Выталкиваю из башки мерзкий голосок, который напевал мне о том, что Она тебя не хочет... делаю вид, что не слышу его. И снова вхожу. Ненавидь меня ещё больше, Снежок. Я уже не удивлюсь, если сдохну от твоей руки, милая.

Стою в гардеробной перед зеркалом, и всматриваюсь в свои глаза. В них пусто. Веки тяжёлые, а сам опустошен. Когда-то она назвала меня бездушным. Возможно, она была права.

Опускаю взгляд на руки. Между моими пальцами зажаты небольшие серьги. Не знаю, зачем я их приобрёл. Но увидел эти сапфиры, и вспомнил её глаза. Сразу подумал о том, как они будут смотреться на ней. Уверен, что очень красиво... только вот, примет ли?

За последние несколько дней, что я дома, она почти не разговаривает со мной. Взгляд... будто потух. Оно и не удивительно. Я сделал для этого все, что мог. Волшебник, блять. Снежок смотрит сквозь меня. Будто я тюль на окне.

Сука.

Уже начинаю проклинать тот день, когда впервые увидел её. Когда посмотрел в перепуганные глаза... и пропал. Тогда ещё не понимая этого.

Рус был прав. Нужно было сразу её убить. А сейчас... уже не смогу. А вот она... с каждым днём убеждаюсь, что сможет. Уже сможет.

Через несколько дней состоится небольшое мероприятие по случаю хорошей сделки. Крупная партия оружия практически ушла с молотка, пополнив общую казну очень круглой суммой. Эти деньги пойдут в дело. А новые связи оказались весьма кстати.

Хочу взять Снежка с собой. Пойдёт ли? Пойдёт.

Она будет королевой.

- Нико? - Её нежный голосок вырывает меня из фантазий. Сжимаю в кулаке драгоценность, и поворачиваюсь к ней.

- М? - Обвожу взглядом её фигуру, облаченную в простые джинсовые шорты и короткий топ. Мне нравится. Мне всё нравится.

- Можно я сегодня позвоню маме?

- Можно. - Киваю, и прячу серьги в карман брюк.

Агата обнимает собственные плечи, и отводит взгляд мне за спину. Вижу, как она в очередной раз пытается рассмотреть татуировки на моей спине. Поджимаю подбородок, чтобы не улыбнуться, и делаю шаг к ней. Снежок едва заметно дёргается, и упирается плечом в косяк.

- Только вечером. - Подхожу ближе, чтобы пропустить пальцы сквозь светлые пряди. - Сейчас у твоей мамы ночь.

- Спасибо. - Кивает девчонка, и уже хочет уйти.

- Прости меня, Снежок. - Вырываются слова, что, который день крутятся на кончике моего языка. Удерживаю её на месте, делая ещё один шаг.

- За что? - Агата сводит брови на переносице, и поджимает подбородок.

- За всё. - Провожу ладонью по гладкой девичьей щеке. А она дрожит под моими пальцами. - За то, что втянул тебя в это. За то, что не смогу отпустить.

Ни без огорчения рассматриваю блестящие капельки, что собрались в уголках её глаз.

- Тебе так важно моё прощение, Нико?

Завис, наблюдая, как капелька-слезинка проводит влажную дорожку по её щеке, спускаясь к моим пальцам. Стираю её.

Задумываюсь над вопросом, что повис в воздухе, сгущая его. Я не знаю ответа, поэтому просто пожимаю плечами.

- Я хочу, чтобы у нас было все, как у людей. - Впервые прихожу к этой мысли, и тут же разочаровываюсь, осознавая, что это изначально было невозможно. И к сегодняшнему дню ничего не изменилось. И вряд ли изменится.

- Как у людей? - Переспрашивает, и неожиданно склоняет голову в сторону, словно кошка, что трётся о ладонь хозяина. Моё сердце пропускает несколько ударов. - Ты же сам знаешь, что это невозможно, Нико.

- Знаю. - Судорожно выдыхаю и, вытаскиваю руку из кармана, оставляя в нём серьги для неё. Притягиваю Агату к себе, и прижимаю к обнаженной груди. - Но очень хочу.

Снежок вздрагивает от подступивших слёз, и её пальчики нерешительно касаются моих плеч. Сам вздрагиваю от прикосновения, и провожу ладонью по худенькой спине. А она плачет.

Сука.

- Я такая дура. - Тихонько произносит, касаясь губами моей груди. - Такая невезучая. И глупая...

- Ты не глупая, Агата. - Шепчу в её волосы, и неожиданно для себя, подхватываю девушку на руки. А она не сопротивляется. Позволяет мне донести её до кровати и уложить на мягкую, уже заправленную постель.

Ложусь за её спиной. Сгребаю Снежка, прижимая подрагивающую спину к своей груди, и подкладываю руку под её голову.

- Отдохни и успокойся. - Глажу её живот, и обнимаю крепче. Создаю иллюзию нормальности. Для неё. Или для себя?

Вдыхаю запах её волос, и закрываю глаза. Стискиваю челюсти... мне бы хотелось сейчас сдохнуть.

Даже не знаю, сколько мы так пролежали. Нико обнимал меня со спины, выводя на моем животе одному ему понятные росписи. Мне не хотелось говорить. Я представляла, что нахожусь у себя дома, на съемной квартире. Вспоминала деток, с которыми мне посчастливилось работать. И тех, с кем предстояло. Однажды, ко мне обратился взрослый мужчина. Ему порекомендовала меня общая знакомая. Роман. Он собирался в ФСБ, но горловое "р" было препятствием для службы. Мы работали с ним пару недель. Ученик оказался трудолюбивым и ответственным. Он приносил с собой букеты цветов. Каждый раз разные. Пытался ухаживать за мной. Но...

Помню, как между нами зашла речь о рисунках на теле. Проще говоря, татуировках. Рассказывал, как в молодости друзья его отговорили от порыва забить рукав в виде дракона. Ведь, если бы он сделал тату, то сейчас ему бы пришлось не только исправлять неправильно поставленный звук, но и выводить с руки ошибку молодости.

"Агата, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью".

Тогда я не восприняла его слова всерьёз. Даже номер не сохранила.

Интересно, если бы я приняла его ухаживания? Если бы просто сохранила его номер? Это что-нибудь изменило?

Если Николас является ключевой фигурой в своём бизнесе... Его имя может быть известно Роману? Или Руслан?

Сегодня дождь. Проливной ливень сменяется моросящими каплями, и вновь превращается в грозу. Порывы ветра поднимают вверх лёгкие занавески, впуская в комнату прохладу. Я судорожно вдыхаю свежий воздух, а его пальцы на моем животе замирают.

- У меня есть брат. - Тревожит тишину хриплым голосом. - Это сын Каталины.

Я слышу имя женщины, что скрашивает мои будни своими редкими визитами, и жду продолжения.

- Он умирает. Если, конечно, можно так назвать его состояние. - Нико просовывает руку под мои ребра, вынуждая меня развернулся к нему лицом. Переворачиваюсь на другой бок, и упираюсь взглядом в его ключицы.

Он замолкает, а я в это время рассматриваю рисунки на смуглой коже. Их так много. Замечаю под чёрными чернилами шрамы.

- Он попал в перестрелку. А потом, раненый, угодил в лапы того самого Хесуса. - Поднимаю глаза, когда его жевалки начинают двигаться. - Он превратил моего брата в овощ. Лукас уже год в таком состоянии. И, если быть откровенным, иногда я прихожу к мысли, что лучше бы он его просто убил...

Мулат смотрит за моё плечо невидящим взглядом, и мне кажется, что сейчас он представляет, что пришлось пережить его брату. Лукас? Я несколько раз слышала это имя из рассказов Каталины. Мне так жаль. Предоставить не могу, что она чувствует. И теперь понимаю, почему эта женщина, несмотря на видимую стойкость и непоколебимость, всегда печальна.

- Теперь ты мечтаешь отомстить? - Вспоминаю ярость в его глазах, которая полыхала каждый раз, когда он произносил имя призрачного Хесуса.

- И это тоже. - Переводит на меня задумчивый взгляд.

- Тоже?

- Да, Агата. - Нико проводит тыльной стороной ладони по моему подбородку, спускаясь ниже, и очерчивая пальцами вены на моей шее. Останавливается в том месте, где нащупывает пульсацию.

- А о чем ещё?

- Ещё? - Облизывает полные губы, цвета капучино, и прикусывает нижнюю. - Я мечтаю выйти из этого бизнеса живым.

- Как чувствуешь себя? - Смотрю на скривившееся лицо Дэни, когда он видит фрукты в моем пакете. Ну, а что ещё носят больным?

- Если бы ты принёс мне бутылку бренди, были бы лучше.