Мой мир, не мой… Какая разница, если мне отсюда уже никуда не деться?

Перед входом в реку Пскову не протолкнуться, на воде просто какое-то невероятное столпотворение лодок! Это, как мне тут же знатоки растолковали, рыбаки торопятся на торг успеть, рвутся вперёд, стараются опередить конкурентов.

Слева и справа от устья две знакомые башни, одна высокая на левом мысе, другая на правом, более толстая и низкая, охраняют проход в реку. От башни к башне крытый мост перекинут, с запорными решётками. Насколько помню, в случае нападения неприятеля эти решётки опускались и перегораживали ему вход в реку.

Я даже голову вверх вытянул, стараясь поскорее увидеть знаменитый Рыбный торг! Ведь ядрёный запах рыбы уже и до нас доносится.

Наш кормчий ни с кем не ругался, а молча и не обращая никакого внимания на снующие перед носом нашей лодки рыбацкие посудины, недрогнувшей рукой направил свой корабль чётко по самой середине реки, провёл его под поднятой решёткой. Гребцы вёсла к борту прижали, головы вверх задрали, пялятся во все глаза на проплывающее над ними сооружение. Как будто в первый раз тут проходят.

А сверху дружинная стража зубы весело скалит, шуточки отпускает. Похоже, знают здесь нашего кормщика. Да и он не уступает, так же отшучивается в ответ. Перекинулся приветствиями с находящейся на решётках стражей, рявкнул на своих замешкавшихся гребцов. Тем же тоже интересно, вон как во все стороны пялятся, какая уж тут гребля!

Шутят-то стражники шутят, но дело своё туго знают! Уже успели внимательными глазами и содержимое лодки осмотреть, и пересчитать моих дружинников, оценить броню и оружие. Сверху-то оно всё видно, как на ладони мы у них. И посматривают с высоты решёток этак снисходительно. Мол, ползают тут всякие под ногами! А за ними – вся мощь города…

И меня явно узнали, удивление во взглядах не удалось спрятать. Вот как только опознали, так всякая снисходительность из взглядов и пропала. Подобрались служивые, уже совсем другими глазами на моё сопровождение глянули. И заново оценили.

Старший из стражников одного из своих подчинённых подозвал, что-то ему проговорил коротко, и тот бегом сорвался в сторону Крома. Сейчас доложит воеводе о нежданном госте!

Или, наоборот, долгожданном?

Столкнулись взглядами со старшим, не выдержал он, первым глаза отвёл. То-то! Знай место! А воевода с посадником… Ну-у воевода! И что? Я теперь не один, дружина за мной! За ним, само собой, тоже… И в гораздо большем количестве воинов, этого не отнять. Но не в количестве тут дело, здесь больше статус роль играет. А он у меня уже не тот, что был раньше. Мы теперь как бы на равных и с воеводой, и с посадником. И явно задирать меня никто здесь не станет, за мной в лице князя Ярослава весь Новгород стоит!

Удивительно к месту мультфильм из моего мира припомнил. И фраза эта оттуда словно для меня нынешнего придумана!

А вот неявно вполне могут какую-нибудь подлость устроить. Из-за угла ночью выстрелить, к примеру. Или ещё что-нибудь в этом роде придумать. Для умерщвления себе подобных люди столько различных способов знают, что жутко становится!

Но то ночью, а среди бела дня да при всём честном народе не осмелятся они на меня руку поднять! Говорю же, статус поменялся. Теперь я владетель крепости на порубежье, защитник земель русских, словом и волей княжеской на это непростое дело поставлен. Так что вряд ли кто-то в городе решится в мою сторону хоть как-то злоумыслить. Это ночью они смелые, а ночью я…

А ночью мы ещё посмотрим, кто из нас опаснее будет!

Отвернулся, шагнул к борту. Ведь сейчас точно раздавим и потопим кого-то из рыбачков! Или вёслами зацепим…

Но нет, обошлось. Вывернулись те, юрко и привычно разбежались в стороны, убрали по бортам свои короткие вёселки, ужались плотнее к берегам, пропуская вперёд наш тяжёлый баркас.

Ядрёный рыбный запах всё гуще, даже глаза заслезились с непривычки. Гулко бухнули доски причала, пронзительно заскрипел борт, наваливаясь и прижимаясь к истёртым, лохматящимся острой щепой, словно щетиной, брёвнам.

Дожидаться, пока на берег перекинут сходни, не стал – наступил левой ногой на скамью (кормчий при этом сделал вид, что так и надо) правой на борт, толчок от него и последующий короткий прыжок вниз. Мягкое приземление, подошвы сапог даже не шлёпнули по настилу причала.

Под незлобное ворчание хозяина лодки, мол, и куда так спешить – вслед за мной и мои люди попрыгали на истёртые плахи причала.

Рыбаки и торговый люд в стороны брызнул, насторожился. За чужаков приняли, так понимаю. Вон уже кое-кто и на ножи руки положил, и в сторону стражи поглядывает. Разумно.

А потом кто-то среди нас знакомых углядел, раз, другой перекликнулись между собой, опознались. Разговоры и приветствия следом пошли, люди вокруг расслабились. Идём вперёд, я во главе, за мной мои три десятка топают, по сторонам глазами зыркают. Тоже настороже держатся, не расслабляются. Местных среди отряда всего несколько человек, те и успели растолковать товарищам, что тут год назад со мной происходило. Ну и я кое-что рассказал перед поездкой, чтобы знали, что нас ожидать в городе может. Так что улыбаемся, но оружие под рукой держим.

На торге задерживаться не стал. Говорю же, привыкнуть нужно к местным ароматам. Ладно, когда свежевыловленной пахнет, это нормально. А когда тухлой? Та ещё вонь! Хорошо ещё, что торг ниже города располагается, все запахи вниз по реке сносит ветром, как по трубе. Ещё и ступать по чешуе приходится. Или вообще по потрохам рыбьим! Чуть было не шмякнулся, не ударился оземь! Нога на скользких кишках поехала, еле удержался от падения. Так что ходить по торгу то ещё удовольствие. Очень уж много тут под ногами разнообразного склизкого добра валяется…

Прошли клином. Раздвигать толпу не потребовалось, народ сам в стороны подавался при нашем приближении. И замолкал, провожая внимательными взглядами. Неужели вооружённый отряд настолько редкая штука в городе? Да быть такого не может! Тут явно в чём-то другом дело. Интересно в чём?

На ходу глянул – очень много рыбы на прилавках. Очень. И корзины плетёные огромные рядком стоят, доверху свежевыловленным товаром наполнены. Серебром чешуи весело сверкают, самая верхняя рыба даже жабрами шевелит, живая ещё.

А над всем этим богатством мириады чёрных мух носятся. А гудят как! Оглохнуть можно. Прямо столпотворение в воздухе всей этой заразы! Ещё и в лицо то и дело прилетают, в глаза угодить норовят, да больно так бьют с разгона! И ещё осы. Вот это действительно неприятно.

А местные на всё это никакого внимания не обращают! На моих глазах дебелая баба в обвязанном вокруг щиколоток платье из корзины огромную рыбину выдернула, стряхнула с неё рукой лениво ползающую жирность… Тьфу, живность! Отмахнулась от рассерженных ос и тут же яростно принялась торговаться с продавцом, как раз и указывая на этих летающих насекомых!

– А что это у неё платье так подвязано? – не удержался и поманил к себе Тора. Как раз он у меня за спиной находился.

– А это чтобы не запачкалось, – так же шёпотом пояснил мне десятник.

Ага, понятно, мог бы и сам сообразить. Просто растерялся немного от обилия впечатлений. Кстати, если в самом начале прогулки по торгу то и дело на женские прелести косился, то после всего увиденного, после валяющихся под ногами кишок и забивающей нос вони протухшей рыбы мне уже не до баб стало.

Вот иду я, а впереди девка к бочке наклонилась! Навалилась на край животом, круглый задок оттопырила! И такой вид открывается при этом, что у меня прямо ух! А поравняешься с ней, а там руки по локоть в рыбьих потрохах перемазаны! Хорошо ещё, что косы свои толстые в бочку не макнула, зато лицо в чешуе, как у русалки. Платье берегут, а самих себя нет. Враз всё желание улетучилось…

Какой только рыбы здесь нет, глаза разбегаются. Неужели это всё выловлено из нашего озера? Ладно щука с лещом, ладно сом и угорь, но откуда у нас краснорыбица и осетровые? А они есть! Лежат на прилавках разновеликие свежие тушки, целые и потрошёные, тут же рядом стоят бочонки с такой же, но солёной! Вдобавок хорошей такой горкой высятся на деревянных подносах копчёности. Лупят по желудку ароматами горячего и холодного копчения! Враз всё внимание на себя перетягивают, желудок тут же требовательно бурчать начинает.