– Ты не купец, – сказал Иван. – Тот не решился бы явиться с подношением: я мзды не беру. Они это знают. Если прибывает новый, то первым делом расспрашивает тех, кто живет здесь давно. Ты не пытался этого сделать, я наводил справки. Вопрос: почему? Ответ: прибыл посол. Для него принести дар – норма, как и попытка принизить цену подарка. Дорогой дар предполагает большую услугу, не так ли?

Алексий почувствовал, как взмокла спина. Черт бы брал этого руса!

– Итак? – сощурился князь. – Титул?

– Протоспафарий…

– Ого! – свистнул князь. – С кем собираетесь воевать? С турками или франками?

– Почему так думаешь? – возразил Алексий. План беседы сыпался на глазах.

– Я удельный князь, с таким Рим переговоров не ведет. Однако ты здесь. Вопрос: зачем? Ответ: Риму нужны смоки. Итак, с кем?

– Франки, – признался Алексий.

– Христиане! – сморщился князь.

– Десять тысяч номисм! – поспешил Алексий.

– Три пуда золота! – прикинул князь. – Здорово вас прижало! Как собираетесь платить? Ваша казна пуста. Насколько знаю, вдова басилевса, которую казнили, ее опустошила.

Алексий потянул с плеча кожаную суму. Леонид наказал отдать ее в случае, если переговоры пройдут успешно. Сейчас следовало их спасать.

– Вот!

Князь взял сумку, изучил восковую печать, решительно сломал ее и заглянул внутрь. После чего повел себя странно. Сунув руку внутрь, вытащил пук сухой травы, поднес его к носу и даже попробовал на вкус.

– Виталис…[32]

Алексий облегченно вздохнул.

– Царский дар! – сказал князь, закрывая суму. – Однако не стоит десять тысяч номисм.

– Чего хочешь? – спросил Алексий.

Князь сказал. От изумления Алексий лишился речи.

– Но… – пробормотал он, придя в себя. – Зачем это тебе?

– Захотелось! – усмехнулся Иван.

– В Риме не согласятся, – сказал Алексий.

– Тогда пусть воюют сами!

– Патриарх откажет, – сказал Алексий.

– Обойдемся без него.

Алексий удивленно глянул на князя.

– Это будет хрисовул[33], которым в благодарность за оказанную помощь Руси даруется право избрать патриарха. У вас их четыре: в Константинополе, Александрии, Иерусалиме и Антиохии. Отчего б не быть пятому? Тем более что христиан у нас в разы больше, чем в той же Антиохии. Идет?

Алексий покачал головой.

– Значит, не договорились!

Иван шагнул к столу, собрал свитки и положил поверх них сумку, взглядом приглашая гостя все это забрать.

– Князь! – воскликнул Алексий, чувствуя отчаяние. – Константинополь не только наша святыня! Это город, где крестили ваших князей, там живут люди одной с вами веры. Представляешь, что сделают с ними франки?

– То же, что сделали эти люди с латинянами. Я знаю о Константинопольской бане[34]. За преступлением следует воздание. Не так ли?

– Я не смогу убедить синклит!

– Подожди здесь!

Князь вышел и вернулся со свитком. Развернув тот на столе, жестом пригласил гостя ознакомиться. Алексий подчинился. Текст на пергаменте был на греческом. После первых же строк Алексия прошиб пот. Невозможно! Рус поделится сокровенной тайной?

– В обмен на хрисовул! – подтвердил Иван.

– Не поверят! – качнул головой Алексий. – Подумают: обманываешь!

– Разумеется! – усмехнулся князь. – Сам Рим так бы и сделал. Вот доказательство!

Иван достал нож и разрезал свиток пополам. Первую часть, свернув, протянул гостю.

– Остальное – за хрисовул!

Алексий как величайшую драгоценность принял пергамент. Если свиток подлинный, и он предъявит его синклиту…

– Почему ты делаешь это? – спросил недоверчиво.

– Мне действительно жалко ваших людей, – ответил князь. – К тому же у меня долг. Грек Георгий помог мне овладеть тайной смоков. Он спас меня, пожертвовав жизнью, перед смертью взяв клятву не воевать с Римом. Я обещал. Я не дарю вам тайну, я ее возвращаю.

– У тебя есть копия?

– Разумеется.

– Не боишься, что смоки полетят на Русь?

Князь покачал головой.

– Почему?

– Кто владеет секретным оружием, знает, как ему противостоять. Хайре, посол! Спеши! Я должен знать, когда вести змеев…

На постоялом дворе Алексий, заперев двери, внимательно рассмотрел пергамент. Было видно, что вступительную часть свитка писал опытный писец: каллиграфическая вязь, ровные строчки. А вот продолжал человек, неуверенно владеющий греческим: буквы разной величины, кривые строки… Алексий знал, что начало свитка – копия латинского, дальше продолжал Иван. Это подлинник. Пергамент обрывался на самом интересном месте.

«Это он случайно так обрезал?» – подумал Алексий. Поразмыслив, решил, что нет. Рус слишком умен, чтоб доверять случайностям, Леонид предупреждал не зря. И все же рус не выглядел хитрецом. Зачем ему? Какие интриги в Руси? Здесь живут просто. Собрал войско, разбил соперника – получил свое. А вот стравить врагов, чтобы ослабить обоих, дать ложную клятву или подсыпать отраву, чтоб концов не нашли, – такое умели лишь в Риме.

«Из него б вышел хороший басилевс! – подумал Алексий. – Человек, который помнит клятву, данную умершему, заслуживает преданности».

Удивившись этой мысли, он тщательно спрятал свиток и кликнул слугу. Отдав приказ собираться, он выпил вина и прилег на ложе. Перед дальней дорогой следовало отдохнуть.

Змей был огромным – с избу. Причем не абы какую, а ту, в которой жил Вук с товарищами – большую, просторную, с полатями на два десятка учеников, печкой и длинным столом для занятий. Если поместить змея за избой, то все равно не укрылся бы. Кончик хвоста торчал бы или – голова. Чудище!

Друзья Вука, стоявшие рядом, думали так же, поэтому потрясенно молчали. Раньше они не видели смоков, хотя посмотреть очень хотели. Подробности сражений с половцами перетирались по многу раз. Никто, понятное дело, сам их не видел, питались слухами. Те были невероятными. Смоки устремлялись на поганых с неба, жгли их огнем, рвали на части, откусывали головы… От таких рассказов кровь леденела в жилах. И вот один из змеев сейчас перед ними. Сидит на глади реки и, словно утка, лениво подгребает лапами. Откуда он появился? И зачем?

«Он вовсе не страшный! – подумал Вук. – Что, если подойти? Голову не скусит?» Поразмыслив, отрок решил, что бояться глупо. Вук же не половец! Змей разберется.

Отрок представил себя на спине смока. Картинка получилась настолько соблазнительной, что Вук зажмурился. Рядом охнули, Вук открыл глаза. Змей выбирался на берег. Выйдя из реки, он встал на толстые лапы и вразвалочку направился к отрокам. Было видно, что по земле смоку передвигаться не так удобно, как по воде.

Отроки подались назад, Вук остался. Было бы чего пугаться! Змей не выказывал враждебных намерений: не рычал, не скалил зубы, не бил хвостом; шел к Вуку, как пес к хозяину, поглядывая желтыми глазами. Ясное дело: решил познакомиться. Домашние животные это любят. Что псы, что телята, что кони…

Змей приблизился и склонил голову, будто предлагая его погладить. От него пахло рекой и рыбой. Вук, поколебавшись, тронул шею смока, затем осторожно коснулся наростов на голове. Змей закрыл глаза и заурчал. «Совсем, как кот! – подумал Вук. – Любит ласку! Отчего ж нет? Всякая живность любит!»

Вук принялся гладить шею смока, тот довольно урчал, потом вдруг поднял голову и лизнул отрока в щеку. Язык змея оказался теплым и шершавым.

– Молодец! – раздалось за спиной.

Вук испуганно оглянулся. За его спиной стоял воин в синей рубахе и таких же портах. На кожаном поясе висел меч. Воин улыбался, показывая крепкие зубы.

– Я… – смутился Вук. – Покататься хотел. Только подумал – и змей вышел.

– Услышал! – заключил воин. – Как звать тебя?

– Вук! – признался отрок.

– Из школы сирот?

Вук кивнул.