– А вчера небо чистое было! Ты понимаешь? Чистое! Ни одного облачка на небе не было! Какой гром может быть в ясную погоду?

– И что? Как будто в ясную погоду никогда не гремит!

– Да, порой гремит, не спорю! Но здесь другое, я вот прям спиной чувствую, что-то другое! – горячился воевода.

– Да не спиной ты чувствуешь, а тем, что ниже находится! – нахмурился посадник. – Как оправдываться теперь будешь?

– Да никак! – отмахнулся воевода. – Зачем мне перед кем-то оправдываться? Много чести им будет!

– Много или не много, то не тебе решать. – Посадник призадумался, медленно пропустил седеющую бороду между пальцев. Расправил усы и вскинулся от пришедшей в голову мысли. – А баркас после устья видели? Есть видоки?

– Есть. – Лицо воеводы перекосило, словно он печёнку свежую вместе с желчью проглотил. – В озере и видели. Из устья вышел и вдоль берега на север ушёл.

– А тот ли это баркас? Может, другой какой? Плоскодонок же рядом с ним не было?

– Не было, – согласился воевода. – Один он уходил.

Воевода замолчал, словно раздумывал: упоминать ли ему ещё об одном интересном слухе? В конечном итоге всё-таки не решился промолчать:

– Но и плоскодонки в озере видели…

– Так что ж ты мне голову морочишь? Устье то, устье сё! Пропали! Гром приплёл какой-то! А тут, оказывается, в озеро все ушли! – вскинулся на своём кресле-троне посадник. С чувством глубокого удовлетворения глянул свысока на своего поникшего товарища и уже гораздо тише пробурчал: – Ишь, чует он! Так что ищи их в озере и не мешай мне делами заниматься!

– Делами, – зло усмехнулся воевода, поднимая голову. – Знаю я, какие у тебя тут дела. А плоскодонки в озере видели уже на закате!

Воевода многозначительно посмотрел на старого товарища и тяжело вздохнул. Нет, ничего тот не понимает, придётся объяснить:

– Баркас в озеро ушёл днём, а плоскодонки только вечером! Что они делали так долго в устье? Выходит, всё-таки встретились они там и вряд ли после всего случившегося мирно разошлись! Думаю, побил выродок меченосцев каким-то образом, потому и задержался в протоке! Побитых обдирал! Видоки сказывали, что баркас по воде шибко бежал, а плоскодонки, наоборот, тяжело шли!

– И что с того? – покосился на воеводу посадник. – Мало ли почему они так плыли?

– Да такое только тогда может быть, когда баркас пустой, а плоскодонки до бортов гружённые! – раскраснелся воевода.

– Ты голос-то придержи, не у себя на подворье находишься! – выпрямился в кресле посадник. – Ишь, расшумелся! Вместо того чтобы тут меня уговаривать, взял бы да и нашёл то место, где они вроде бы как стояли! Ну, чего смотришь? Найди и разберись! Наверняка ведь что-то осталось на месте стоянки? Следы там какие-то или кострища! Да что я тебя, учить, что ли, буду!

– Да говорю же, мои дружинники всё устье обшарили и ничего не нашли! Ни кострищ, ни стоянок. В одном месте немного щепы в кувшинках нашли, и непонятно, откуда она там взялась. Ни одного порубленного дерева рядом не было. Как в воду все следы канули!

– Щепу могло откуда угодно ветром пригнать. Да хоть бы и из реки! Так, может, они и впрямь? Всех в воду? А?..

– Там же силища какая была, что у одних, что у других?! Берег бы истоптали, изрыли, если бы схватились!

– Да с чего ты взял, что они непременно на берегу бились бы? – удивился посадник. – А если в этих лодках своих? А? По мне, так он их просто перебил да за борт повыкидывал. Ты же сам мне рассказывал, что вся его дружина с самострелами ходит? Ну и подумай, могут ли твои крестоносцы без ущерба для себя отбить три десятка болтов? Вряд ли смогут! А ещё лучше было бы, если бы ты не на дружинников своих в этом деле полагался, а на себя! Глянул бы своими глазами на те протоки, глядишь, что-то толковое и углядел бы! А хочешь, я скажу, отчего не выходит у тебя ничего? Да потому что ты чужими руками норовишь своё дело сладить!

– Чужими, своими… Вон как ты заговорил. А ведь это не только мои, но и твои дела. Али про то забыл? Так я напомню! – нахмурился воевода. Не понравилось ему то, как его посадник носом в его же ошибки макнул.

– Ты сюда рядиться пришёл или совета просить? Если совета, так я тебе его дал! А если рядиться, то уверен ли, что так уж сильно меня во врагах своих видеть хочешь? Успокойся и не горячись! Остынь!

– У крестоносцев тоже не меньше людишек было, – отвернулся в сторону воевода. Проглотил резкие слова, пробурчал: – И самострелы у них такие же имелись.

– Ну-ну, – не стал продолжать опасный разговор посадник и перевёл тему на другое: – Лучше подумай, что князю говорить будешь.

– Я? Князю? – удивился воевода. – Так нет же его?

– Ты, ты, кто же ещё, – выпрямился в кресле посадник. – Ты же у нас воевода, не я. Моё дело – за городом следить, твоё – за порядком. Крестоносцы всем посольством пропали, выходит, что порядка и нет! Значит, тебе и ответ держать! Князюшка наш никуда не денется, погостит и вернётся. Тогда и спросит.

– Спросит – отвечу! – выпрямил в ответ спину воевода. И вдобавок задрал к потолку бороду. – Так что дальше делать будем?

– Ты меня сюда не приплетай! Твоя промашка, тебе и ответ держать! – оскалился посадник. – Я тебя с самого начала отговаривал. Напомнить, как ты тут задумкой своей хвастал?

– Вот, значит, как? В сторону отойти решил? Вот тебе! – воевода зло ощерился и скрутил дулю. – Мы с тобой в этом деле одним веревом связаны! И отвечать тоже вместе будем!

Крутнулся на каблуках, шагнул к дверям. Тяжёлые дверные створки разлетелись в стороны, словно тараном выбитые, ударились о камень проёма, просыпалась с потолочных балок слежавшаяся пыль. На пороге остановился, оглянулся через плечо. Выдохнул зло:

– И не вздумай что-либо супротив меня замыслить! Порву!

– Говоришь, сама решила травок принести? – не поверила девушке ключница. – А Лушка, выходит, надорвалась бы от пучка зелени в своей корзине? От уж я этой лентяйке задам!

– Да что ты, Марьюшка! – спохватилась Алёна. – Какая же Луша лентяйка? Да это я сама, сама…

И прикусила язык. Да только поздно было, вылетело словечко, не поймаешь.

– Сама? – прищурилась на смутившуюся девицу ключница. – Ну, раз сама, то ступай на кухню. Там Лушка твоя. Ишь, сговорились за моей спиной…

Так взглядом и проследила за девушкой, с каким-то мстительным удовлетворением наблюдая, как та корзинкой своей себе же по ногам бьёт. И когда та уже скрылась в сенях, буркнула:

– Девка сдурела! Совсем голову потеряла! И куда родичи смотрят? Где это видано, чтобы бояре с купцами роднились? Нет, нужно бы им глаза-то на непутёвую дочурку открыть! А то как бы потом сраму на весь город не было!

У Алёны же корзинка из рук выпала, когда та от кухарки последние новости узнала. Только что и смогла выговорить:

– Как же так? Я ведь… – И замолчала, губы поджала, слова горькие в груди задавила.

– Да что ж ты так, – засуетилась Луша, подхватила с пола корзинку, скоренько выпавшие из неё травки подобрала и внутрь попихала да ногой подпихнула ближе к гостье тяжёлую скамью. – Вот, присядь-ка сюда, милая. Да-да, вот так, молодец. И не кручинься, что не застала. Бог даст, свидитесь ещё.

– А если нет? – не подняла головы Алёна.

– Что «нет»?

– Если Бог не даст? Что тогда? От Бурляева насилу отбилась, кое-как батюшку удалось уговорить не спешить меня в чужой дом отдавать… Так ждала встречи этой и не дождалась! – Подняла голову, глянула на Лушу совершенно сухими глазами. – Что теперь будет…

– Если будешь сидеть на одном месте, то уж точно ничего не будет! Найми лодку да и догони его!

– Я?! – вскинулась знахарка.

– Ну так не я же? – нарочито удивилась Луша. – Мне и тут хорошо, у этой вот печи!

– Лодку нанять? И догнать? – заалела щеками Алёна. – Стыд-то какой…

– С чего бы это? – подбоченилась кухарка. И тут же присела на скамью рядом с девушкой, прижалась тёплым боком, обняла рукой за плечи, прижалась губами к маленькому круглому ушку. – А мы никому не скажем, за какой такой надобностью ты в озеро пошла! Мало ли какие на островах травки растут? Ты ведь на них уже бывала? И травы те собирала? Так?