьбы с ними привели лишь к боли в запястьях и гулким ударам крови в висках. Комбинезон изнутри весь взмок, но охотник не сдавался, поражая своей глупой настойчивостью в попытках освободиться, заранее обреченных на неудачу.

Вокруг беснующегося и выкрикивающего нечленораздельные звериные звуки человека суетились двое в защитных комбинезонах и прозрачных масках. Один из них, тот, что покрепче пытался прижать инъектор к руке пленника, а другой безуспешно удерживал его выгибающееся тело. Наконец, победив в неравной схватке, они усмирили Карго, вскоре затихшего и потупившего взор. Потом из потолка прямо над его головой стал бесшумно спускаться странный предмет, похожий на огромный валун правильной элептической формы. «Валун» открылся, раскладываясь на несколько частей, одну из которых надвинули Карго прямо на голову, присоединив перед этим ему на лоб, виски и затылок какие-то присоски. То, что произошло дальше, оказалось не подвластно пониманию Карго. Его вдруг пронзило ощущение пустоты и холода.

Перед мысленным взором внезапно полетели смутные очертания предметов, знаков и фигур. Потом появились вспышки света, стремительно менявшего цвета и яркость. Голова потяжелела и начала нудно болеть, отзываясь на эти ослепительные всполохи. Мысли путались, ускользали, терялись, но главное — они были другими, не его, ч у ж и м и. Непонятно откуда взявшиеся понятия, суждения и фразы, отметившись в сознании, тут же выстраивались в какой-то непостижимый для него ряд, формируя непривычные, незнакомые представления о мире, о нем самом и о том, что происходит вокруг.

Карго показалось, что пролетело всего несколько мгновений, хотя под аппаратом по интервенции искусственной памяти он находился уже больше трех часов.

— На сегодня хватит, — услышал он после того, как мешанина образов в голове замерла и осыпалась куда-то вниз.

Двое в масках и защитных костюмах старательно складывали инструменты и элементы с проводами и индикаторами в металлопластиковые контейнеры, не обращая внимание на подопытного. Но не эта угрюмая деловитость смущала Карго. Все его израненное сознание протестовало против жутких манипуляций, терзавших мозг минуту назад, между тем, жгучее ощущение присутствия в голове сгустка чужеродных образов приводило его в то полубезумное состояние, когда ужас и восторг, обреченность и ожидание переплетаются между собой, сжимаясь и расширяясь, словно легкие, жадно вдыхающие долгожданный воздух после многолетнего несправедливого голодания.

Ворвавшись в его разум, полчища новых слов, знаний и представлений безоговорочно захватили власть над скудной памятью молодого необразованного дикаря, превращая его в нечто иное, способное слышать, чувствовать и ПОНИМАТЬ!!! Боже! Он понимал, о чем они говорят! Он знал, кто они, где он находится, и что с ним делали.

Карго попытался привести теперь уже свои непривычные мысли в порядок. Однако те двигались медленно, как в густой клейкой среде, и он быстро утомился. Сил шевелиться не было, и вскоре, очевидно, решив, что опасности он не представляет, один из мужчин расстегнул ремни и склонился над его лицом. Посветив фонариком в его безжизненные зрачки, он выпрямился и нажал на пульте несколько кнопок, после чего все устройства и контейнеры скрылись в потайных полостях потолка и стен. Через минуту они вышли, громко обсуждая нового пациента.