Оказалось, это была часть плана. Идти толпой через ворота – только привлекать внимание. Покидать город будут группами, делая перерывы между каждой новопридуманной семьёй. Так Рассу предстояло стать отцом Таллы, а ещё Агнессы – опять она! Рыжая просилась в жёны, но ей резонно заявили, что на мать Таллы она никак не тянет. Будто тянет на сестру… Рядом с ней – огненной, в изумрудном платье и с блестящими заколками в волосах, Талла в серой косынке и в таком же сереньком платье наверняка казалась нелюбимой падчерицей. Невидимкой. Обидно, но разве не это им и нужно? И всё равно…

По дороге даже говорить не хотелось, лучше бы у “кузнеца” Расса была только одна дочь. И всё же Талла не удержалась от вопроса, глядя на объёмистые сумки, которые собрали в дорогу жрецы:

– А откуда у вас деньги?

Агнесса с Рассом так резко на неё обернулись, что она ощутила неловкость.

– То есть… Я знаю, что раньше, во времена богов, жрецы жили очень хорошо. Щедрые пожертвования и всё такое, – Талла дёрнула плечом, показывая, что они, мол, и сами знают, к чему рассказывать. – А теперь, если вам чего-то и дадут, то разве тумака… Простите, но ведь это правда, разве нет?

– Правда, правда, – Расс совсем не выглядел обиженным, не то что Агнесса, которую он легонько толкнул в бок. – Но и мы теперь другие, правда, рыжуля? Работать научились, знаешь ли. Ну, в то свободное время, когда не запугиваем женщин на ярмарках.

Он засмеялся, но Талле совсем не хотелось его поддерживать, наоборот, стало как-то совсем грустно. Она лишь благодарно погладила Расса по руке и несколько кварталов шагала молча. Вдруг Агнесса повернулась к ней и зашептала:

– А ты что, правда со Странником путешествовала?

– Ну да, я же говорила…

– Говорила, ага, – та перебросила косу через плечо. – Путешествовала с богом, и всё мало тебе.

– Что?!

Возмущение Таллы потонуло в суете, наводнявшей площадь перед воротами. Расс решительно провёл их мимо стражи, пошутив что-то насчёт поиска женихов для дочек, и им с Агнессой пришлось скромно потупить взгляды. Хотя рыжая напоследок сверкнула глазами в одного, который уж слишком долго на неё пялился.

Уходя по тракту следом за Рассом, Талла оглянулась, скользнула взглядом по лицам, нарядам, причёскам людей – не увидела ни чёрной косы, ни вычурного соланирского наряда. Неужели можно забыть Асира, тонкий – на грани слуха – свист иглы? Только и облегчения не испытала. Новая дорога вела к Марбл, и Талла боялась, что та не захочет отдать глаз просто так.

На третий день пути Талла увидела море. Пока ещё издали, только синюю полоску, заменяющую горизонт. Жрецы остановились отдохнуть, так и не добравшись до берега. Пришлось лишь вдыхать дразнящий солёный ветер и прислушиваться в надежде, что очередная волна сильней хлестнёт по песку.

Талла устроилась в стороне от всех – ни с кем, кроме Расса, она так и не подружилась, а место по соседству с бородатым жрецом успела занять Агнесса. Вот уж рядом с кем точно не хотелось приниматься за еду. Талла порылась в сумке. От выменянных на лошадь припасов осталась засохшая горбушка и немного твёрдого сыра с бурыми крапинками томата. Она догрызала последний кусочек, когда Расс, оставив своих, уселся возле неё.

– Я ведь чего подумал... – начал он. – Ды ты ешь, ешь. Так вот, ты говорила, что твоя Марбл…

– Она не моя!

– Что не твоя Марбл, хех, что-то там предсказала сама себе?

– Раннюю смерть, да, – кивнула Талла.

Ещё недавно это известие её так огорчало – до саднящей боли в груди. А теперь… Теперь не боль – только память о боли.

– Если она была так уверена, наверняка ей досталась частица Странника. Тогда уж достоверней некуда. И если колдунья так много знает, – Расс обернулся на отдыхающих жрецов, – то нам и правда стоит поспешить…

– Почему?

– Потому что я догадываюсь, зачем ей понадобился глаз. И если она успеет сделать задуманное, то догонять будет поздно.

Талла тоже посмотрела на остальных. Они спокойно трапезничали, переговаривались. Значит, им Расс ещё не сказал того, о чём пришёл поговорить? Одна только Агнесса, напоминавшая огненный цветок посреди поля ромашек, ответно пялилась на Таллу. Но вызов во взгляде, кажется, не имел ничего общего ни с богами, ни с их глазами.

– И что ты думаешь, Расс? Что она сделает?

– Уничтожит его. Разменяет на новую судьбу для себя.

– Но разве, – голос Таллы сорвался на хриплый шёпот, будто сил на то, чтобы говорить, разом не осталось. Никогда… Никогда Итер не посмотрит на неё тем взглядом… – Разве это возможно? Ведь боги бессмертны.

– Боги да, и то… – Расс не сказал “Дитя”, но Талла и сама поняла. – Но глаз Странника – ещё не сам Странник. Это не так просто, конечно. Но раз уж эта Марбл забрала его, то знает – как.

Талла уже едва слушала. Так много вопросов... Сколько ещё она не знает?

– Но почему тогда… Если люди хотели свергнуть богов, почему не уничтожили эти вещи раньше? Сохранили глаза, а бусы Вестницы… Я прочла в вашей книге – их просто бросили в море.

– Верно. Мы сейчас, кстати, недалеко от того места. Ты, Талла, задаёшь сложные, но хорошие вопросы. Жрецов учат этому, но и ты...

– Она не жрица!

Талла вскинула глаза, чтобы ожечься о всполохи непокорных рыжих волос. И чего это Агнесса пришла, кто звал? Девушка сощурила глаза, обрамлённые золотистыми ресницами и посмотрела на Расса не то сердито, не то обиженно.

– Не жрица, – ответил тот мягко. – Но сделала побольше, чем все мы вместе взятые, разве нет, Рыжуля? Да и кто из наших похвастается, что запросто болтал с богом? Я думаю, Талла заслужила наши знания. Не просто заслужила даже, мы обязаны их ей дать.

– Вот уж не думаю! – фыркнула Агнесса.

– А ты не думай, а садись. Считай, что у нас урок. Так вот, просто так эти вещицы не разрушить. Это чистая сила, которую можно применить на что-то, обменять, но не уничтожить. А ведь люди свергли богов не для того, чтобы снова пользоваться их могуществом, правда? Вся их борьба, вся её суть – свобода людей от высшей силы. Поэтому, Талла, и занятия твоей бывшей подружки тоже под запретом. Хорош бы вышел пример, реши правители, низводя богов, пойти поперёк собственных слов.

Талла понимающе кивнула, хотя на самом-то деле совсем не была уверена, что отец побрезовал бы силой, откуда бы та ни пришла. Или за сотни лет всё давно забылось? Наверное, люди настолько привыкли к заключённым в клетки богам, напоминающим жалких голодных нищих, что не верят в их могущество. Как в сказку про волшебного осла – перед глазами-то ослы настоящие. Тупые и упрямые.

– Неужели с богами жилось так плохо? – задала Талла вопрос, который вдруг показался самым важным.

Может, мама на своём острове, обласканном богиней, знала не всё? “Мама” и “не всё” – такие чуждые друг другу слова. Но ведь про Амстрен и другие города она тоже… Расс не спешил отвечать.

– А то не знаешь? – съязвила Агнесса.

– Не знаю. Не знаю, почему их решили свергнуть на самом деле, – и Талла пытливо заглянула в лицо Расса.

– Потому же, почему нищие мечтают свергнуть Великого. Им кажется, правь они самолично, уж тогда бы зажили, как следует.

Живя в отцовском дворце, Талла и не подозревала о том, что бедняки могут желать такого, но звучало слишком уж правдоподобно.

– Мы жрецы, но не слепцы, – продолжал Расс, почему-то теперь глядя не на Таллу, а на Агнессу. – Боги не всегда поступали мудро, не всегда справедливо, но они такая же часть этого мира, как люди. Могущественная и прекрасная часть. Которую нельзя просто взять и вычеркнуть. Они не правили людьми, как теперь говорят, но могли вмешаться, если считали нужным. Или, если им просто хотелось. И уж конечно Великому не могло понравиться, если он собрал армию или придумал хитроумный заговор, а все его планы одним взмахом крыла перечёркивает какая-нибудь Вестница.

– Люди трусы, которые боятся всего яркого и непредсказуемого, – резко, словно бросала вызов, вклинилась Агнесса. – До ночи собираешься рассказывать? Может, просто книжек ей выдашь?