— Мы уже не вместе. Она вчера порвала со мной, — процедил он сквозь зубы.

— Поздравляю! Так ты у нас теперь олень в активном поиске? Желаю удачи!

— Через неделю я уезжаю в Чикаго, мне предложили там работу.

Я даже подпрыгнула от радости, обернувшись в дверях:

— Это лучший подарок, который ты мне мог сделать. Я даже прощу тебя, убогого, ради счастья больше никогда тебя не видеть!

— Это всё Натали! Я не хотел с тобой так поступать! Так бывает, когда просто теряешь голову…

— Бедненький мальчик, не ведал, что творил, — съязвила я, поражаясь этому лицемерию. — Я почему-то так и подумала, что ты совершенно ни причём, тебе задурили голову, облапошили, облапали и выставили дураком. Хватит корчить из себя придурка. Я выхожу замуж, Николас, и вряд ли буду о тебе когда-нибудь вспоминать!

В здание суда мы с Натали отправились порознь несмотря на то, что я её помощница. Сегодня мы не сказали друг другу ни слова. Председательствовал не мой отец, но это даже к лучшему, чтобы никто не посмел сказать, что всё подстроено. Даррен тоже уже был на месте, а Хлоя обещала прийти к самому началу слушания.

…Даррен сделал её красиво. Я наблюдала за ним с открытым ртом, восхищаясь этой выдержкой и даже этой его ехидной улыбкой. Это было не заседание — это был поединок, дуэль, состязание со скрытыми элементами боёв без правил. Оружием Натали был неподъёмный молот, у Даррена же были лук и стрелы с отравленными наконечниками. Каждое его «протестую», каждое его замечание и вопрос свидетелю, это была искусно посланная стрела. И в итоге, суд присяжных признал парня невиновным. Натали проиграла, а её клиентке выдвинули встречное обвинение за лжесвидетельство, домогательство и преследование. На мой взгляд это было одно из самых захватывающих слушаний. И последним штрихом, который добил Натали — это подсудимый, которого освободили из-под стажи, благодарно обнявший меня прямо у неё на глазах.

— А говорила, что придёт посмотреть, — проворчал Даррен.

— Что? Ты о чём? Погоди, Хлои что не было? Я так увлекалась, что даже не заметила. Возможно, Патрик её всё-таки не отпустил, — лезу в карман, чтобы извлечь нервно дрожащий на виброзвонке телефон.

— Стефани Эрс? Больница Бетесда. Ваш контакт указан первым. Два часа назад к нам в реанимацию поступила Хлоя Паулс. Нам необходимо разрешение на проведение операции. Вы являетесь её прямым родственником?

— Да, я её сестра. Я уже выезжаю. Буду у вас через двадцать минут. Что случилось? Почему она оказалась в больнице?

— Вашу сестру сбил автомобиль.

— Даррен, — из моих дрожащих рук выпал телефон. — Хлоя в реанимации и я не могу сказать об этом родителям.

Даррен

Как странно, что родившись в один день с разницей всего лишь в пять минут, от одних родителей, можно быть такими разными. Сколько себя помню я никогда не был милым душкой, даже в детсадовском возрасте в отличие от Рэя, чьи ямочки на щёчках сводили с ума взрослых тёток, потом одноклассниц и просто знакомых девчонок. Он умел улыбаться, шутить, подбирать красивые слова в правильный момент и быть терпеливым к женским заскокам. А вот я терпением и сдержанностью не обладал, не заложено это было во мне, я тут же говорил то, что думаю, не подбирая слов, пытался доказать правду и расставить всё по местам. Хотя я тоже умел шутить, но мой чёрный юмор почему-то нравился не всем. Как и правда, которую говорят в глаза. Ну не мог я сказать: «милая, ты отлично выглядишь», если это платье её действительно полнит. И так во всём. Раз уж женщины так долго боролись за равные права, почему я должен открывать перед ней дверь, подавать руку или уступать место? Им ведь не нравится, когда их считают слабыми.

Но самое страшное — это когда ты влюбляешься не в того человека. Пожалуй, это страшнее, чем сидеть в инвалидной коляске с перебитой спиной, тут ты хотя бы понимаешь, что тебя ждёт и знаешь наизусть весь распорядок дня. А любовь … Меня ведь сбила не эта сука, не справившаяся с управлением, меня сбили чуть раньше, растоптав мою душу пренебрежением, унижением и насмешками. И сердце скукожившись, приняло неправильную форму, навеки решив, что на такую слабость, как любовь оно больше не рассчитано. Я даже привык к роли злобного урода, так проще, без сантиментов, даже весело, на меня-то и раньше редко смотрели с теплом. …Пока я не столкнулся с ней. Вернее, пока эта девушка не ворвалась в мой дом вместе со своей чокнутой сестрой-подругой. Крепость дракона взяли штурмом, приголубив зверюгу.

Хлоя. Она что-то задела во мне с первого взгляда и прикосновения. Как может быть столько нежности в твёрдом взгляде? Столько достоинства и простоты в мягкой улыбке, когда ты ей откровенно хамишь? Меня одновременно дико бесит это её сострадание и

тепло в глазах и голосе, и в тоже время я хочу получить дополнительную порцию её участия. Искренность, доброта, нежность, преданность и способность видеть сложные вещи простыми — редкие нынче качества для современной девушки. А эта непосредственная, как ребёнок. Видимо, до сих пор верит в сказку, что мир спасёт любовь. Она как котёнок, который ластится к тебе несмотря на то, что ты его отталкиваешь. …Идиотское состояние надежды «а вдруг ты и правда кому-то нужен». Не пойму откуда оно во мне проклюнулось, но праздновать наше день рождение я примчался к Рэю раньше всех. Захотелось увидеть её ещё раз, чтобы ко мне ещё раз ласково прикоснулись и нежно улыбнулись, чувственно закусив свою пухлую губку. Ноги у меня пусть и не работают, зато член иногда мне напоминает о половой жизни, от которой я с таким мазохизмом отгородился. Хлоя возбудила моё каменное сердце.

Но я как придурок со стажем не умею принимать женскую заботу и внимание, обязательно нужно бубнить, хмуриться и язвить, как же без подколов, я ведь на девяносто девять процентов уверен, что меня нельзя любить. …Грубый идиот, слишком умный, чтобы быть простым. А она смотрит на меня этими своими большими тёплыми карими глазами, давая мне понять, что я ей нравлюсь. Как тут не растеряться? Ты вроде такой засранец, а тебя всё равно выбрали.

А когда она призналась при всех, что до сих пор девственница, и заговорила о цели, предложив мне встать на ноги и стать её первым и как я понял единственным — меня чуть полностью не парализовало. …Её доверие, её вера в меня, и её интерес к мой персоне для меня слишком большая честь. …Но я попался. Чувствую потребность видеть эту девушку, ворчать в её присутствии, ловить её взгляды. Чёрт, даже мечтать о прикосновении. Даже зверю нужна ласка, а я уже и не помню, когда меня кто-то искренне ласкал, может, такого никогда и не было. Точно не было, чтобы с любовью и нежностью, без остатка.

Я так ждал, что Хлоя придёт на слушание, постоянно косился в зал. И из-за того, что она так и не явилась даже не испытал удовольствия, раздавив Натали, размазал эту заносчивую суку, ещё раз доказав свой профессионализм, но на сердце горечь, ведь Хлоя этого не видела.

— Даррен, Хлоя в реанимации… — Стефани стала белее снега, пытаясь сдержать дрожащие губы.

— Быстро в машину! В мою, я поведу! — рявкаю ей, покатив по коридору. — Гас, нужен зелёный коридор до больницы. Срочно. Устроишь сопровождение? — перехватываю в коридоре знакомого копа. И через пятнадцать минут мы уже в западной части города, а ещё через пять минут доктор уже рассказывает нам о состоянии Хлои, получив от Стеф разрешение на операцию. У моей девочки от удара образовалось внутричерепная гематома, которая давит на мозг. Остаёмся ждать. Я молчу, Стеф тихо ревёт, размазывая слёзы по щекам, поэтому отправляю сообщение Рэю, чтобы кто-то смог прижать её к своей груди и успокоить. Я этого делать не умею, в таких ситуациях сложно подобрать нужные слова. Как можно утешать и уговаривать, что всё будет хорошо, если ты не можешь быть на сто процентов уверен в результате, я привык смотреть фактам в лицо.

— Ты должна сообщить родителям.

— Не могу, — всхлипывает она, теребя мокрую салфетку. — У мамы слабое сердце! Да и отец может этого не вынести!