Анджело смотрел в иллюминатор самолета. Заходя на посадку, лайнер делал широкий круг над фордовским заводом Ривер-Руж. Гигантский индустриальный комплекс расползся внизу, как многоголовая гидра, смрадное дыхание облаками поднималось к небесам, отходы сливались в и без того грязные воды реки Детройт. Громадные автостоянки между корпусами заполняло многоцветье крохотных автомобильчиков. Табло «Не курить» зажглось в тот самый момент, когда послеполуденное солнце осветило стеклянный фасад длинного Главного административного корпуса компании.

Анджело затушил окурок и начал собирать бумаги, разложенные на столике. Покончив с этим, убрал столик, а брифкейс поставил между ног.

Идущая по проходу стюардесса остановилась рядом.

— Вы пристегнули ремень?

Он кивнул и поднял руки, чтобы она убедилась, что ее не обманывают. Стюардесса улыбнулась и шагнула к следующему ряду. Анджело посмотрел на часы. Половина пятого. Точно по расписанию. Он вновь повернулся к окну.

Ривер-Руж остался позади. Впервые он начал проникаться глубоким уважением к людям, создавшим это техническое чудо. Теперь-то он понимал, через что им пришлось пройти. Реконструкция завода на Западном побережье продолжалась уже год, а одна проблема нагромождалась на другую, и иногда ему казалось, что он просто сойдет с ума. А тот завод был раз в десять меньше Ривер-Руж.

Но и там нашлись люди, которые взяли на себя основную нагрузку. Джон Дункан с его знаниями, опытом, мудрыми советами и Тони Руарк с неиссякаемыми энтузиазмом и энергией. Тони уже полностью освоился в автомобильном бизнесе, а его знание новейших технологий, используемых в аэрокосмической технике, помогло им преодолеть первые и, возможно, самые значительные преграды.

Переезд конструкторов и дизайнеров из Детройта прошел успешно, и уже шесть месяцев они работали на новом месте. На сталеплавильном заводе, купленном в Фонтане, полным ходом шла перестройка производства под нужды автостроителей. Листопрокатный стан строился прямо на заводе, и его обещали ввести в строй к лету следующего года. К августу ожидался пуск литейного производства, так что в сентябре 1971 года с конвейера мог сойти первый автомобиль. Разумеется, перед этим предстояло решить еще тысячу и одну проблему, но главная заковыка состояла в другом — какой автомобиль они собирались выпускать. И вот тут они никак не могли прийти к согласию.

Возможно, причиной тому было общее состояние автостроения. Шторм бушевал уже несколько лет, и все автостроительные фирмы лихорадочно искали тихой гавани, но тщетно. Местные и федеральные власти под давлением общественности вводили все новые ограничения, оказывающие негативное влияние на характеристики автомобилей. Забота об охране окружающей среды приводила к появлению все более строгих стандартов. За пять лет автостроителям предстояло значительно уменьшить расход топлива на сто миль пробега. Правила безопасности требовали обеспечивать защиту водителя и пассажира, даже если они являлись виновниками того или иного нарушения. Происходила коренная ломка политики, к которой за долгие десятилетия привыкли автостроители. Теперь уже не они принимали решения, касающиеся безопасности водителей и пешеходов или защиты окружающей среды. И никто не желал слушать их криков об экономической катастрофе и расходах, которые придется перекладывать на покупателя. Новые стандарты вступили в действие, и модели, их нарушающие, не допускались на дороги.

Автостроителей поджидала и еще одна неприятность.

Стали меняться вкусы американского покупателя. Казалось, лишь недавно «жучок» — «фольксваген» был любимой темой карикатуристов и сатириков. Но с той поры прошло двадцать лет, и Детройт неожиданно для себя обнаружил, что в 1969 году по числу проданных экземпляров «жучок» занял прочное четвертое место, а в 1970-м, судя по всему, вытеснял с третьего «плимут» «Крайслер моторс». В довершение их бед в 1967 году началось вторжение с другой стороны океана. Япония проникла в Соединенные Штаты и за четыре года отхватила немалый кусок американского рынка. «Датсун», «тойота» и другие теперь постоянно мелькали на дорогах. А наступление их развивалось, не сбавляя темпа. Забеспокоились не только детройтские фирмы, но и «Фольксваген», увидевший в японцах немалую угрозу собственному процветанию на американском рынке. Чувствуя, что их вот-вот обойдут, немцы также начали готовить замену знаменитому «жучку». Но новая модель еще не покинула конструкторских кульманов.

Американские фирмы разработали собственные варианты малолитражек: «вегу», «пинто», «гремлин».

Лишь «Крайслер» продолжал цепляться за большие автомобили, но и они ввозили в Штаты модели, изготавливаемые за рубежом: «додж кольт» и «плимут крикет». Но все понимали, что это не выход.

Едва первые американские малолитражки поступили в продажу, стало ясно, что они отнимают покупателей у своих же более крупных моделей, а число продаваемых импортных машин как росло, так и растет.

Стечение всех этих факторов плюс новые государственные законы поставили автостроителей на уши. И пока они не могли найти выхода из создавшегося критического положения.

Собственно, выход был один — создание нового автомобиля на качественно новых технических принципах, учитывающих требования и государства, и покупателя.

Пойти на это Детройт пока не мог. Ибо это означало, что со старой игрой надо кончать и пора начинать новую. Но на прежнем стадионе оставалось еще много болельщиков.

Колеса самолета коснулись земли, оторвав Анджело от его размышлений. Он спокойно сидел, пока самолет буксировали к переходному коридору. Они должны стать первыми. Ничего другого не оставалось. И на завтрашнем заседании совета директоров надо принимать такое решение. «Сандансер» — автомобиль вчерашнего дня. Он должен уйти. Если они хотят построить действительно новый автомобиль, надо забыть о том, что делалось раньше. Любая модернизация «сандансера» прямиком вела в тупик.

Самолет замер, и Анджело встал, подхватив брифкейс. Заседание будет завтра, а сегодня должно состояться другое событие, не менее важное для Детройта.

Событие, о котором неоднократно писали все местные газеты, подготовка которого велась не менее тщательно, чем подготовка инаугурации президента Соединенных Штатов.

Выход в свет Элизабет Хардеман. Ей исполнялось восемнадцать лет, и она готовилась занять подобающее ей место под солнцем.

— Ты прекрасно выглядишь, дедушка, — улыбнулась Энн.

Номер Один рассмеялся.

— Я хорошо себя чувствую, Энн. Лучше, чем раньше.

— Я рада, — она подошла к инвалидному креслу, поцеловала деда в щеку. — Ты это знаешь, не так ли?

Слабый запах ее духов достиг его ноздрей. Он похлопал внучку по руке.

— Знаю. Как ты? Счастлива?

Она кивнула.

— Счастлива, насколько это возможно. Я давно забыла детские грезы о том, каким должно быть счастье. Теперь я просто всем довольна. Игорь очень добр ко мне.

Предугадывает все мои желания. Большего, пожалуй, и не требуется.

Номер Один кивнул. Быть богатой невестой не так-то легко. Тут можно попасть в передрягу. Но Энн повезло с мужем. И все-таки он никак не мог привыкнуть к тому, что его внучке уже почти сорок. Для него она оставалась ребенком.

— Где Игорь? Я еще не видел его.

— В библиотеке, с Лореном. Ты же его знаешь. Любит поговорить о делах, как мужчина с мужчиной. Тем более если компанию им составит бутылка хорошего виски.

Номер Один хохотнул.

— А как идут дела в Европе?

— Игоря очень интересует то, что у вас делается, — ответила Энн.

Когда они поженились, Игорь возглавил французское отделение «Вифлеем моторс» и, к всеобщему удивлению, добился немалых успехов.

— Ты же знаешь, как он любит машины. И ему неприятно, когда число проданных экземпляров уменьшается, даже если с остальным все идет неплохо. В самолете он весь сгорал от нетерпения. Прямо-таки рвался встретиться с Лореном и поговорить о новом автомобиле.