— Например?

— Мы вернемся к этому позже, — уклончиво ответил Куин. — Правило первое: ты выходишь из дома только в компании одного из тренеров или стажера. Ты должен понимать, что есть и другие компании, любящие переманивать наших новобранцев, и она могут дойти даже до похищения стажера, только чтобы сорвать нашу операцию.

На лбу Блейка появилась глубокая морщина.

— Похитить? Ты, должно быть, шутишь. Зачем кому-то это делать?

— Потому что мы слишком ценны, — раздался голос Уэсли от двери.

Он вошел широкими шагами, излучая уверенность. Казалось, головомойка, которую он только что получил, никак на него не подействовала.

— Я — Уэсли. — Он протянул руку, Блейк вскочил, чтобы ее пожать.

Куин ему кивнул.

— Уэсли — второй стажер.

— Привет, — поприветствовал его Блейк.

— Присаживайся. Отвечая на твой вопрос, Блейк, боюсь, что Уэсли прав. Ты слишком ценен. Мы вкладываем в новобранцев большие деньги и готовы защищать свои инвестиции. Чтобы помочь нам с этой задаче, мы требуем прекрасной физической формы от стажеров…

Оставив Блейка под присмотром Оливера в подвале на жесткой тренировке, Куин кивнул Амору.

— Я собираюсь проверить периметр.

Куин с удовольствием вдохнул прохладный ночной воздух, когда шагнул во тьму. Он не надел куртку, но холод его не беспокоил.

Он безуспешно пытался избавиться от беспокойства, которое его не отпускало. Хотя он понимал, что вербовка Блейка была лучшим способом его защитить в краткосрочном периоде, он также осознавал, что в перспективе для его безопасности необходимо устранить угрозу. Если бы только знать, чего действительно хочет Киган.

Его глаза осматривали окрестности, пока он шел по тротуару. Свет уличных фонарей, выстроившихся вдоль тихой жилой улицы, отбрасывал на землю темные тени его фигуры.

Он ничего не упустил: ни юношу, который нависал над своей собакой, пока животное делало свое дело, ни машину, пытающуюся втиснуться на парковочное место слишком узкое для нее.

Вздохнув, он повернул налево в конце квартала. Вдалеке проехало несколько автомобилей. В соседних домах горел свет, но на улице никого не было. Его взгляд скользнул от окон к крышам. Никакого движения. Затем его взгляд осмотрел сады, вампирское ночное видение легко проникало в тени, отбрасываемые кустами и деревьями.

Это было обычным для него делом, он и Амор выполняли такую проверку несколько раз за ночь. Его действия достигли автоматизма, поэтому мысленно он вернулся к Роуз.

Почему все прошло так плохо?

Он все еще мог ощутить горечь на языке, когда она отвергла его, после того ка кон вернулся с войны изменившимся. Ее испуганный взгляд разбил ему сердце, да так сильно, что был готов умереть прямо на месте.

Лондон 1814

Куин не стал возиться с экипажем, оставив кучера ждать. Когда захлопнулась тяжелая дверь, а стук молотка разнесся эхом, он бросился бежать, словно за ним гнался убийца с деревянным колом. Хотя все равно не мог уйти достаточно далеко от Роуз и той боли, что она ему причинила отказом.

Слова пронзили его сердце словно крошечные колья. «Отойди от меня!»

Женщина, которую он любил больше собственной жизни, его боялась. Слишком боялась, чтобы признать, что он все тот же мужчина, каким был до обращения. Его чувства не изменились. Она считала его чудовищем и отшатнулась от него.

Несмотря на быстрый забег через половину Лондона, он добрался до дома, почти не устав. Толкнув входную дверь, Куин вошел внутрь и направился в гостиную, сосредоточившись на единственной цели: избавиться от боли.

Протянув руку к хрустальному графину с янтарной жидкостью, которая много раз помогала ему прежде, он взял его и налил полный стакан. Но, когда он поднес его к губам, то ноздри обжег резкий запах. Куин инстинктивно бросил бокал на пол, и тот разбился вдребезги.

Его охватила ярость: он не мог даже напиться, чтобы забыть о горе! Не мог сделать то, на что пошел бы любой здравомыслящий человек в его положении — стереть любые воспоминания о ней, утопив их в алкоголе.

Расстроенный, он зарычал и схватил маленький столик, на котором стояло спиртное, которым он наслаждался, будучи человеком. Не задумываясь, он швырнул стол со всем содержимым в другой конец комнаты.

С громким стуком он ударился о стену, стаканы и бутылки разлетелись по ковру, дерево треснуло. Запах алкоголя мгновенно наполнил комнату, только усилив его гнев.

Его глаза изучали сцену, заостряя внимание на кусках дерева, которые только несколько секунд назад были прекрасным столом. Прежде чем Куин понял, что делает, ноги привели его к хаосу. Наклонившись, он взял кусок дерева, который сужался на одном конце. Идеальное оружие, идеальный способ умереть

Да, так будет лучше. Он не должен был выжить. А должен был умереть на поле битвы и избавить Роуз от этой трагедии. Тогда у нее остались бы о нем более счастливые воспоминания. Но сейчас все можно исправить.

Он поднял самодельный кол. Но как бы ни старался прижать его к груди, рука не слушалась. Словно инстинкт самосохранения был сильнее. Боже, как же это жалко? Он даже не мог покончить с собой.

Он сердито дерну рукой еще раз и был остановлен в процессе. Железная хватка сжала его запястье.

— Осторожней с этим.

Куин резко повернулся к Уоллесу.

Он бросил яростный взгляд на своего сира. Как он смеет его останавливать?

— Это моя жизнь! Мое дело, мой выбор.

— Нет! Это не так! Как ты смеешь желать расстаться с жизнью? Как смеешь тратить впустую силу, которую я тебе дал? Как будто это ничего не значит? Неужели у тебя нет никакого представления о твоей сути и твоем величии? — Он указал на дверь. — Тысячи люди желают оставаться молодыми и сильными, жаждут бессмертия. А ты, ты готов выбросить его в канаву! Бросить как старую шлюху.

Уоллес вытащил кол из его руки и швырнул в дальний конец комнаты. Вырвав руку из хватки отца, Куин оскалил клыки.

Ему не нужна была лекция от мужчины, который понятия не имел, через что ему пришлось пройти.

— Я не могу так жить! — Он избегал смотреть на родителя.

Уоллес успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Что случилось?

Куин сделал глубокий вдох, но, выдохнув, его слова прозвучали как рыдание.

— Она больше меня не любит… потому что я такой. — Он опустил взгляд. — Для нее я монстр. Которого она боится.

Высказав все, он почувствовал себя только хуже. Будучи человеком, он никогда не ощущал подобную. Даже при ранении на поле боя его тело не испытывало такой агонии.

— Я не могу так жить. Не понимаешь? Я сделал это ради Роуз. Без нее нет смысла продолжать жить.

Вечность без нее станет бесконечной ночью пыток.

Уоллес прижал его к груди.

— Сын, ты это переживешь. Твое сердце будет разбито много раз, пока ты не научишься его защищать. Люди, которых ты любишь, умрут. Ты потеряешь их одного за другим. Но другие придут на их место.

Куин рывком высвободился из объятий Уоллеса.

— Никто не сможет заменить Роуз!

— Ты любишь ее так сильно?

— Больше жизни.

Без нее он ничего не чувствовал. Только боль и холод.

— Мы все так говорим в молодости. У всех нас была женщина, которую мы считали лучше других. Особенная. — Уоллес внезапно отвел взгляд, словно вспомнив кого-то. — Такая красивая, что даже думать о ней больно. Видеть, как она стареет. Увядает. Ужасно больно. Но со временем все исчезает. Мы продолжаем жить. Боль временна. Мы могущественны. Никакая боль нас не сломает.

— Могущественны? Для чего? Чтобы жить в ночи? Без любви, без солнца?