– Не упоминай о них снова, или жизнь, какой ты её знаешь, закончится, Астор. – Лицо и голос Коула остаются спокойными, но в его глазах ясно читается угроза. – Ты тоже, рыцарь.

– Я знал, что ты ревнивый тип, – усмехается Ксан, показывая ямочки на щеках.

– Ты знал? – Ронан бьёт его по плечу.

– Я подозревал, что они делали детей в твоём доме прошлой ночью.

Моё лицо горит.

– Мы не делали!

– Да, ты делала. – Ксандер шевелит бровями. – Эйдену пришлось помочь отвезти тебя домой после одного из сеансов Коула.

– Под моей чёртовой крышей, и всё же я узнаю последним? Опять? – Ронан говорит драматическим голосом. – Я снова чувствую себя обделённым. Теперь мне нужно встретиться со своим психотерапевтом. Вы собираетесь оплатить его счёт или взять на себя ответственность за эмоциональный ущерб? А? Вот что я подумал. Почему я всегда остаюсь в стороне от крутых вещей, merde - дерьмо?

– Это не то, чем кажется.

Я пытаюсь сохранять внешнее спокойствие, но я в ловушке, из которой нет выхода.

Коул небрежно прижимает к себе свои книги в мягкой обложке.

– Так и есть.

– Коул!

Я свирепо смотрю на него.

– Я так и знал. – Ксан протягивает руку Ронану. – Дай мне мою сотню.

– Подожди. – Ронан смотрит, между нами. – Вы что, трахаетесь? Потому что это единственное, на что я ставлю.

– Нет!

Я кричу.

– Да. Каждую ночь, - говорит Коул холодным тоном.

– Трахните меня. – Ксан показывает свои ямочки на щеках. – Пусть будет двести, Рон.

– Ты получаешь пять, mon ami - мой друг. Это дерьмо интересное. – Ронан усмехается. – Так ты, типа, делаешь это под крышей своих родителей ночью? Или в душе? Вы открыты для секса втроём?

Крик рвётся на свободу, но я сдерживаю его внутри и проношусь мимо них. Ронан кричит мне за спиной, что он здесь только для того, чтобы купить своей матери новую книгу, и не будет нас беспокоить, но я его не слышу.

Только когда я оказываюсь перед джипом Коула, я понимаю, что у меня нет моей долбаной машины, потому что этот придурок отослал е      .

Он идёт сразу за мной, и как только он открывает дверь, я забираюсь внутрь, скрестив руки на груди и раздувая ноздри.

– Из-за чего ты так взъелась? – Небрежно спрашивает он, сев за руль.

– Ты ведёшь себя так, как будто не знаешь? Какого черта ты рассказал Ксандеру и Ронану о... о… Сам знаешь!

– Нас. Это называется «мы». – Его голос становится резким. – И они, по крайней мере, должны знать, что ты принадлежишь мне. Не похоже, что они кому-нибудь расскажут.

– Нет никаких нас, Коул. Перестань обманывать себя.

Он наклоняет своё тело в мою сторону, и я откидываюсь на сиденье, ожидая, что он что—то сделает - не знаю, что, но он не может поцеловать меня здесь, где все могут нас видеть.

Вместо того чтобы прикоснуться ко мне, он пристёгивает меня ремнём безопасности.

– Есть «мы». На самом деле, это единственное, что существует. Чем скорее ты прекратишь бороться с этим, тем лучше для тебя.

Он сильно дёргает меня за волосы, прежде чем снова сесть на место. Я притворяюсь, что его там нет по дороге домой. Или я все равно пытаюсь это сделать. Мне никогда не удавалось преуспеть в этом.

Как только мы оказываемся внутри, папочка и Хелен приглашают нас на ужин.

– Я рада, что вы ладите. - Говорит Хелен.

– Твоя пища была хорошо принята, - добавляет папа.

– Пища? - спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

Хелен показывает мне статью.

«Семья Себастьяна: Будущее»

Там есть хитрая фотография, сделанная со мной и Коулом, когда мы ели и улыбались. Это было, когда мне на нос попал майонез.

Я возвращаю папе приветливое выражение лица, хотя внутри у меня всё немного замирает.

Я стараюсь держаться подальше от Коула до конца вечера. Не садиться рядом с ним или напротив него. Не смотреть на него во время брифинга Фредерика. Когда приходит время ложиться спать, я запираю дверь и прячусь под простынями, едва сдерживая слезы.

Я набираю номер мамы, и она берет трубку после второго гудка.

– Мам...

– В чем дело, милая?

Её голос слабый, но обеспокоенный.

– Я просто скучаю по тебе.

– О, Куколка. Я тоже скучаю по тебе.

Она шмыгает носом.

– Мам, ты плачешь?

– Я скучаю по тебе. Я скучаю по дому. Я даже скучаю по Себастьяну. Что со мной не так?

Я сажусь, моё сердце бешено колотится.

– Мам, ты пьёшь?“

– Нет. Я смотрю Дневник Памяти и ненавижу свою жизнь.

– Сколько раз ты смотрела этот фильм? Я думал, ты ненавидишь романтические фильмы.

– Да, – она делает паузу. – Он счастлив с ней?

Я сглатываю, но решаю смягчить удар.

– Я не уверена.

– Он счастлив. Ты просто не хочешь причинить мне боль, – она выдыхает. – Я буду лучше, Куколка. Я обещаю.

– Мама, если ты всё ещё заботишься о папе, почему вы, ребята, развелись?

– Мне на него наплевать. Твой отец поймёт свою ошибку с Хелен и будет умолять меня быть с ним, и знаешь, что я ему скажу? Нет. Кроме того, у меня есть Люсьен.

– Ты самая красивая женщина, которую я знаю, мама. Любому мужчине повезло, что у него есть ты.

– Какой смысл, если у меня нет единственного для себя? – Она вздыхает. – В любом случае, расскажи мне о своём дне.

Мы ещё несколько минут говорим о школе и фортепиано. После того, как она повесила трубку, я продолжаю думать о том, что она сказала.

Какой смысл, если у меня не может быть единственного для меня?

Действительно, какой в этом смысл?

Я уже собираюсь выключить прикроватную лампу, когда на балконе появляется тень. Раздаётся шорох занавесок, прежде чем кто-то врывается внутрь.

Мой рот открывается, чтобы закричать, но потом, я вижу, Коула.

На нем простые серые брюки и белая футболка, но в этом домашнем он выглядит как модель на съёмках.

– Что, чёрт возьми, с тобой не так? – Я тяжело дышу. – Что ты здесь делаешь?

– Иду спать.

– Убирайся. Я заперла дверь не просто так.

– Запертая дверь не может удержать меня на расстоянии. Кроме того, как ты думаешь, почему я выбрал комнату рядом с твоей? Я всегда прихожу через балкон. Я тоже должен держать свою дверь запертой на случай, если мама придёт проведать меня.

– Есть что-нибудь, о чём ты не подумал?

– Ты.

Он ныряет рядом со мной под одеяло и прижимает меня к себе. Его каштановые пряди беспорядочно падают на голову.

- Я?

– Ты - единственное, о чём я никогда не мог подумать.

У меня перехватывает дыхание, но я шепчу.

– Потому что я твой хаос?

– Потому что ты - причина, по которой я с нетерпением жду новых дней. Его рука скользит под мою просторную рубашку. – Ммм. Ничего. В этом году ты в списке непослушных.

– Я не такая.

– Да, это так. Моя непослушная девочка. – Он стягивает брюки, и я прикусываю губу, когда он останавливает кончик своего члена рядом с моим входом. – Я собираюсь трахнуть тебя, как тот мужчина сегодня трахнул ту женщину. Это будет тяжело и безжалостно, и ты будешь стонать моё имя.

Мои конечности разжижаются, и я вот-вот застонаю от одного только нападения его слов.

Я не успеваю ответить, как Коул врывается в меня одним безжалостным движением. И тогда он сдерживает своё обещание.

Есть правильные и неправильные дни.

Сегодня - последнее.

Я знаю правильные дни — точнее, я нашёл их за последние пару недель.

Правильные дни начинаются с лица Сильвер напротив моего, прежде чем я разбужу её своим языком в её киске, и она приглушит свои крики в подушку, чтобы никто не услышал.

Правильные дни включают в себя оставление засосов по всей её груди, животу и даже шее, а затем слежку за ней, когда она тайно смотрит на них в зеркало с улыбкой.