Возникло впечатление, что разговор зашел в тупик. Он меня будто не слышал. Неужели мои доводы были не столь вескими? Разве другие его дети и нынешняя жена стоили того, чтобы жертвовать ими ради моего спасения? Отец, конечно же, ничего подобного не озвучил. Но ведь из-за его неосторожности пострадают именно они!

Эти мысли не давали покоя. К тому же вспомнилось, как Найрита когда-то давно шутила, что папа любит меня больше, чем ее. Неужели это правда? И если так, то почему?

— Зачем ты второй раз женился? — лишь сейчас задалась я этим вопросом.

Отец тяжело вздохнул и с тоской в глазах покачал головой. Еще помнил маму. Грустил по ней. Наверное, во мне видел ее, потому не хотел мириться со сложившейся ситуацией, где ничего сделать нельзя. Заметив затаенную тоску в глазах папы, я подумала о недавних словах Агфара.

Эши связывала. А смерть супруги была равносильна потери части себя. Так ли это? Не солгал ли граф? И почему тогда в народе гуляло другое мнение?

— Скажи, а после обряда в храме ты привязался к моей маме сильнее? Что было, когда она умерла?

— Тебе очень хочется знать? — тихо уточнил отец.

— Да.

— Я не представлял, как дышать воздухом, которым больше не дышит Ариса. Первые пару минут даже проклинал тебя, но потом взял на руки и понял, что ты заполнишь пустоту, — папа потер виски, провел ладонью по лицу, будто снимая с него паутину. Сожалел. — Посчитал, что один не справлюсь с такой непоседой, как ты, потому подыскал тебе маму. Увидел, что вы хорошо ладите, потому отдал себя работе, чтобы отвлечься и не думать. Но мысли об Арисе никогда не исчезали. Не понимаю, как не заметил перемен? Был слеп и глуп, отдалился от тебя, хотя нужно было всегда держать рядом. Это мое упущение, дочка.

— Нет, отец! — подалась я к нему и села на пол. Положила голову на его колени, как любила в детстве, и прикрыла глаза. Ощутила прикосновение к волосам и легкое поглаживание. — Ты не виноват.

Мы еще некоторое время наслаждались обществом друг друга. Старались не затрагивать сложных тем. Больше молчали.

Прав Агфар. Жизнь состояла из моментов, разных по значимости, но иногда таких приятных, что хотелось навечно застрять в них — в крохотных мгновениях тихого счастья. Когда рядом отец, мирские заботы за дверью библиотеки, а все невзгоды еще напомнят о себе, но чуть позже. Не сейчас!

— Я люблю тебя, — подняла я голову. — И всегда буду любить.

Он печально улыбнулся. Провел ладонью по моим волосам и погладил большим пальцем мою щеку.

И я предпочла бы на целую вечность остаться здесь, с ним, если бы не необходимость возвращаться в дом графа. Потому решила долго не засиживаться и поспешила навестить братьев. Четверть часа просидела в их комнате с ними и с сестрой. Обнимала, целовала, щипала за щечки, щекотала, носила на руках и радовалась их детскому счастью. А когда выманила обещание быть послушными, то довольная спустилась к Молли. На удивление, нигде не наткнулась на Найриту. И не увидела ее, когда потом нашла папу в его комнате, чтобы попрощаться.

Еще раз попросив отца не делать опрометчивых поступков, покинула родной дом. К тому моменту дневная звезда уже клонилась к закату. Небо окрасилось множеством алых красок. А в воздухе витала вечерняя прохлада.

Я думала, что сейчас приеду в дом графа и до утра успею придумать тысячу оправданий. Спокойно загляну в библиотеку. Поищу там что-нибудь интересное и полезное. Обязательно познакомлюсь с поварихой, которая баловала меня вкуснейшей выпечкой. Но в случае Агфаром обычно все шло не по плану.

Стоило нашей карете остановиться возле нужного дома, как Молли заметила другую, очень знакомую. Взмыленная четверка летела в нашем направлении. Кучер подгонял коней. Кричал, свистел, гнал их так, что теперь пыль по всей улице стояла столбом.

— Леди Лисая, так милорд разрешил вам навестить отца или нет?

Я широко улыбнулась и выбралась из кареты. Внутренне задрожала, представив, как Агфар сейчас выйдет из остановившегося рядом экипажа, одарит меня своей злобой, схватит за локоть и потащит в дом для серьезного разговора.

Или же я зря нервничала и все еще обойдется?

К подъехавшей карете подоспел лакей. Дверца открылась, и перед моим взором предстала светловолосая женщина. Высокая, с острым вздернутым подбородком, тонкими губами, наглядно демонстрирующими ее вечное недовольство. Белая длинная накидка заскользила вслед за ней по узким ступеням. Она поправила такого же цвета юбку и расправила плечи.

— Миледи, — рядом со мной склонилась в поклоне Молли.

Я опомнилась и тоже поприветствовала женщину должным образом. Неужели передо мной сама графиня ден Фаргос? Но почему одна?

В поле моего зрения попали сапожки с закругленными носами. Затем я увидела серебряные узоры на подоле платья, скользнула взглядом вверх, подмечая строгий фасон наряда, худые руки с тонкими пальцами и расшитый бисером перед лифа, добавляющий образу ощущение неприступности. Словно между нами пропасть. Я здесь, а она там, далеко-далеко, на самой верхушке общества.

Горло сдавило спазмом. Я нервно сглотнула и подняла голову.

— Проведи меня в дом, девочка.

— Да, миледи, — покорно отозвалась я и последовала за ней к парадным дверям.

Не чувствовала уверенности. Ощущала, как меня бросало то в холод, то в жар. Будто мы шли на смертную казнь, и от моих действий зависело, буду я жить или положу голову на плаху.

— Чай в гостиную, — приказала Сиера не отстающей от нас Молли и, потянув за завязку на шее, передала ей накидку.

Она прошла вглубь комнаты. Остановилась возле камина, будто заинтересовавшись скучной картиной над ним. Я заметила, как ее грудь поднялась в глубоком вдохе. Скулы женщины заострились, и тут она резко повернулась ко мне.

— Рассказывай.

— Что вы хотите знать? — сдавленно произнесла, не в силах собраться с мыслями.

Это ведь мать Агфара! Единственная, сумевшая найти свою вторую половину по знаку Пары, обрести семью, выжить после родов и не уйти из жизни в самом расцвете сил. Наверное, при другом стечении обстоятельств я боготворила бы ее. Однако сейчас она была родительницей мужчины, который насильно сделал меня лифарой и, можно сказать, пленил в этом доме.

— Имя, — слегка прищурилась графиня.

— Лисая.

— Назови полное имя, девочка.

— Лисая де Брант, миледи, — невозмутимо отозвалась я и резко выпрямилась, приготовившись держать удар.

— Кто твой отец?

— Купец.

— Где живет?

Я помедлила, глядя прямо в темные глаза Сиеры. Они сейчас казались черными. Такими же, как эши Агфара. Заглядывали мне в душу, будто копошились там, выискивая сокровенные тайны, чтобы достать их наружу и раскрыть миру.

— На Коралловой улице, которая возле парка Трех Фонтанов.

— Покажи запястье.

Что ни фраза — то приказ. Теперь понятно, в кого пошел граф.

Я отвернула рукав, открыв на обозрение чистую кожу. Наверное, это к лучшему, что из-за Безгласых у меня навсегда исчезли знаки Пары и Потоков. Для всех я с некоторых пор простая девушка, не поцелованная Богиней. Так проще. Хотя бы не возникало дополнительных вопросов. Для этих людей я невзрачная простушка, не претендующая ни на какую роль. Так, временное недоразумение, от которого вскоре избавятся.

На душе стало гадко. Я поправила рукав и вздернула подбородок.

— Как вы встретились с моим сыном? — продолжился допрос.

— С каким из них?

Сиера сцепила руки в замок. Неторопливо двинулась ко мне и остановилась, оставив между нами расстояние в два шага. Посмотрела прямо в глаза. Свысока, изучающе, дожидаясь, когда сдамся.

— С каждым по отдельности.

— Не помню. Давно это было, — миролюбиво улыбнулась, мысленно задаваясь вопросом, можно ли рассказывать ей о церемонии в храме Безгласых или нет.

Сложилось впечатление, что все, касаемо меня, под строжайшим запретом. Серьгу показывать нельзя. На людях появляться запрещено. Не удивлюсь, если Илиная не знала о неудавшемся обряде годовой давности.