И это естественно. У них больше работников, больше наличных средств.

— А как насчет коммерческого использования ваших вертолетов?

— Исключено. Рынок заполнен. А потом, наши вертолеты не приспособить для мирных целей. Они проектировались как боевые машины, — он отпил из бокала. — Мы уже получили извещение, что на следующий год заказов не будет.

— Я это ценю, — я смотрел ему прямо в глаза. — Вашу честность и откровенность.

Он улыбнулся.

— Вы спрашиваете, я отвечаю. Да я ничего и не сказал вам такого, чего вы не узнали бы сами, если б навели справки.

— Все равно спасибо. Вы сберегли мне немало времени. Вся необходимая документация по заводу у вас с собой?

— Да, — он указал на «дипломат», стоящий на полу у его ног.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда давайте пообедаем, а потом поднимемся ко мне и все обстоятельно посмотрим.

Из нашего номера они ушли в четвертом часу утра.

— Как надумаете осмотреть завод, сообщите. Я пришлю за вами самолет.

— Благодарю. Я свяжусь с вами завтра.

Джон Дункан прилетал утренним рейсом. Из «Вифлеем моторс» он уволился четыре года назад, когда ему стукнуло шестьдесят. В наши планы Номер Один посвятил только его.

— Джон Дункан для меня что Чарли Соренсен для Генри Форда. В автомобилях для него нет тайн, — сказал мне как-то старик.

— Но он на пенсии, — возразил я.

— Он вернется, — заверил меня Номер Один. — Насколько я его знаю, ему уже до смерти надоело корпеть в гараже над газотурбинным двигателем собственной конструкции.

Номер Один не ошибся. Джон Дункан задал мне лишь один вопрос: когда мы намерены начать?

Закрыв за ними дверь, я вернулся в гостиную, налил себе виски, сложил бумаги в стопку, сел на диван.

— Они ушли? — донесся с порога спальни ее голос.

Я поднял голову. Ночная рубашка из тончайшего батиста не скрывала таящихся под ней сокровищ. Я кивнул.

— Я заснула, но сквозь сон слышала ваши голоса.

Сколько времени?

Я посмотрел на часы.

— Двадцать минут четвертого.

— Ты, должно быть, совсем вымотался.

Она налила себе джина с тоником. Села в кресло. Пригубила бокал.

— Может, я чего-то не понимаю, но мне кажется, всего этого не нужно для изготовления нескольких гоночных автомобилей, не так ли?

Я не стал с ней спорить.

— То есть ты задумал что-то еще?

— Да.

Она замялась.

— Лорен знает об этом?

— Нет.

Она помолчала, выпила джин.

— А ты не волнуешься?

— На счет чего?

— Насчет меня. Что я могу ему рассказать.

— Нет.

— Почему? Ты же ничего обо мне не знаешь.

— Знаю, и предостаточно, — я поднялся, добавил в бокал канадского виски, повернулся к ней. — Помимо того, что в постели с тобой едва ли кто потягается, мне думается, что ты очень честная и порядочная женщина.

Она замерла, облизала губы розовым язычком.

— Я тебя люблю.

— И это мне известно, — ухмыльнулся я.

Она швырнула в меня бокал, и мы отправились в спальню.

Глава 10

Она подошла ко мне, когда я брился.

— Ночью ты кричал во сне, — расслышал я сквозь жужжание электробритвы. — Сел, закрыл лицо руками и начал кричать.

Я смотрел на ее отображение в зеркале.

— Извини.

— Сначала я не знала, что и делать. Потом обняла тебя, уложила, и ты успокоился.

— Ничего не помню, — я выключил электробритву.

Конечно, я обманывал ее. Этот кошмар никогда не покидал меня. Ни во сне, ни наяву. Я протер лицо лосьоном.

— Скажи, Анджело, почему твои глаза не улыбаются?

— Я побывал на том свете… Счастливчики остаются там. Мне же не повезло.

Ее отображение исчезло. Слишком поздно я вспомнил об участи, постигшей ее мужа, и последовал за ней в спальню. Она стояла у окна, глядя на Сан-Франциско. Я обнял ее, повернул к себе.

— Я говорил только про себя.

Она прижалась лицом к моей груди. По щекам ее катились слезы.

— Я понимаю, что ты хотел сказать, но ничего не могу с собой поделать.

— Все нормально. Ты такая красивая.

Внезапно она разозлилась. Отпрянула от меня.

— Да что же это с вами такое? Джон ничем не отличался от тебя. Почему вы никого не подпускаете к себе?

Почему в ваших душах нет ничего, кроме безумного желания разбиться о какую-нибудь стену?

— Ладно.

— Что «ладно»? — фыркнула она.

— С этим я уже покончил. Придумай что-нибудь поновей.

Еще мгновение она смотрела на меня, сверкая глазами, затем злость ее исчезла, она вернулась в мои объятья.

— Извини, Анджело, — прошептала она. — Я не имела права…

Я приложил палец к ее губам.

— У тебя есть все права. Пока я не безразличен тебе.

«Фалькон» стоял среди «Боингов-707» и «747», ожидавших разрешения на взлет, словно воробей, затесавшийся в орлиную стаю. Пилот повернулся к нам.

— Ждать осталось недолго. По очереди мы четвертые.

Я посмотрел на сидящего в кресле напротив Джона Дункана. Лицо напряженное, словно маска. Он не любил летать и, увидев самолет, едва не выскочил из такси, чтобы вернуться в отель.

Я подмигнул Бобби.

— Вам удобно, Джон?

Он не улыбнулся. Легкая беседа не отвлекла его, и он молчал, пока мы не вырулили на взлетную полосу.

— Если ты не возражаешь, Анджело, обратно я вернусь поездом.

Я рассмеялся. Годы не изменили его. Возможно, волосы и поредели, но руки и глаза остались такими же быстрыми и уверенными. Я видел перед собой прежнего Джона Дункана, который тридцать лет назад собирал в парке мою педальную машину.

Самолет приземлился на заводском аэродроме. Тони Руарк встретил нас у трапа. Я представил его Дункану.

— Я взял на себя смелость снять вам номера в местном отеле, — сказал Тони. — Полагаю, вам понадобится не меньше двух дней, чтобы осмотреть завод.

С двумя днями он сильно просчитался. Мы провели на заводе всю неделю. И без Джона Дункана я бы просто захлебнулся в потоке информации. Тут я начал понимать, почему Номер Один полностью доверялся ему. Он не упускал ни единой мелочи. Даже глубину канала, ведущего к нашим причалам, на случай, если придется принимать тяжелые баржи.

В конце недели мы сидели над планом завода в моем номере. Бобби налила нам по бокалу и удалилась в спальню.

— Каково ваше мнение? — осведомился я.

— Может получиться. Главный сборочный корпус придется удлинить, чтобы добиться максимальной эффективности конвейера, но с этим проблем не будет. Места предостаточно. Удачно расположены подготовительные цеха. Кое-что придется пристроить, но не очень много. Беспокоит меня другое.

— Что именно?

— Сталь. Я не знаю металлургических заводов Западного побережья. Если они не смогут насытить наши потребности, лист придется возить с Востока, и мы разоримся до того, как с конвейера сойдет первый автомобиль. Я бы предпочел, чтобы у нас был собственный металлургический завод. Как раз этим «Форд» и «Джи эм» всегда били нас. Они выпускали автомобили, а мы ждали, когда подвезут стальной лист.

— Мы этим займемся. Что еще?

Он покачал головой.

— В остальном полный порядок.

— Вы можете сказать, какая сумма потребуется на реконструкцию завода?

— Не зная, какой автомобиль будет выпускаться?

Нет.

— «Форд» строит новый завод для выпуска малолитражек. Во сколько он обойдется?

— Я слышал, в сто миллионов.

— Нам потребуется столько же?

— Возможно. Я бы хотел привлечь к этому делу специалистов. Не люблю догадок.

— Много у них уйдет на это времени?

— Три-четыре недели.

— Слишком долго, — я покачал головой. — С покупкой завода решать надо незамедлительно. Мы не можем не говорить ни да, ни нет.

— Решать-то будешь ты, — он заулыбался. — Ты напоминаешь мне Номера Один. Тот тоже никогда не ждал точных расчетов.

— Вы думаете, завод стоит шесть миллионов, которые просит за него Руарк?

— А вы делали оценку?

— Да, — кивнул я. — Дважды. В одном случае его оценили в десять миллионов, в другом — в девять и шесть десятых.