Вот так получилось, что калиф призвал к себе самых верных своих слуг. Я оказался среди них благодаря гостеприимству своего дома. Принц предложил оказать мне честь, послав на самый отдаленный пост, где я смог бы пройти через великие испытания, притворяясь нищим. Поначалу я проявил излишнюю скромность, пытаясь отказаться от такой чести: мол, дела и семья не позволяют мне покинуть Город Великолепия. Любезный принц ответил, что он лично займется моими делами, пока я буду отсутствовать, и заверил меня, что и с торговлей, и с женой все будет в порядке. Видя, с каким уважением его сын относится ко мне, калиф объявил, что мне предстоит наблюдать за самым важным и опасным из всех объектов – великой библиотекой в Кэндлкипе.

Я сразу понял, что на меня снизошла благодать. Разве Кэндлкип не был наикрепчайшим бастионом знаний в Фаэруне, обожаемым завистливым Огмом и ревнивой Мистрой? И разве «Кайринишад» не был величайшим историческим трудом, способным заставить даже богов поклоняться Единственному и Вездесущему? Сама судьба распорядилась, чтобы «Кайринишад» в конце концов попал в Кэндлкип, а когда сбудется то, что предначертано, я окажусь рядом.

Уверенный в успехе и в возможности отплатить, когда все кончится, за доброту принца, я сменил шелковые купеческие одежды на льняные обноски нищего, после чего взъерошил тщательно ухоженные волосы и темную бороду, измазал лицо грязью и поспешно отправился на север, в долину, раскинувшуюся перед Кэндлкипом. Там я провел несколько лет под видом грязного оборванца: беспрерывно бормотал, как сумасшедший, клянчил у монахов, стороживших ворота, еду и выспрашивал у них новости.

Я не смел искать утешения у нашего Темного Повелителя. Монахи в стенах цитадели устроили храм Огму, и я боялся, что бог Мудрости услышит мои молитвы и велит меня прогнать. Поэтому я отвернулся от своего хозяина и повелителя и год за годом жил совершенно один. Я безропотно терпел голод, не посылал проклятия на головы тех, кто забрасывал меня камнями, я даже мысленно не смел произнести священное имя Кайрика Вездесущего. Одно время года сменяло другое, а я все ютился под аркой Нижних Ворот, вымаливая крохи у проезжающих, смиренно склоняясь перед теми, кто воображал, будто они лучше меня.

И вот однажды вечером, когда барабанная дробь дождя, казалось, вот-вот сведет меня с ума, на дороге появились два незнакомца – воин и женщина. Их говор выдавал в них выходцев из варварских земель, а одна из их вьючных лошадей то и дело фыркала под огромным кованым сундуком, опутанным цепями. Я подошел к ним и попросил медяк на пропитание, и тогда воин в доспехах пообещал мне заплатить за то, что я подержу их лошадей. Потом он заговорил с монахами о рукопашных схватках, безумных погонях и дороге, усеянной трупами врагов. Женщина принялась рассказывать о темных ночах, одиноких переездах и помощи всех тех, кто уважал Огма, при этом она распахнула плащ и продемонстрировала бриллиантовый амулет в виде свитка.

Даже если бы я не выслеживал того, кто появится с этим нечестивым амулетом, я бы все равно сразу догадался! Я почувствовал, как внутри железного сундука клубится мрак, в нос мне ударил затхлый запах пергамента из человеческой кожи, и я услышал шелест священных страниц, шепчущих Темную Правду. «Кайринишад» воздействовал на мой ум и мое тело, в ушах у меня стоял шум, как у больного, охваченного лихорадкой!

В эту минуту я ни о чем не мог думать, только о книге и о том, что воры Огма смотрят сейчас в другую сторону, пока я держу поводья их лошадей, и о том, что стоит мне протянуть руку, и «Кайринишад» станет моим после стольких месяцев ожидания. Нимало не заботясь о собственной судьбе, я сунул ногу в стремя и вскочил в седло, потянув за поводья.

Если бы в свое время папаша научил меня править лошадьми, вместо того чтобы наставлять, как зарабатывать золото, моя исповедь на том и закончилась бы: я заслужил бы вечную благодарность Кайрика и возвратился бы домой, чтобы отплатить сторицей за великую любезность принцу, взвалившему на себя заботы о моей жене и о моем состоянии.

Но этому не суждено было случиться.

Боевой конь никак не слушался. Чем сильнее я дергал поводья, тем дальше он пятился. Когда я решил заставить упрямое животное подчиниться и хлестнул коня между ушей, он так пронзительно заржал, что у меня чуть не полопались барабанные перепонки. В следующую секунду воин прижал острие своего меча чуть ниже моего подбородка. Мне ничего не оставалось, как скатиться с седла, упасть ничком в грязь и молить о пощаде, но воин пощадил меня только потому, что вмешался монах-привратник, строго попенявший воину, что нельзя, мол, убивать нищих полудурков.

Прошло добрых пять минут, прежде чем воин спрятал меч обратно в ножны и пинком отшвырнул меня, и еще пять минут его злосчастная подруга выговаривала мне за то, что я позарился на чужую собственность. (И это все говорила прислужница вороватого Огма!)

Когда наконец женщина устала от собственного голоса, монахи открыли ворота и пропустили внутрь ее и воина. Я сразу помчался в Берегост и послал весточку калифу. Я знал, что, как только разнесется новость о моей величайшей находке, Преданные Кайрика тут же бросятся на север, чтобы заполучить «Кайринишад» и наказать неверных за кражу книги.

Я был уверен, что мои дни в качестве лазутчика окончены, калиф отзовет меня домой и наградит по заслугам за все мои мучения, и я буду провозглашен во всем Калимшане, даже во всем мире, как Нашедший Книгу. Мое имя станут славить в храмах от Эскалонта до Аткатлы, и я, наконец, сумею отплатить принцу за его доброе внимание к моему дому и моей жене!

Но судьба распорядилась мной иначе.

1

В то утро, когда Кэндлкип предстояло взять штурмом, мне была оказана честь присоединиться к командованию на вершине холма неподалеку от цитадели. Калиф назначил меня, как Нашедшего Книгу, на свое место, в то время как лучшие воины собрались внизу на равнине, примкнув к Преданным. Это войско составляло лишь часть тех сил, что были созваны под знамена Кайрика, Единственного и Вездесущего.

Слева от меня стоял высокочтимый Гарун с целой ордой охранников в черных доспехах. Это был высокий нескладный детина в звенящей кольчуге, командующий огромным войском Преданных, называвших себя Черными Шлемами. Справа от меня стоял его смертоносное высочество Джаббар со своей толпой охранников. Его смертоносное высочество был бледным человеком, предпочитавшим тихо шелестящие одежды священника шумной амуниции. Он командовал Пурпурными Уланами, отрядом Преданных, не уступающим по численности войску высокочтимого Гаруна. Вместе эти два войска назывались Дивизией Черной Шпоры. Воины Черной Шпоры составляли элитную кавалерию Кайрика, ударные войска, вступавшие в бой верхом на боевых быках, а их командиры, Джаббар и Гарун, носили титул Темных Повелителей.

В тысяче шагах на открытой равнине, примостившись на остроконечном выступе черной базальтовой скалы, поднимавшейся на сотню футов над грохочущим побережьем, возвышались неприступные башни Кэндлкипа. В мягком свете занимавшегося рассвета я разглядел крошечные фигурки в бойницах внешней стены. Стражники крепости, видимо, разглядывали дорогу, окружавшую основание скалы. Я мысленно представил, как веселится сейчас наш враг, похваляясь, что разделается с нами на узкой тропе, ведущей к Верхним Воротам, как только мы начнем взбираться на скалу.

– …Камни размозжат их черепа, как скорлупки.

– Как скорлупки тухлых яиц, от которых отвернется даже паршивый пес!

– Точно, Карл, как скорлупки вонючих яиц с серыми гнилыми желтками, такими скользкими и мерзкими, что нам придется торчать здесь до тех пор, пока дождь не смоет со склона их мозги!

– Ха! Вот именно, до первого дождя!

Пусть себе смеются. Всесильная рука Кайрика Непобедимого защитит нашу армию во время восхождения – я видел это во сне. Совсем скоро воины Черной Шпоры сотрут самодовольные улыбки с лиц мертвяков.

Я кивнул сигнальщикам – это была моя почетная миссия в командовании, причем единственная. Хотя союз Темных Повелителей не отличался прочностью, в этом они сошлись единогласно: в день славной битвы они не позволят заслонить себя какому-то ставленнику калифа из далекого Калимшана.