Вспыхнув от ярости, я повернулся к Томасу.

Он спокойно встретил мой взгляд.

– Вот так.

Я уставился на него.

– Именно так, – с тем же невозмутимым видом он обошел машину и сел на правое кресло.

Несколько секунд я оставался на месте, пытаясь совладать со снедающей меня жаждой. Это оказалось почти невозможной задачей. Я представил себе, каково это – жить с такой мукой, с такой болью час за часом, день за днем, зная, что для того, чтобы почувствовать себя лучше, всего-то и нужно, что взять сосуд, наполненный тем, что мне нужно, и опорожнить его. Мог бы я устоять перед желанием время от времени сделать глоток или два? Хватило бы этого, чтобы сохранить мне жизнь?

Ну, некоторое время, может, и смог бы. Но вряд ли жажда эта ослабела со временем. Рано или поздно она одолела бы меня. Мне делалось бы все труднее сконцентрироваться, уснуть, это в свою очередь ослабило мой самоконтроль, а это еще сильнее мешало бы мне сконцентрироваться или уснуть. Замкнутый круг. И сколько, интересно, я продержался бы вот так?

Томас держался уже почти год.

Не знаю, удалось ли бы мне это, окажись я на его месте.

Я сел за руль и захлопнул дверь.

– Спасибо, – сказал я.

Мой брат кивнул.

– Куда теперь?

– В «Севен-Элевен», – отозвался я. – Питье с тебя.

Он чуть улыбнулся и снова кивнул.

– А потом?

Я сделал глубокий вдох. Бег помог мне немного прочистить мысли. Разговор с братом помог еще немного. Я понимал его теперь немного лучше, а это добавляло мне уверенности. В голове прояснилось достаточно, чтобы я прикинул свой следующий необходимый шаг.

– Домой. Ты присмотришь за Баттерсом. Я проверю точки на карте – посмотрим, что мне удастся обнаружить там. Если сам не нарою ничего, может, придется отправиться за ответами в Небывальщину.

– Но это же опасно, разве нет? – спросил он.

Я тронул машину с места и пожал плечами.

– Такая жизнь.

Я принял душ, оделся и оставил Томаса сторожить продолжавшего спать Баттерса. Томас устроился на диване с книгой, свечой и старой кавалерийской саблей, которую он отхватил как-то на распродаже и заточил остро как бритва. Обрез я положил на журнальный столик – так, чтобы до него было легко дотянуться, и Томас кивнул в знак благодарности.

– Присмотришь за ним? – спросил я скорее для проформы.

Томас перевернул страницу.

– Ни одной сволочи до него не дотронуться.

Мыш улегся на полу между входной дверью и спальней и шумно вздохнул.

Я сел в джип и достал Мортину карту. Ближней ко мне магической горячей точкой, отмеченной на карте кроваво-красным чернильным пятном, оказался тротуар в Уэйкере.

Найти место, где припарковать машину, оказалось чертовски сложной задачей. То есть, в Чикаго с этим сложности всегда, но обычно у меня неплохое чутье, и на Жучке я справлялся с этим довольно успешно, тогда как на этом Левиафане я все время боялся укоротить соседние машины дюймов на пять-десять каждую. Кончилось все тем, что мне пришлось заплатить за место на многоэтажной стоянке и пройти пару кварталов пешком, напрягая все свои чародейские чувства в поисках темной энергии, которую обнаружили для меня чикагские мертвецы.

Нужное мне место я нашел на тротуаре перед угловой аптекой.

Оно оказалось таким крошечным, что я едва не прошел мимо. Ощущение слегка напоминало то, которое испытываешь, проходя через струю воздуха из кондиционера. Подобно другим темным энергиям, с которыми мне доводилось сталкиваться, residual магия обдавала холодом, жутким холодом – я сразу же покрылся гусиной кожей. Я остановился, зажмурился и сосредоточился на остаточном излучении.

Странное это было ощущение. Большая часть энергии рассеялась с рассветом, но даже оставшейся малой части хватало, чтобы от холода перехватило дыхание и закружилась голова. Что-то похожее мне уже доводилось испытывать – похожее, но не в точности такое. Что-то в этом отличалось от зловещей ауры, окружавшей Гривейна, или от того, что я ощущал на других чернокнижниках в прошлом. То есть, энергия-то отличалась мало или не отличалась вовсе, но ей недоставало того гнусного, липкого ощущения порока, что я испытывал прежде.

И больше ничего. Я нахмурился и огляделся по сторонам. На асфальте виднелось пятно, словно кто-то не смыл до конца потек крови, а может, расплескал кофе. Вокруг меня сновали пешеходы; некоторые бросали на меня удивленные или раздраженные взгляды. По проезжей части неслись машины.

Я поспрашивал в аптеке, но ее только что открыли, и никто не видел и не слышал ничего необычного. Я обошел окрестные магазины, но в этой части города они закрываются уже в шесть или семь вечера, и в них мне тоже ничем не помогли.

Кстати, если кто не знает, работа следователя на девяносто процентов состоит из такого. Ты много ищешь и не находишь ничего. От этого имеется средство: искать еще больше. Я вернулся к джипу и поехал на следующую точку, у Музея Природы.

Музей расположен на Лейк-Шор-драйв и занимает целый квартал к северу от стадиона Солджерс. Я успел еще порадоваться тому, что попал сюда в разгар рабочей недели. Будь сегодня воскресенье, да еще случись матч с участием Медведей, мне бы пришлось искать место на стоянке где-нибудь во Внутренней Монголии. А так я сумел найти платную стоянку в том же квартале, что и музей, что обошлось мне всего лишь в небольшую часть национального дохода.

Я подошел ко входу в музей со стоянки и задержался. Перед главным входом стояли две полицейских машины и карета «скорой». Ага… Похоже, это место обещало стать интереснее предыдущего.

Музей только что открылся для посещения, и вход снова обошелся мне в существенную для моего бюджета сумму. Черт, мой кошелек похудел еще сильнее обычного. Такими темпами мне никак не спасти человечества от черной магии, подумал я. Блин-тарарам, да что ж это за жизнь такая?

Я вошел в музей с парадного входа, впечатляющего уже своими размерами. Первое, на что упал мой взгляд – это на жемчужину в музейном собрании. На Сью, самый большой, самый полный и наиболее хорошо сохранившийся скелет тираннозавра из всех, обнаруженных до сих пор. Это настоящие кости – не какая-нибудь там пластмассовая поделка для туристов. Музей гордится подлинностью своих экспонатов – и, черт подери, этим стоит гордиться. Невозможно стоять в тени Сью, видеть скелет этого огромного хищника, его размер, его мощь, его чудовищные зубы, не ощущая себя при этом огорчительно съедобным объектом.

Конец октября не отмечен пиком посетительского интереса, так что в зале я увидел только двух-трех человек, не относившихся к персоналу музея. Зато персонала в наличии имелось. Двое сотрудников музейной охраны в коричневой форме военного типа и еще тип постарше с седеющей шевелюрой и в дорогом костюме. Тип в костюме стоял у какой-то служебной двери и беседовал с парой полицейских, лица которых были мне незнакомы.

Косясь на эту троицу краем глаза, я переходил от экспоната к экспонату, пока словно случайно не оказался на достаточном расстоянии от них, чтобы Прислушаться.

– …черт-те что, – говорил пожилой тип, судя по всему, шеф музейной охраны. – Даже в голову не могло прийти, чтобы такое могло произойти здесь.

– Люди всякие бывают, – отозвался старший из двух копов, чернокожий мужчина лет сорока. – И съехать с катушек тоже каждый может.

Коп помоложе страдал избыточным весом и имел коротко стриженные волосы цвета приготовленной на пару моркови.

– Скажите, сэр, вам не известно никого, кто мог бы вступить в конфликт с мистером Бартлсби?

– С доктором, – поправил его охранник. – С доктором Бартлсби.

– Конечно, конечно, – согласился младший коп, черкая что-то у себя в блокноте. – И все же, вам никого такого не известно?

Пожилой охранник покачал головой.

– Доктор Бартлсби был старый ублюдок. Его все недолюбливали, но я не знаю никого, кто не переносил его до такой степени, чтобы убить.