Саша читал письмо, словно свой смертный приговор. С каждым словом часть его души умирала, мучительно корчась в конвульсиях. Выронив листок, не моргая смотрел прямо перед собой и заставлял себя жить. Воздуха катастрофически не хватало, Саша кое-как поднялся на ноги и распахнул окно, впуская в дом пропитанный сыростью воздух. Дышал глубоко и часто, пытаясь завести остановившееся сердце. Но оно не поддавалось, вхолостую гоняло остывшую кровь по организму.

Боль разрывала на куски, он явственно чувствовал, как она ураганом носится внутри, круша все, что встречается на ее пути. Вглядываясь в темноту ночи, Саша всеми силами старался пережить очередную потерю. Скупые слезы прожигали роговицу насквозь, но так и не пролились из глаз, застыв кислотными каплями на ресницах.

Он думал, что предательство Ольги убило его, но только сейчас понял, как ошибался. То, что испытывал, не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Таня ударила в стократ больнее, показала, что такое счастье, и безжалостно раздавила его в своей ладони, оставив Саше лишь жалкие крупицы воспоминаний. Его пылкое сердце, зажегшееся для нее, потухло и покрылось толстой коркой льда.

Внезапная злость зародилась где-то в глубине души и стремительно набирала обороты. Сил сопротивляться негативным эмоциям не было, Белов сдался и позволил демонам, жившим внутри, вырваться наружу. Повинуясь их немому приказу, яростно зарычал и принялся крушить все, что попадалось под руку. Разгромив кухню в щепки, без сил рухнул на колени и громко заорал, так что голосовые связки свело болезненной судорогой. Легче не становилось, собрав последние силы в кулаки, смачно шарахнул ими об пол и замер, прикрыв глаза. Выплеснув эмоции, он почувствовал опустошение, но не облегчение. Душевная боль, щедро приправленная горечью несбывшихся надежд, выкручивала наизнанку, от нее хотелось выть и лезть на стену. Но хуже всего было от осознания, что он сам во всем виноват. Ведь знал, что так все получится, и все равно повелся, как пацан. Таня его просто использовала, а он напридумывал себе всякого… любовь… семья… Придурок.

Так некстати нагрянули воспоминания, добавляя мучений в кипящий котел его боли. Таня постоянно что-то скрывала, он чувствовал это, но не хотел настаивать. Терпеливо ждал, пока она сама ему все расскажет, а надо было вытрясти из нее всю правду. Тогда бы и не было напрасных иллюзий и вот этого всего. Еще и кольцо купил, идиот… жениться хотел…

В груди нестерпимо жгло, и ничто не могло остудить это адское пламя. Белов обессиленно прислонился к стене и прикрыл глаза. Невольно вспоминал их историю и понимал, что всего этого больше не будет в его жизни. Но как жить дальше… без нее… Таня стала слишком важной для него, необходимой, зачем он подпустил ее так близко? Зачем позволил стать своим кислородом? Попросила забыть, а как забыть, если он дышать без нее не может?

Неясная жажда проснулась где-то внутри, заставив судорожно сглотнуть. Уже успел забыть о ней, но сейчас эта жажда казалась спасением. Криво ухмыльнувшись, он поднялся на ноги и достал из холодильника бутылку. Открутил крышку и сделал несколько жадных глотков. Огненная жидкость опалила пищевод и с непривычки перехватила дыхание. Шумно выдохнув, Саша вернулся на свое место и снова приложился к горлышку. Что ему еще оставалось? Снова стремительно падал на самое дно, и, видимо, из этого болота ему уже не выбраться. Какой смысл пытаться, если все было ради нее? Саша не хотел больше ничего, лишь сдохнуть. Уснуть и больше никогда не просыпаться. Прикрыв глаза, жадно пил, заливая свое горе, желая впасть в беспамятство и забыть обо всем.

Конец мечтам, конец всему. Хватит сказок. С сегодняшнего дня только суровая реальность. Реальность, в которой совершенно незачем жить. Все вернулось на круги своя. Он снова один. Хотя почему один? Водка - его верный друг и помощник. Уж она-то никогда не предаст и не уйдет к другому. Всегда честна и рада ему. Не задавая вопросов, распахнет радушные объятия, примет его любого и щедро одарит успокоением.

Саша опустошил бутылку и наконец забылся тяжелым пьяным сном, в котором, будь его воля, остался бы навсегда...

Вязкая густая темнота окутывала со всех сторон, словно плотное покрывало. Таня на ощупь блуждала в ней и никак не могла найти правильный путь. Даже не представляла, куда идет и зачем, но никак не могла остановиться. Страх сковывал легкие, мешая нормально дышать, а горло саднило от громких криков, но неведомая сила гнала вперед в неизвестность, и Татьяна следовала ее желаниям. Надрывный плач ребенка яркой молнией ворвался в сознание, заставив вздрогнуть и проснуться. Это был всего лишь кошмар…

Открыв глаза, Таня несколько секунд пыталась выровнять дыхание и успокоиться, но нехорошее предчувствие лишь усилилось. Оглядевшись, с ужасом осознала, что не понимает, где находится. Точно помнила, что засыпала в своей кровати, а сейчас вокруг нее были незнакомые кипенно-белые стены и окно с плотно закрытыми жалюзи. На руке катетер от капельницы с лекарством, а также напульсник, мерно отсчитывавший частоту ее сердцебиения. Из всего этого Татьяна сделала вывод, что она в больнице, но как сюда попала, не имела ни малейшего понятия. Паника с новой силой накинулась на нее, мешая адекватно оценивать ситуацию, а при попытке вспомнить хоть что-то голова начинала адски болеть. Отчаявшись справиться с реакцией организма, Таня прикрыла глаза, чтобы дать ему небольшую передышку.

Глубоко вдыхала и медленно выдыхала, надеясь, что это поможет успокоить расшатавшиеся нервы и спокойно все вспомнить. Привычным движением руки скользнула по округлившемуся животику и вздрогнула, не ощутив его. Страх колючими мурашками прошел по позвоночнику, вызывая мерзкий озноб. Дрожащими руками она откинула одеяло и застыла, глядя на свое тело, не увидев никаких признаков беременности.

Такого просто не могло быть, еще вчера она чувствовала и разговаривала со своим ребенком, а сегодня живот исчез. Леденящий ужас проник во все системы организма, буквально парализуя их. Дыхание застряло где-то в горле, а сердце остановилось. Не веря в происходящее, Таня закричала что было сил и заметалась по кровати в истерике.

В палате сразу же стало очень людно, белые халаты сновали туда-сюда. Словно сквозь вату Таня слышала их голоса, но лиц не видела, они расплывались одинаковыми пятнами перед глазами. Почувствовав болезненный укол, провалилась в спасительную темноту.

Противный писк приборов пробивался в сознание словно сквозь вату. Таня слышала его, но не могла вырваться из плена лекарств. Сколько провела в небытии, не знала, но судя по ощущениям — вечность. С большим трудом разлепив веки, неуверенно огляделась. Ничего не изменилось, она по-прежнему находилась в той же палате. Лишь у окна появилась черная фигура.

— Пить, — попросила она и сглотнула колючий ком в горле. Сил не было совершенно, поэтому снова зажмурилась. Голова неприятно кружилась, а тело словно не хотело слушаться. Таня не могла пошевелить ни одним пальцем.

— Танюша, ну слава богу, — услышала она знакомый голос и нахмурилась, пытаясь вспомнить, кому он принадлежит. — Как же ты меня напугала. — Теплая рука обняла ее запястье, и губы коснулись ладони.

— Паша? — неуверенно спросила и, открыв глаза, посмотрела на мужчину рядом. Конечно, это он, какие могут быть сомнения? Ее муж, ее главная поддержка и опора. После смерти родителей самый близкий человек. Облегчение волной прокатилось по телу. Он рядом, значит, все будет хорошо.

— Паша, Паша. — Муж улыбнулся и нежно потерся о ее ладонь щекой. Затем взял бутылку с трубочкой и дал сделать несколько жадных глотков. — Как ты себя чувствуешь?

В его взгляде было столько любви и заботы, но Таня интуитивно чувствовала, что что-то не так. Какое-то непонятное ощущение кололо в груди острой занозой, не давая расслабиться.

— Как-то странно… где я?

— В больнице.

— Что я здесь делаю?

— А ты не помнишь? — с сомнением спросил он, а Таня лишь покачала головой в ответ. Не помнила совершенно ничего из того, что с ней случилось.