Малта медленно приподнялась и села.

– У тебя есть какие-то новости, как там? – вырвалось у нее. – Ты слышал что-то про наш дом? Про бабушку?…

Он мотнул головой и снова сел подле нее.

– Нет. Мне очень жаль, но я ничего не слышал. Почтовых птиц не так много, и все сейчас носят только военные вести…-И Рэйн неохотно добавил: – Есть немало донесений о грабежах и погромах… «Новые купчики» подняли мятеж. Некоторые из их рабов дерутся за них, часть перешла на сторону старинных торговцев. Там, в Удачном, сейчас сосед режется с соседом… самый гнусный вид драки, ведь все они так хорошо знают слабости друг дружки. И, как обычно в подобных случаях, находятся люди, которые не примыкают ни к одной из сторон – просто бьют и грабят того, кто слабей. Твоя мать очень надеется, что ваша бабушка укрылась в том маленьком имении… там, куда она собиралась с самого начала. Там ей, конечно, будет безопасней. Особняки старинных семей, знаешь ли…

– Хватит. Я не хочу больше слышать об этом. Даже думать – и то не хочу…-Малта закрыла руками уши и плотно зажмурилась, сворачиваясь в клубок. Дом должен был продолжать существовать, иначе нельзя. Обязательно где-то должно быть место с крепкими стенами и раз навсегда заведенным порядком. Малта часто и трудно дышала. Бегство из Удачного она запомнила плохо… Ей было так больно, а если она открывала глаза и пыталась смотреть, все двоилось и троилось. Рэйн держал ее перед собой на седле, а лошадь вела себя нервно. Они скакали слишком долго и быстро. В воздухе висел густой дым, откуда-то слышались крики. Иные улицы были завалены обломками сгоревших домов. Все причалы в гавани превратились в обугленные, еще дымившиеся скелеты. Рэйн раздобыл для них какую-то дырявую лодку. Сельден помогал ей сидеть, не то она сразу свалилась бы в грязную жижу на дне, а Рэйн с матерью гребли подгнившими веслами, стараясь добраться до «Кендри»…

Страшные картины понемногу рассеялись, и Малта обнаружила, что лежит на коленях у Рэйна, по-прежнему съежившись в комок. Он обнимал ее, сидя на постели, и укачивал, медленно гладя по спине. Ее макушка уютно устроилась у него под подбородком.

– Тихо, тихо…-приговаривал он. – Все позади… все уже кончилось…

Какие сильные были у него руки. Прежнего дома больше нет, поняла Малта. Здесь единственное место, где она в безопасности. Вот только слова, которые он ей нашептывал, не очень-то утешали. Наверное, оттого, что были слишком правдивы. Все действительно было позади. Все кончилось. Все пропало. Слишком поздно пытаться что-то сделать, слишком поздно даже плакать об этом… Все, все…

Малта теснее прижалась к нему, обхватила его и обняла.

– Я не хочу думать… – прошептала она. – И говорить ни о чем не хочу…

– И я не хочу.

Она прижималась к его груди головой и слушала, как зарождается внутри голос. Она шмыгнула носом, потом тяжело вздохнула. И по его примеру едва не вытерла слезы рукавом, но вовремя спохватилась и стала искать носовой платок. Он вручил ей свой, еще влажный от его слез. Она промокнула им глаза и устало спросила:

– Где моя мама?…

– С моей. И кое с кем из нашего Совета. Обсуждают, что всем нам следует делать…

– Моя мама?…

– Она носит звание торговца из старинной семьи Удачного, а значит, и право говорить имеет такое же, как и всякий другой торговец. И она уже высказала несколько идей, по-моему, совершенно блистательных. Например, предложила запасти воды из нашей реки, разлить ее в бочонки из свежего дерева и использовать как оружие против вражьих галер. Заряжать ими катапульты – и пусть разбиваются об их палубы. Действие может проявиться не сразу, но со временем их корабли начнут разрушаться. А уж гребцов-то ошпарит – будьте любезны!

– Если только, – пробормотала она, – те не додумаются загодя обсикать свои палубы…

Рэйн от неожиданности рассмеялся и крепче обнял ее:

– Малта Вестрит, глубина твоих познаний поистине изумляет меня! Как ты выведала нашу сокровенную тайну?

– Сельден рассказал. Мальчишки… от них ничего не укроешь.

– Это верно, – ответил он задумчиво. – Дети и слуги, они как невидимки. Мы ведь и о беспорядках заблаговременно узнали в основном благодаря шпионской сети рабов, которую организовала Янтарь…

Она опустила голову ему на плечо. Она сидела у него на коленях, и он обнимал ее. И ничего любовно-романтического в том не было. Вообще в жизни напрочь никакой романтики не осталось. Одна сплошная усталость.

– Янтарь? Резчица? – сказала она. – А при чем тут рабы? Она как-то связана с ними?

– Она много беседовала с ними. Очень много. Насколько я понял, она рисовала у себя на лице татуировку, переодевалась невольницей и ходила то к колодцам, то в стиральни, то еще в другие места, где собираются рабы. Поначалу прислушивалась к сплетням и так собирала сведения, но потом невольники стали доверять и по доброй воле помогать ей. Уезжая, она передала свои связи семье Тенира. Грэйг с отцом очень по-умному ими воспользовались…

– Какого рода сведения? – тупо спросила Малта. Она даже не знала, почему это заинтересовало ее. Все ведь упиралось в одно: в войну. Люди убивали людей и уничтожали добро…

– Ну, например, последние слухи о положении дел в Джамелии. Кто из вельмож с кем в ссоре или в прочном союзе, у кого из них есть серьезные денежные интересы в Калсиде… Все это было нам необходимо, чтобы правильно преподнести свое дело по приезде в столицу. Мы ведь не мятежная провинция… Не в том смысле, как это обычно бывает. То, что мы делаем, как раз в интересах сатрапии. А в Джамелии есть круг вельмож, которые, наоборот, хотели бы свергнуть сатрапа и сами попользоваться властью. Они-то и подбили его поехать в Удачный, надеясь, что произойдет, собственно, то, что и произошло: беспорядки, покушения на его жизнь… Торговец Рестар не был предателем, – сознался он неохотно. – Его напористая деятельность в день прибытия калсидийского флота, наоборот, как раз и смешала заговорщикам карты. Потому что сатрап оказался у него в доме, вместо того чтобы угодить к ним в лапы. Так что, если бы не он, на Удачный напали гораздо раньше…

– А это важно? – все так же тупо поинтересовалась она.

– Положение сложное, – принялся объяснять Рэйн. – Собственно, речь идет даже не о наших отношениях со столицей, а о междоусобной войне в самой Джамелии. Они просто на наших землях решили ее проводить. Некоторые из высокопоставленных джамелийцев рады были бы вообще отдать Удачный Калсиде… в обмен на некоторые выгодные торговые соглашения, определенную часть того, что до сих пор присваивал сатрап, и, конечно, усиление своей власти. Поэтому-то они так и старались здесь у нас закрепиться. Все эти приезжие… новые земельные пожалования… А теперь поворачивают дело таким образом, как будто это старинные торговцы восстали против сатрапии. Так они прячут свои истинные намерения – свергнуть неспособного сатрапа и самим распорядиться властью, даруемой троном. Понимаешь?…

– Нет, – сказала она. – И понимать не хочу. Рэйн, я просто хочу, чтобы мой папа вернулся. Хочу домой. Хочу, чтобы все было как прежде…

Он опустил голову, ткнувшись в ее плечо лбом.

– Однажды, – выговорил он приглушенно, – ты захочешь чего-то такого, что я смогу тебе дать. Молю Са о наступлении этого дня…

Потом они некоторое время сидели молча, прижавшись друг к другу. Когда снова скрипнула дверь, Рэйн так и подпрыгнул, но выпустить ее из рук не успел. Дверь распахнулась. Возникшая на пороге жительница Чащоб оскорбленно воззрилась на них.

– Я пришла помочь Малте Вестрит! – кое-как водворив на место отвисшую челюсть, сказала она. – Лекарка сказала, ей следует встать и погулять немного…

– Я сам за всем прослежу, – ответил Рэйн так спокойно, словно имел абсолютное право сидеть здесь с Малтой наедине и даже обнимать ее, посадив к себе на колени. Малта опустила глаза, уставившись на свои руки, сложенные на коленях. Она чувствовала, как загораются у нее щеки, но ничего с этим поделать не могла.

Я…-выговорила женщина, – но… то есть…