– Поздравляю, Малик. – Теперь паук говорил на тысячу голосов. – Ты скоро станешь отцом.

– Что?

– Отцом, Малик! – Паук согнул одну лапку в круг, а другой лапой принялся похотливо водить в круге. – Ты ведь знаешь, как мужчина становится отцом?

– Отцом! – Я рухнул на скамью. – Но как? Я не видел свою жену уже… Нет! Скажите, что это не так!

– Произошло чудо, – Паук шипел и хихикал. – Твоя жена заявляет, что ты навещал ее во сне.

Я с такой силой стукнул кулаком по столу, что только защита Тира помешала моей руке сломаться.

– Право, Малик, – сказал Единственный, – а я-то думал, что ты возрадуешься. Наверное, ждешь сына? Я могу это устроить… он даже будет похож на тебя.

С этими словами паук вонзил свои клыки в мясо и начал высасывать сок, а я уронил голову на руки и застонал. Что теперь подумают мои друзья? Эта циничная и подозрительная братия ни за что не поверит в чудо, случившееся с моей женой. Наверняка они уже сейчас называют меня рогоносцем и всякий раз при упоминании моего имени подставляют к темечку пальцы в виде этаких маленьких рожек.

– Прекрати распускать нюни, Малик, – прошипел Единственный. – На что тебе жаловаться? Разве Мистра разоряет твои храмы?

В любое другое время я поднял бы голову и проклял Блудницу. Но сейчас я мог думать только о добром имени своей жены и об унижении, которое ей придется вынести по причине этого чуда. Даже благосклонность принца не спасет ее репутацию или мое дело, так как добропорядочные люди стараются избегать скандалов. Я стукнулся лбом об стол.

– Наглость Блудницы не знает границ! – прорычала Единственный, имея в виду, разумеется, Мистру, а не мою жену. – Она приказала Келемвару держать мои мертвых здесь, в Фаэруне, а сама опутала все мои храмы магической материей.

Я посмотрел на Кайрика и увидел, как он протянул пару паучьих лап, указывая на ревущую муху снаружи дома.

– Теперь мои Преданные страдают от гигантских насекомых, потоков кипящей смолы и полчищ крыс! – Единственный пододвинулся поближе и щелкнул челюстями у меня перед глазами, – Никогда не связывайся с женщиной, Малик. Будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.

– Ваша правда. – Я посмотрел в глаза Единственного. – Нет ничего хуже чудес.

Руха и Зейл неслись во весь опор, чтобы догнать беглеца, и, когда стемнело, они затаились в темном переулке, разглядывая оттуда храм Кайрика в горах Ураганные Пики. Гиппогрифа они оставили привязанным над краю деревни – и все из-за зеленой мухи, кружившей над цитаделью. Серебряное Облако наотрез отказался хотя бы приблизиться к уродливой твари, ибо для гиппогрифов все, что летало, могло послужить пропитанием или, наоборот, они сами могли стать чьей-то пищей.

– Так, говоришь, здесь скрылся коротышка? – прошептала Руха, адресуя вопрос изможденному человеку с красными веками. Когда она и Зейл только вошли в деревню и осведомились о толстяке на адской лошади, этот деревенщина сразу вызвался проводить их к храму. – Ты уверен, что он все еще там?

Проводник покачал головой:

– Нет, не уверен. Там слишком много тайных ходов и туннелей, – еле ворочая языком, прошептал он. – Но никто не видел, чтобы он или его лошадь выходили, а вошел он именно этим путем. Вон до сих пор видна кровь моего племянника.

Селянин указал на темное пятно на земле прямо перед воротами. Руха внимательно осмотрела пятно, облепленное мухами, потом перевела взгляд на домик привратника. Старый священник, несший караул, был неподвижен, как статуя. В четырех угловых башнях тоже стояли часовые.

– Здесь всегда выставляют столько часовых? – поинтересовалась Руха.

Крестьянин покачал головой:

– Только одного смотрителя у ворот, но он обычно уходит в домик прикорнуть.

– Они что-то охраняют, – прошипел Зейл. – Готов побиться об заклад, что охраняют они нашего маленького друга.

– Так вы друзья этого убийцы?

– Мы просто очень хорошо его знаем, – ответила Руха. – Мы так же, как и ты, стремимся его поймать.

– Ничего я не стремлюсь! – воскликнул проводник. – У меня жена и трое ребятишек! Но я был бы счастлив, если бы вы его убили.

– Это легче сказать, чем сделать. – Зейл взглянул на Руху. – Что скажешь, многоуважаемая колдунья? Потихоньку минуем деревню на Серебряном Облаке и устроим на дороге засаду?

– Было бы лучше захватить его сонным. Если удастся не подпустить его к лошади, то у него будет меньше шансов удрать.

Зейл нахмурился:

– Придется воспользоваться магией, чтобы обойти охрану.

Больше ничего говорить и не нужно было, ибо каждый раз, как Руха начинала колдовать, она вызывала то бурю, то землетрясение, то грозу, и чем больше она прибегала к магии, тем разрушительнее становились эти катастрофы. Последнее заклинание вызвало град, сровнявший с землей половину фермерских домов неподалеку от Ирайэбора.

Пока Руха раздумывала, какой ущерб может нанести деревушке даже простейшее заклинание, образ Зейла внезапно помутнел у нее перед глазами, а потом она увидела, как ее спутник округлился, распух и глаза у него вылезли из орбит, как у жука. Она сразу поняла, кого видит перед собой, ведь красивое лицо Зейла не раз возникало у нее в видениях с тех пор, как погибли Ринда и Гвидион. Пока она рассматривала новый образ Зейла, его выпуклые глаза вдруг почернели, как угли, и зажглись холодным огнем, из мясистых губ вылез длинный язык темно-синего пламени и с него закапали брызги шипящего яда.

Руха закрыла глаза, и ее охватила дрожь, ибо никогда прежде ее не посещало столь много видений за такое короткое время. Это свидетельствовало о важности ее миссии, но усталость брала свое: каждый мираж сказывался на ее нервах.

– Руха, что случилось? – встревожился Зейл. Ему часто приходилось замечать, как ее взгляд становится отрешенным, но она никогда не объясняла, что ей грезится, поэтому он даже не догадывался о причине охватившей ее дрожи. – Ступай, отдохни, я посторожу.

Руха покачала головой:

– Мы должны напасть сейчас, Зейл. Ты ведь слышал богиню. Нет более важного дела, чем поймать этого беглеца.

Теперь Зейл покачал головой:

– Но только не такой ценой…

– Если на что-то решились, то нужно торопиться. – Проводник указал на домик привратника. – Смотрите сами.

Охранник исчез. Руха повернулась к крестьянину:

– Вели всем немедленно покинуть деревню.

Он нахмурился:

– То есть как это? Ведь уже совсем темно!

Не успела Руха ответить, как Зейл схватил ее за руку.

– Возможно, охранник просто отошел облегчиться.

– А может быть, он увидел нас и решил предупредить Малика! Мы не можем рисковать. Если Малик сейчас снова удерет, то хватит ли у Серебряного Облака сил догнать его?

Зейл покачал головой:

– Удивительно, что он проделал с нами такой долгий путь.

Руха повернулась к селянину:

– Ступай! Вели всем уйти, если они хотят встретить утро.

Она вытолкнула мужичонку на дорогу, а Зейл вытянул из ножен меч. Они затаились, пока не услышали, что селянин начал колотить в двери. Охранники свесились с башен и уставились вниз, пытаясь понять, в чем там дело. Ни один из них не покинул пост, чтобы доложить о происшествии, и тогда колдунья поняла, что часовой на воротах действительно отправился предупредить беглеца.

Руха подобрала с земли пригоршню мелкой гальки.

– Не трать силы на попытку убить Малика. – Она начала подбрасывать камешки. – Убей адскую лошадь, если сможешь, а остальное предоставь мне.

Ведьма произнесла солнечное заклинание и швырнула гальку. Камешки описали по воздуху золотую дугу и разнесли ворота в щепки. Руха сама не ожидала того, что за этим последовало.

Оглушительный взрыв сотряс стены цитадели так, что с них посыпалась пыль, затем в центре двора забил гейзер желтого пара, такого зловонного, будто горела сера, и такого горячего, что он обжигал любое создание, которого касался. Не прошло и секунды, как двор заполнился ошпаренными крысами, подпаленными гигантскими сверчками и орущими Верующими, которые быстро разбежались по дальним закоулкам храма и исчезли.