— Выбор есть всегда, — философски заметил Саша. Он и сам сделал его несколько минут назад, решая, помочь незнакомой девушке с ребенком, нарушив при этом свои убеждения и правила, или пройти мимо и сохранить внутреннюю гармонию.

  ***

Татьяна вошла в дом и опасливо осмотрелась. Внутри он оказался намного лучше, чем снаружи. Просторный светлый коридор, небольшая, но уютная кухня, лестница наверх и несколько закрытых дверей. Ей как дипломированному дизайнеру понравилось сочетание цветов и использование пространства, но профессиональный взгляд сразу же зацепился за некоторые недоработки.

Мужчина уверенно открыл одну из дверей, завез коляску внутрь и повернулся к ней.

— Спать будешь здесь.

Таня осторожно проследовала за ним. Комната была маленькая, но вполне комфортная. Кровать, шкаф и журнальный столик стояли по углам, оставляя необходимое пространство в центре, а светлые воздушные занавески придавали комнате легкость. Удовлетворенно кивнув, она все же решилась спросить о том, что мучило ее с самого начала:

— А вы где будете спать?

Саша не сразу понял суть вопроса, а когда сообразил, не смог сдержать очередную ехидную улыбку.

— Спасибо за предложение, но ты не в моем вкусе, — помимо воли вырвался колкий ответ.

Щеки Тани мгновенно вспыхнули от смущения и негодования одновременно. С одной стороны, она радовалась, что опасения были напрасными и на ее честь никто не посягает, а с другой — такое неприкрытое хамство сильно задело самолюбие. Таня, конечно, не считала себя идеалом красоты и женственности, но и комплексами относительно своей внешности не страдала.

Сашу позабавила такая реакция, но он не желал вступать в диалог, поэтому ответил сразу на все возможные вопросы:

— Я сплю на втором этаже. Постель посмотри в шкафу. На кухне сама разберешься. Еды у меня вроде нет, но если что-то найдешь — все твое.

— А туалет, душ?

— Откуда такая роскошь? — Он снова ухмыльнулся — все его предположения относительно нее начинали сбываться. — Туалет на улице за домом, а душ… в бане, может, еще вода теплая осталась, я недавно топил.

— Баня — это…

— Строение в конце участка. Но света в ней нет. Это все?

— Как вас зовут? — Вопрос пришел на ум неожиданно даже для нее самой. Почему-то вспомнилось, что они незнакомы. Он уже столько всего для нее сделал, а она даже не знает его имени.

— Это лишнее, — отмахнулся Белов и направился к выходу. Знакомство тянуло за собой много ненужных ему проблем. Он не хотел узнавать ее ближе, даже на один малюсенький шажок, и также не хотел подпускать ее к себе ни на миллиметр.

— Почему? — искренне удивилась Татьяна. — Я Таня…

— Достаточно! Утром ты уедешь, и я не хочу о тебе ничего знать, — отрезал Саша, забрал свой пакет с бутылками и начал подниматься по лестнице.

— Но я хочу знать, кому быть благодарной…

— Оставь свою благодарность себе. Будешь уходить — захлопни дверь.

В следующую секунду послышался грохот закрывшейся щеколды. Таня так и осталась стоять в недоумении, пытаясь понять, что это сейчас было. Мужчина все больше казался ей неадекватным, его поведение не поддавалось описанию. «Неотесанный мужлан», — мысленно придумала она ему имя и, услышав кряхтение проснувшейся дочери, поспешила к ней.

Дождь монотонно стучал по подоконнику, каждой каплей упорно пробиваясь в сознание. Татьяна с трудом разлепила веки и посмотрела в окно. Погода сильно испортилась, небо заволокло темными тучами, а дождь стремительно превращался в ливень. Она понимала, что пора вставать, утро давно наступило, но накопившаяся усталость давала о себе знать. Сил, чтобы вырваться из теплых объятий сна, просто не было. Чистое белье приятно пахло свежестью, манило в свои сети, и Таня сдалась: повернувшись на бок, позволила себе еще немного понежиться в уютной постели.

Дочка мирно спала рядом, методично посасывая пустышку. Как всегда при виде ребенка сердце Тани наполнилось нежностью, она была счастлива, что родила свое чудо, и не жалела ни о чем. Улыбнулась и невесомо провела пальцем по нежной щечке. Хоть в чем-то ей повезло — девочка родилась спокойной, очень редко закатывала истерики и любила поспать. Будто прочитав мысли матери, Мила заерзала и, выплюнув соску, недовольно скривилась.

Откликнувшись на призыв ребенка, грудь тут же наполнилась молоком. Подвинувшись к дочери, Таня аккуратно вложила в ротик дочери сосок и прикрыла глаза, стараясь игнорировать адскую боль, сопровождавшую этот процесс, и наслаждаться моментом единения. Несколько минут спустя ощущения притупились, и Таня смогла расслабиться и немного подремать.

Внезапный раскат грома эхом разнесся по комнате, заставив вздрогнуть и открыть глаза. Гроза за окном только усилилась, а ведь предстояла дорога в неизвестность. Таня не знала, сколько сейчас времени, ушел ее вчерашний спаситель или еще нет, но валяться в постели дальше не имело смысла — проблемы сами собой не решатся. Тяжело вздохнув, она аккуратно отцепила спящего ребенка, встала и принялась одеваться.

Осторожно вышла за дверь и прошлась по пустынному дому, остановившись в кухне. По-видимому, хозяин уже ушел, по крайней мере, ничто не говорило о его присутствии. Места в кухне было немного, но уют от этого не страдал. Все было на своих местах, ничего лишнего. В холодильнике вопреки ожиданиям нашлись яйца и молоко, в хлебнице лежало несколько кусочков хлеба.

Желудок скрутило от голода. Забыв про гордость, Таня отбросила сомнения, нашла все необходимое и принялась жарить яичницу. Это было, пожалуй, единственное блюдо, которое она умела готовить.

Удобно устроившись за обеденным столом, с жадностью беспризорника поглощала пищу и смотрела в окно на дорогу, которая превратилась в жидкое месиво. Как идти в такую погоду и, главное, куда идти, Татьяна не имела понятия. Перспективы были слишком туманны и непонятны…

Вспышка молнии осветила небо, от раската грома завибрировали стекла в доме. Таня зябко поежилась, взвесив все «за» и «против», приняла единственно верное для себя решение — сегодня она никуда не поедет. Осталось только как-то озвучить его хозяину дома, который вряд ли обрадуется этой новости… и надеяться на его доброту и сострадание.

***

Александр медленно пробирался к дому, освещая путь фонарем телефона. Ливень, начавшийся еще утром, к вечеру закончился и оставил после себя мерзкое месиво. Дорогу размыло окончательно, огромные лужи, больше похожие на болото, расстилались по всей площади. Саша сначала попробовал обходить их, а потом плюнул и пошел напролом. Промокшие ноги утопали в грязи и разъезжались на скользкой глине, но он не сдавался, упорно преодолевая метр за метром.

Весь день Саша пытался не думать о вчерашней гостье. Решил забыть этот вечер, просто стереть из памяти, как ненужный файл. Старательно убеждал себя в том, что ему совсем неважно, куда она пойдет и что с ней будет дальше. Но внутренний голос не обмануть, все стремления обнулялись под новой волной воспоминаний. Они преследовали его повсеместно, от них невозможно было спрятаться.

Белов упорно запрещал себе думать о ней и погружался с головой в работу, выслушивал чужие проблемы, но даже не понимал их суть. Злился на себя за слабость и безволие, за то, что, как ни отгораживался, Татьяне все-таки удалось встревожить его израненную душу. Но он не был готов к этому. Не хотел ничего чувствовать: ни жалости, ни сострадания. Давно похоронил все эти эмоции в сердце и не желал воскрешать.

Но вопреки здравому смыслу, Саша переживал за нее, хоть и отчаянно с этим не соглашался. При мысли о том, что с ней или ребенком могло случиться что-то плохое, все внутри переворачивалось, а сердце непривычно сжималось.

Целый день он, как мантру, повторял заветные слова: «Это не твое дело. Это тебя не касается». Но взбунтовавшаяся совесть не соглашалась. Терзала и мучила. Не сумев договориться с ней, Саша закончил работу и привычно заглушил ее голос доброй порцией алкоголя. Легче не стало, но разум затуманился, давая необходимую передышку.