– Прошу вас! – сказала она резко. – Сядьте, вы оба! Нам нужно многое обсудить!
Они нехотя вернулись за стол. Янни уселась во главе нарочно – затем, чтобы подчеркнуть свою власть. А то что-то Бендир последнее время стал больно уж заноситься в своем отношении к младшему брату. Настала пора чуточку сбить с него спесь. С другой стороны, Янни отнюдь не собиралась и поощрять мрачную меланхолию Рэйна. Что-то редко он стал бывать в ином настроении. Ей, по крайней мере, его угрюмость успела-таки надоесть…
И она начала без предисловий, наставив на Бендира вытянутый палец:
– Ты ревнуешь брата из-за того, что он влюблен и ухаживает, и подобному поведению нет оправданий. Когда в свое время ты сам потерял голову из-за Рорэллы, вся семья с пониманием терпела твои тогдашние выходки. Помнишь, как малейшую свободную минуту проводил у ее порога? Лично я даже припоминаю, как ты потребовал ради нее сменить убранство в целом крыле Петушиного замка и все там перекрасить в разные оттенки зеленого, сказав, будто это ее любимый цвет? Ты даже не позволил мне спросить у нее самой, чего бы ей вправду хотелось. Ну и что? Помнишь, как она восприняла твой «милый сюрприз»?
Бендир надулся и ответил злым взглядом, Рэйн же усмехнулся. Янни уже так давно не видела улыбки у него на лице. Она бы очень хотела, чтобы улыбка задержалась подольше. Однако следовало ковать железо, пока горячо.
– А ты, Рэйн, давай-ка прекращай вести себя точно влюбленный подросток. Ты же мужчина! Я бы на все закрыла глаза, будь тебе лет четырнадцать. Но тебе ведь уже перевалило за двадцать! Пора уже научиться не показывать всем и каждому, что делается у тебя в сердце. А что до поездки в Удачный, в которой тебе отказали… Ты же хотел сорваться туда немедля, не предупредив о себе, да и нас-то чуть не в последний миг поставив в известность! Разве так поступают? И кстати, мрачность, в которую ты с тех пор погрузился, весьма тебе не идет. Ты же всяко вот-вот отправишься вниз по реке и поведешь даму своего сердца на ее первый летний бал. Чего еще ты можешь от нас потребовать?
В глазах Рэйна зажглись искры гнева. Это было хорошо. Если оба как следует на нее обозлятся, значит, есть вероятность, что «общий враг» сблизит их. Так неизменно происходило, когда они были мальчишками.
– Чего еще я могу потребовать?…-спросил Рэйн. – Я мог попросить вас попробовать хоть отдаленно представить, каково ей пришлось! Я и хотел отправиться к ней, чтобы предложить ей и ее семье какую-никакую поддержку, ведь они переживают очень трудные времена! А что вы мне позволили сделать? Да ничего! Сами отправляли им вежливые выражения соболезнований, говоря при этом, что мне писать непосредственно Малте было бы опрометчиво!… Мама, я же собираюсь жениться на ней! Что же опрометчивого в том, чтобы попросить мою семью помочь будущим родственникам?
– Ты не вправе распоряжаться семейными средствами, Рэйн. Пора тебе уже это понять. Если дать тебе волю, твой пыл может очень далеко нас завести. Да, да, я знаю, что речь идет об отце Малты и об их семейном живом корабле. У меня у самой сердце кровью обливается, как подумаю!… Помимо прочего, этот корабль представляет собой крупное вложение наших денег, которое мы, возможно, уже потеряли безвозвратно! Рэйн, мы не можем, как говорится, швырять добрые деньги вдогонку беспутным… Нет, не смей уходить! Выслушай до конца! Ибо то, что кажется тебе жестокостью, на самом деле – не более чем здравый смысл. Неужели я должна позволить вам с Малтой пойти по миру в попытке выиграть давно проигранную игру? Все мы премного наслышаны об этом… как его… Кенните. А вот Кайла Хэвена – отвлекаясь от того, что он отец Малты, – я оцениваю не слишком-то высоко… Учтите, то, что я скажу, предназначено токмо и единственно для ваших ушей!… Так вот, он сам накликал на себя все, что с ним случилось… Нет, я не говорю, что он заслужил свою долю. Он просто очень здорово подставил и себя, и свою семью, и корабль…
Янни перевела дух и продолжала:
– А уж всего менее могу я одобрить поползновения Вестритов снарядить так называемую спасательную экспедицию. Думаете, зря ли никто не пожелал им помочь, даже их ближайшие друзья и соседи? Да просто потому, что там все сошлось ну прямо один к одному. Взять хоть Альтию с ее волей, доходящей до глупого упрямства. Или их капитана, этого сына торговца, лишенного наследства. Да при них еще какая-то чужеземка с деньгами… Я молчу уж про то, что кораблю, который они надумали использовать, никогда и ни под каким видом не следовало бы покидать берег! Совершенный всегда был и навеки останется всем нам укором… Если начать разбираться, кто виноват, нам только и останется заявить: «Мы же не знали». Правда, кто знал тогда, что нельзя строить из досок, взятых от разных стволов?… Так что основное бремя вины всяко ложится на Ладлаков. Навалили ему на палубу целую гору тяжелого груза и еще поставили все паруса, чтобы шел побыстрее… Еще бы ему не перевернуться!… Наша жадность привела к тому, что его слишком быстро построили. А их жадность лишила его рассудка… На всех нас та или иная степень вины за то, во что он превратился. Так что вытащить его на песок и оставить там было самым мудрым решением, которое когда-либо принималось в отношении Совершенного. А спустить в воду и заново оснастить – нет, худшую глупость придумать при всем желании трудно…
– Как будто у Вестритов был выбор, – негромко проговорил Рэйн. – Денег у них кот наплакал, они нам откровенно сообщили об этом. Вот они и пытаются предпринять что можно, используя последние оставшиеся гроши и то, что им удается выпросить или занять.
– Могли бы и подождать! – заявила Янни. – Времени еще не так уж много прошло! Все знают – Кеннит любит заставлять родственников своих жертв подолгу дожидаться предложений о выкупе. Он пришлет письмо, я нисколько не сомневаюсь!
– Не пришлет, – сказал Рэйн. – Известно было, что этот человек мечтал заполучить себе живой корабль. Вот он и заполучил его. А теперь прошел слух, будто и «Золотые сережки» тоже пропал… Ты понимаешь, мама, что это означает для нас? Чего доброго, пираты отправятся вверх по реке Дождевых Чащоб, а мы окажемся совершенно к этому не готовы, потому что никогда не предвидели такого рода беду. Придут пираты, и нам совершенно нечем будет остановить их… Поэтому я считаю, что Вестриты предпринимают единственно возможные разумные действия. Их живой корабль надо любой ценой вызволять. И они пытаются это сделать, рискуя жизнями родственников и остатками семейного благополучия. Причем в конечном итоге это есть попытка защитить нас. Ну а мы что предпринимаем? А мы спокойно наблюдаем со стороны…
– Ну и что, по-твоему, мы должны были бы сделать? – устало поинтересовался Бендир.
Рэйн так и ухватился за померещившуюся возможность:
– Для начала простить им долг за «Проказницу». Потом выделить деньги и помочь снабдить их экспедицию всем необходимым. И пойти наконец наперекор сатрапу, который развел тут рабство, расплодил пиратов и тем самым создал предпосылки для нынешнего положения дел!…
– Значит, ты предлагаешь нам не только пойти на серьезный денежный риск, вступив в долю к Вестритам, но и в политический водоворот нас хочешь втянуть? – тотчас возмутился Бендир. – Это все уже обсуждалось в кругу торговцев Дождевых Чащоб. И было решено, что, пока Удачный не встал с нами плечом к плечу, бросать вызов сатрапу было бы преждевременно. Мне не меньше, чем тебе, надоело чувствовать у себя на шее его сапог, но…
– …Но ты готов его терпеть, пока не сыщется кто-то, кто окажется готов рискнуть первым, – сердито подхватил Рэйн. – Примерно так же, как Удачный сейчас сидит и смотрит, как Вестриты в одиночку идут против пиратов, а семью Тенира никто не поддержал в том деле о таможенных поборах…
Янни никак не предвидела, что разговор забредет в подобные сферы, однако не пожелала упускать подвернувшийся шанс.
– Вот тут я должна согласиться с Рэйном, – сказала она. – С тех пор как я последний раз выступала в Удачном на Совете торговцев, дело с мертвой точки так и не сдвинулось. Правда, умонастроения постепенно меняются. Если верить тому, что нам рассказывают о погроме на таможне, следует предположить, что, если семья Хупрусов однажды упрется насмерть, за нами последуют и другие. А упираться, как мне представляется, нужно, отстаивая идею полной независимости от Джамелии!
