Со вздохом, она прижалась к его телу.

— Я поняла. Давай, бери, что хочешь.

Губы Куина накрыли ее, едва она успела произнести последнее слово. Он не был нежен, как той ночью в Лондоне, но это и к лучшему. Нежность сокрушила бы ее мужество и пошатнула бы решимость беречь сердце. И все же этот поцелуй не оставил ее равнодушной, он вызвал в ней желание.

Его губы требовали, изучали и брали. Они были одновременно мягкими и твердыми, приказывая сдаться. Ее кожа зашипела от прикосновения, а мужской аромат только раздул пламя в теле. Забыв о намерении оставаться безразличной, Роуз обвила руками его шею и разомкнула губы под напором его языка. Ее накрыло волной тепла, заставляя пылать и лишая способности думать. Когда его язык вторгся в рот, она ощутила, что ее мозг превращается в кашу. Нежное скольжение по зубам заставило Роуз ответить. В том же идеальном ритме, что они танцевали на балах в Лондоне, их языки переплетались под неслышную музыку, которую она чувствовала всем телом. Мелодия уносила ее прочь, укачивала на волнах безопасности, но в тоже время несла навстречу к неизбежному.

Под лифчиком ее соски напряглись, когда Куин сильнее прижал ее к своей каменной груди. Боль была невыносимой, но облегчение не предвиделось, поскольку, казалось, Куин не собирался отпускать ее рот, чтобы уделить внимание ноющей груди.

Придерживая одной рукой ее затылок, чтобы не дать ей отстраниться от его умелого рта, Куин обхватил другой ее попку и потерся пахом о клитор. Роуз ощутила его твердый член, но полотенце все еще висело на бедрах, мешая более близкому контакту. Одним быстрым движением она сдернула ткань.

Ответом ей стал пораженный вздох. Затем поцелуй углубился, словно Куин хотел наказать ее за сделанное. Неужели он действительно думал, что заставит ее замолчать, взяв инициативу в свои руки? Роуз покажет ему, что уже не та робкая подружка как когда-то, которая смотрела на него с удивлением в глазах. Нет, она возьмет желаемое.

Вонзив ногти в его зад, она прижалась к его длине.

Куин оторвался от ее губ.

— Черт, Роуз! — Его глаза полыхнули красным, когда он на нее посмотрел. — Я же сказал…

— Пошел ты, Куин! Считаешь меня все той же девственницей, которая послушно раздвинет ноги? Если хочешь трахаться, мы это сделаем по-моему.

Прежде чем он успел ответить, она расстегнула лифчик и стянула с себя раздражающую одежду.

Его взгляд мгновенно сосредоточился на ее груди.

— И что же это за способ, Роуз? — процедил он, кончики его клыков выглянули из-под губ.

От этого зрелища у нее потекли слюнки. Роуз никогда раньше не считала выдвинутые клыки сексуальными. Но сейчас от его взгляда у нее внезапно ослабели колени.

— Ну, уж точно не как тогда!

Куин прищурился. Ну, она сделала это. Он выглядел разъяренным. И зарычал низко и тихо.

— Я понял, что ты делаешь. Это не работает.

Роуз вздернула подбородок.

— И что же я делаю?

— Не валяй дурака! Думаешь, оскорбив меня, ты уйдешь от своих обязательств. Насколько глупым ты меня считаешь? Я возьму тебя. Прямо сейчас. Без вариантов.

Она добивалась совсем другого, но не было смысла сейчас его поправлять. Роуз хотела быстрее покончить с этим, как можно меньше эмоционально увлекаясь. Значит, действовать нужно быстро, без всякой прелюдии.

На ее глазах у него выросли когти. С вампирской скоростью он разорвал ее джинсы в клочья и бросил остатки одежды на пол. Затем настал черед трусиков. Ей следовало хотя бы немного испугаться, но страха не было. Вместо этого ее соски напряглись, и влага выступила на внешней стороне лона.

Куин сделал глубокий вдох, надеясь, что Роуз не заметит, как он едва не пускает слюни. Она выглядела прекрасней, чем он помнил. Ее тело созрело, бедра округлились, по сравнению с той ночью, когда он лишил ее девственности. Грудь тоже выглядела полнее. Беременность так ее изменила? Поэтому сейчас она женственнее?

Ее кожа осталась алебастровой, твердые соски — темно-коричневыми, а губы — ярко-красными. Он почувствовал запах ее возбуждения, и заметил влагу на кудряшках, прикрывающих лоно.

Гнев испарился, пока Куин блуждал взглядом по ее телу. Когти втянулись, но клыки остались. Они не имели ничего общего с яростью, только с похотью и желанием. Зная, как близок он к тому, чтобы схватить и прижать ее к стене, чтобы оттрахать стоя, Куин сжал кулаки. Нет, он не позволит ей так собой управлять. Он возьмет ее как любую другую женщину и, когда все закончится, поймет, что в ней нет ничего особенного, и секс ничем не отличается от секса с незнакомкой.

— Ложись. — Ее губы приоткрылись, словно она хотела возразить. — Сейчас же, Роуз!

Возможно, она заметила решимость в его глазах, или тот факт, что он порвал ее джинсы, дал понять, что это не шутка, но Роуз подчинилась и растянулась на кровати.

Она напоминала котенка, ее красивое тело контрастировало с темно-красными простынями, а светлые волосы веером разметались на постели, напоминая ореол. Согнув одну ногу, она попыталась скрыть от него естество. Несмотря на показную холодность, Куин не мог не задаться вопросом, значит ли это для нее хоть что-нибудь.

Роуз ясно высказалась, что повидала множество голых мужчин. Это давало понять, что она переспала с бесчисленным количеством мужчин с их последней встречи. Бросив ему в лицо этот факт, она пыталась его разозлить. Это не должно было иметь значения, но все же имело. Знание, как много мужчин прикасалось к ней, было внутри нее, доставляло удовольствие, заставляло его кипеть. Гнев мгновенно вернулся. Возможно, так даже лучше. Возможно, ярость внутри не даст сделать из предстоящего секса нечто большее. Это просто зуд, который необходимо почесать.

Решив доказать себе, что Роуз не важнее других женщин, он опустился на кровать и раздвинул ей ноги. Куин заметил, как она закрыла глаза. Неважно. Если она не хочет на него смотреть, это не имеет значения. Она смотрела на него раньше, и те несколько секунд, когда ее глаза изучали его тело, доставили ему неимоверное наслаждение. Если Роуз хочет отрицать это сейчас, когда они оба испытывают желание, он позволит ей.

Запах ее возбуждения усилился, напомнив, как он пировал над ней той ночью, как с наслаждением лизал ее и пил нектар. Но не станет делать этого сейчас. Это не занятие любовью. А просто секс. Еще бы тело убедить в данном факте.

Куин расположился между ее бедер, сфокусировав внимание на средоточии страсти. Без слов он глубоко вонзил в нее свой пульсирующий член.

Ее веки распахнулись, а с губ слетел стон.

Черт, он так облажался!

Ее теплое лоно с радостью приняло его, внутренние мышцы сжали, словно в кулаке, удерживая там, как пленника. Одним движением он решил свою судьбу. Этого не может быть. Это невозможно, но просто находясь внутри нее, даже не двигаясь, Куин осознал ту власть, что она все еще над ним имеет. Власть, которая всегда у нее будет.

— Роуз, — прошептал он, не в силах сдержаться.

Он поднял руку, желая погладить ее по щеке, но тут же опустил. Он повторял себе как мантру, что это не занятие любовью. Здесь не должно быть ни эмоций, ни чувств. Нужно оставаться невозмутимым. Может быть, после оргазма он ощутит себя иначе. Может быть, тогда увидит в ней обычную женщину. Решив уничтожить любую власть, какую она имела над ним, Куин вышел из ее тугих ножен и вновь в них погрузился. Для него не должно иметь значение ее чувства, ее наслаждение, но он поймал себя на том, что ищет у Роуз признаки удовольствия. При каждом ее вздохе или стоне, его грудь раздувалась от гордости, а член пульсировал в предвкушении. Куин понял, что подстраивает ритм под ее дыхание и ждет ее прикосновений.

Но ее руки оставались лежать по бокам от тела. Почему она к нему не прикасается? Он взглянул на ее ладони и заметил, что ногти Роуз впились в простыни и порвали их.