Скрывайся.

И никогда, никогда не заглядывай под свою кровать.

11 лет

Я должна провести с мамой эти выходные. И мне это не нравится.

Она водит меня в партию и на поздние завтраки, заставляет носить платья и сидеть с детьми её подруг.

Я хочу остаться с папочкой и послушать его друзей. Они классные люди – я имею ввиду папиных друзей.

Они владеют всей страной.

И пусть папочка говорит, что это не так, что Консервативная партия не владеет Великобританией; они просто управляют ею. И единственная причина, по которой они это делают, заключается в том, что они получили голоса людей.

Мне всё равно. Они крутые, и они владеют страной в моём воображении. Они многое знаю о вещах, и они заставляют меня чувствовать себя такой важной, когда я помогаю нашей экономке принести им чай. Папочка всегда спрашивает моё мнение и позволяет читать его любимые книги.

Когда я вырасту, я буду как он. Я собираюсь предстать перед множеством людей в парламенте и защищать свои убеждения.

Мама тоже состоит в Консервативной партии, но она из фракции проигравших – по крайне мере так говорит Фредерик, правая рука папы. Он говорит мне, что мама из фракции, которая выдвигает лидера, который никогда не побеждает на внутренних выборах.

Принадлежность к одной партии должна была дать моим родителям повод оставаться вместе, но они каким-то образом смогли найти способ не согласиться, даже имея одинаковые убеждения.

В любом случае, мамины друзья не такие крутые. Они снобы и часто заставляют меня чувствовать себя так, что мне необходимо обойти их стороной.

Папины друзья намного лучше.

Но на эти выходные я должна поехать к маме. Я спросила папу, могу ли я остаться с ним, но он сказал, что она тоже мой родитель.

Если я не пойду, то мама приедет и снова устроит скандал с отцом. Мама не затыкается – совсем. Она так затянула процесс развода и опеки, что мне до сих пор снятся кошмары об этом.

Но она моя мама, и мне не нравится видеть её одну. В течение трёх лет я пыталась снова свести её и папу вместе, предлагая нам проводить праздники вместе, но они всегда, словно в обязательном порядке, заканчивались их ссорой. Как будто они ищут возможности поскандалить.

Полагаю, я смогу пережить выходные.

Но сперва мне нужно подготовиться. Вот почему я сижу в парке одна. Я надела своё тёмно-синее платье с подходящими к нему туфлями на плоской подошве, и у меня распущенные волосы, спадающие на спину.

Всего один час до того, как мне придётся встретиться с мамиными друзьями за обедом.

Я смогу это сделать.

Я сажусь, скрестив ноги, на скамейку и кладу руки на колени. Я медитирую. Этому трюку меня научила Хелен, чтобы пользоваться им, когда мои мысли разбегаются повсюду.

Хелен намного лучше моей мамы в том, чтобы быть спокойной. Она слушает меня, делает мне причёски и дарит подарки. Она научила меня разным приёмам приготовления лучшего чая и позволяет быть с ней, когда она печёт.

И если бы её сын, Коул, не был такой занозой в заднице, то возможно, я бы провела этот час с ней, а не была одна.

Мне вообще не нравятся мальчишки. Они ведут себя как свиньи, раздражают и не дают другим покоя.

Всё, что их волнует – это розыгрыши. Особенно Эйдена и Коула. И я всё ещё хочу врезать придурку Эйдену за то, что он подставил мне подножку на днях.

Но кого я ненавижу больше всего, так это Коула. Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться, а затем потянул меня за мой конский хвост и сказал: «Иди поплачь в парке».

Я ненавижу то, что он знает, как важно для меня это место. Он использовал это, чтобы дразнить меня при каждом удобном случае. Иногда он идёт за мной сюда просто для того, чтобы посмеяться надо мной. Он не делает этого при других, потому что все считают Коула хорошим мальчиком.

Они думают, что Эйден немного озорной, а Ксандер – плохой мальчишка, но они не знают, что Коул – первоклассный придурок.

И я пыталась найти другое особенное место, помимо этого парка, но не смогла. Именно здесь был мой первый пикник с родителями. Или, может быть, он был не первым, но это моё первое счастливое воспоминание, поэтому это место стало моим убежищем. Моё бегство от всего мира.

И придурок Коул у меня этого не отнимет.

Светлые мысли. Не думай о Коуле. Светлые мысли.

Как только я вернусь от мамы, папочка услышит, как я играю пьесу для фортепиано, которую репетирую для предстоящего конкурса. Хелен научит меня печь пирожные. По какой-то причине я никак не пойму, как сделать это правильно. Я лучше готовлю чай.

Кто-то дёргает меня за прядь волос, и я стону, резко открывая глаза.

Коул сидит рядом со мной и улыбается. Он часто так делает – молчит с этой приводящей в бешенство улыбкой на его лице.

Он ничего не говорит, но выражение его лица само по себе похоже на насмешку.

– Что тебе нужно? – огрызаюсь я.

– Это общественный парк, Бабочка.

Тьфу. Ненавижу, когда она меня так называет. Это напоминание о том дне, когда я показала ему свою слабость, когда не должна была этого делать.

Благодаря его совету всё получилось. Когда я сказала судье, что хочу остаться с папочкой, он без колебаний передал опеку моему отцу. Мама не разговаривала ни со мной, ни с папой целую неделю, и мне пришлось извиниться перед ней за это, прежде чем она простила меня.

Я никогда не скажу Коулу, что благодарна ему. Это означает снова проявить слабость перед ним, и он будет использовать это против меня в течение многих последующих лет.

Тот день был чернотой в наших жизнях. Когда я вернулась домой, мои родители усадили меня и объявили, что разводятся. В ту ночь я плакала, пока не уснула.

На следующее утро я узнала, что дядя Уильям, отец Коула, споткнулся в своём бассейне и ударился головой о край. Он умер примерно в то время, когда Коул разговаривал со мной в парке.

С тех пор жизнь Коула никогда не была прежней. Он не говорит этого, но я вроде как чувствую это.

Мама и её друзья продолжают говорит, что Хелен стала богатой вдовой, у которой так много денег, что она не сможет потратить их за всю свою жизнь.

Коул не плакал на похоронах своего отца. Он вообще не плачет, но я думала, что в тот день о сделает это.

Однако он не проронил ни одной слезинки.

Он провёл всю церемонию, сжимая руку своей матери, пока она рыдала. И это было похоже на то, что она плакала и за Коула, и за себя.

В тот день я отдала Коулу свой батончик Сникерса. Я получаю только один раз в три дня – мамины правила, потому что я должна следить за своей диетой, - и я подумала, что, поскольку ему было грустно, шоколад заставит его чувствовать себя лучше.

Он пристально посмотрел на него, потом на меня, прежде чем велел мне съесть его у него на глазах. И я так и сделала, втайне радуясь, что смогла получить свой шоколад. Пока я ещё ела, он сказал мне, что я эгоистка. Я бросила остаток шоколадки ему в грудь и ушла.

С тех пор он стал придурком. Он заставляет меня думать, что хочет провести со мной время просто для того, чтобы говорить мне гадости, улыбаясь.

Я ненавижу, когда он так делает.

Я ненавижу его улыбки и его каштановые волосы, которые он оставляет достаточно длинными, чтобы их трепал ветер. Я также ненавижу, что его глаза такого редкого зелёного цвета, это завораживает. Они не лесного цвета, как у Ким, нет. Они также не похожи на траву, по которой каждый может топтаться. Они похожи на верхушки высоких деревьев, где кажется, что светло, но на самом деле темно и глубоко. Высоко, могуче и далеко.

Так, что пока подняться на него практически невозможно.

– Ты всё ещё злишься, потому что раньше проиграла в шахматы? – Он улыбается. – Ты новичок.

– В следующий раз я выиграю. Неважно.

– Ты не сможешь победить меня, Бабочка.