Моё сердце все ещё трепещет при воспоминании об этой паре, об их экстазе — и моём.

Это опыт, который я никогда не смогу забыть. Я никогда не знала, что мне нравится вуайеризм, пока не кончила вокруг пальцев Коула. Он медленно, но, верно, разрушает меня.

Ресторан итальянской кухни оформлен в деревянном стиле со столами и стульями в форме деревьев. Мы устраиваемся напротив друг друга и заказываем пиццу на дровах. Я сделала дополнительный заказ на картофель фри с майонезом.

Если я получаю калории, то могу пойти ва-банк. Я слишком голодна после того случая в клубе, и я не могу обмануть свой желудок, чтобы принять салат.

– Мы могли бы поесть дома.

Я изучаю свои ногти с французским маникюром, чтобы не смотреть на Коула.

Несмотря на то, что он читает книгу, он также наблюдает за мной таким пристальным взглядом, который превращает меня в застенчивую дуру. Я не из тех, кто стесняется. Когда-либо.

За исключением тех случаев, когда в этом замешан этот придурок.

– Я голоден. – Его голос понижается с явным соблазном.

– Ну, ты мог бы поесть дома.

– Я не могу дождаться, когда вернусь домой.

– Прекрати, – шиплю я, наблюдая за нашим окружением. К счастью, в это время здесь не так много народу.

– Прекратить что? Я только говорю, что голоден.

– Я знаю, о чём ты думаешь, хорошо?

– Я сомневаюсь в этом.

– Ты вспоминаешь, что только что произошло в клубе.

Я понижаю голос.

– Не смей никому об этом говорить.

– Да, мисс Чопорная и Правильная, – издевается он. – Но это не то, о чём я думал.

– Нет?

– На самом деле я представлял, как съем тебя вместо еды, которую мы заказали.

Мои губы приоткрываются, и я сглатываю, образ пронзает мой разум без разрешения. Прямо как Коул. Он играет с моим мозгом не одним способом.

Я прочищаю горло, решив сменить тему.

– Эта книга такая же удручающая, как и другая книга этого автора?

Он читает «Кафка на пляже» Харуки Мураками. Когда мне было четырнадцать, я прочитала «Норвежский лес» того же автора после этой цитаты. Я провела ночь, плача от того, как обернулась эта история. Я так сильно любила героя и ненавидела то, как судьба обращалась с его эмоциями.

– Книги Харуки Мураками не угнетают. Они уникальны.

Коул не читает много художественной литературы, если вообще читает. Обычно он с головой погружен в философские и психологические книги. Я знаю, что он любит книги Хелен, но в основном это психологические криминальные триллеры. Я делаю паузу, когда он говорит, что любит одного писателя-фантаста, который не пишет в психологическом ключе.

– Что в них такого уникального? – Спрашиваю я.

– Это его образы. Он вырывает тебя из мира и предлагает загадки без решений, позволяя читателям решать их самостоятельно. Интерпретация каждого человека отличается от другой. Это искусство.

Тогда я это вижу. Блеск в его глазах всякий раз, когда он читает упомянутые книги. Коулу нравится бросать вызов и погружаться во что-то настолько глубокое, что он забывает о своём окружении. Это его собственная форма хаоса.

– Большинство, конечно, находят это разочаровывающим и засыпают издателя бесконечными вопросами.

– Я думаю, что это прекрасно.

Он поднимает голову, приподнимая бровь.

– Ты так думаешь?

– Да, я думаю, что многим людям нужен сюрреализм и возможность находить свои собственные решения.

Как Коулу.

Мне нравится Харуки за то, что он выпускает книги, которые заставляют Коула вкладываться и радоваться. Я даже прощаю его за то, что он разбил мне сердце в «Норвежском лесу».

Официантка приносит нам пиццу и хлопает на него ресницами. Сука.

– Э-э, прошу прощения? – Я заставляю себя фальшиво улыбнуться. – Я заказала майонез с картофелем фри.

– Сейчас подойду.

Она улыбается в последний раз. Я пристально смотрю ей в спину, когда она уходит, и даже когда она приносит его мне.

– Обслуживание здесь отстой, - ворчу я.

Коул улыбается.

– Чему ты улыбаешься?

– Твоя ревность может быть восхитительной, Бабочка.

– Я не ревную.

Я беру свой первый кусочек пиццы и обжигаю язык. Ой!

Коул пододвигает ко мне чашку с колой, все ещё улыбаясь так, что кровь закипает в жилах.

– Я не ревную, – настаиваю я, делая глоток напитка. – Я просто хотела свой майонез.

– Кто вообще ест майонез с картофелем фри, когда у них есть пицца?

– Я.

Я запихиваю одну в рот.

Он наклоняется над столом так, что его лицо оказывается всего в нескольких дюймах, и протягивает мне руку. Я замираю. Что он делает? Он собирается поцеловать меня на публике или что-то в этом роде?

О, Боже.

Коул вытирает мне нос и снова садится.

– У тебя там что-то было.

Я глубоко вздыхаю, не зная, должна ли я чувствовать облегчение или разочарование. Что, черт возьми, со мной не так?

Остаток ужина мы проводим в непринуждённой беседе о других писателях-фантастах, которых читает Коул, а их не так уж много. Кроме Харуки Мураками, там есть Хелен, Джон Ле Карре, Оноре де Бальзак, Халиль Джебран и Ли Чайлд.

Кстати говоря, Коул говорит, что ему нужно купить новый релиз Ли Чайлда, поэтому мы заскочили в книжный магазин после того, как вышли из ресторана. Он всю дорогу дразнит меня из-за моей привычки есть майонез. Ему действительно нравится действовать мне на нервы.

Поэтому в книжном магазине я ставлю всё против него.

– Привет, ботаник. Ты должен жить своей жизнью, а не проводить её, застряв в книгах.

– У меня есть и то, и другое. – Он достаёт несколько экземпляров с полки нового выпуска. – Я развлекаюсь и читаю книги.

– Нет, ты не делаешь этого.

– Разве я только что не доказал это в клубе, Бабочка?

Ранен.

– Ты все ещё ботаник, Коул.

– Ты все ещё находишь это горячим. Я знаю, что ты смотришь на меня, когда я читаю. – Он подмигивает. – Я тоже наблюдаю за тобой, когда читаю. Особенно в бассейне.

– Извращенец.

– Я думаю, что мы уже установили это. Но и ты тоже.

– Я не такая.

– Да, для меня.

– Я сказала, что это не так.

Ладно, так что, может быть, я немного понаблюдаю за ним. Ладно, как только у меня будет возможность. Теперь, когда мы живём под одной крышей, я не могу отвести от него глаз, даже если попытаюсь.

Он проводит пальцами по книгам, переходя от одного ряда к другому, и я сглатываю, вспоминая те же самые длинные пальцы внутри меня не так давно.

Я следую за ним, как потерявшийся щенок, не в силах оторвать глаз от его руки.

– Что-то вспоминаешь?

Он ухмыляется мне.

– Нет.

Я смотрю на противоположную полку.

– Что я сказал об этом слове?

– Что ты собираешься с этим делать? – Я кладу руку на бедро. – Трахнешь меня посреди книжного магазина?

Он крадётся ко мне и, прежде чем я успеваю опомниться, обхватывает мой затылок рукой. Он толкает меня, пока я не упираюсь спиной в полку, а затем хлопает свободной рукой по моей голове. Его губы медленно двигаются вперёд, пока они не оказываются на расстоянии вдоха от моих, как будто он собирается поцеловать меня.

– Ты думаешь, я бы этого не сделал?

– К-Коул, остановись.

Я осматриваю наше окружение, моё сердце учащённо бьётся.

– Не испытывай меня, Сильвер. Я едва могу держать свои грёбаные руки подальше от тебя на публике.

– Сильвер и Коул сидят на дереве, П-О-Ц-Е-Л-У-Й!

Ронан появляется перед нами с огромной ухмылкой, хватая Ксана за плечо.

Я отстраняюсь от Коула, мои щеки пылают.

– Конечно. – Ксандер встаёт, между нами. – Продолжайте. Нам даже не нужен попкорн.

– Здесь нечего продолжать. – Говорю я холодным тоном.

Мама говорит, что даже если тебя поймают, веди себя так, как будто ты не сделал ничего плохого.

– Да, точно, королева сук, - фыркает Ксандер.

– Merde! – Дерьмо! - Лицо Ронана вытягивается. – Значит ли это, что мы больше не можем видеть твои сиськи?