Люди сгрудились чуть поодаль, смотрели. Усилия пожарных, казалось, принесли результаты, огонь нехотя начал отступать. Но вдруг внутри дома что-то оглушительно грохнуло, разорвалось, повалили плотные клубы черного дыма, и оттуда, где раньше была крыша, рванулся в небо огненный столб. Люди ахнули, отступили.

А Ксюха поняла – пора!

На нее никто не обратил внимания. Все были потрясены этим ужасным зрелищем. И она, отступив от Пашки и Наташи, направилась туда, в самое пекло.

Закрыв лицо свертком с зеркалом, она побежала, надеясь успеть. Землю покрывал плотный слой пепла и гари, он еще не остыл, жег ей ноги, во все стороны разлетались раскаленные угли. Ксюха почувствовала, что у нее загорелись волосы.

Ей удалось добраться до крыльца, хотя самого крыльца уже и не было. Огонь бешено плясал, размахивая алыми рукавами. Ксюха почти ничего не видела, дом превратился в топку. И в эту топку, с силой размахнувшись, Ксюха запустила погибшее зеркало.

Крикнула ему вслед:

– Пошло вон!

Сверток исчез в прожорливой огненной пасти. И в этот момент небо разверзлось, и на землю обрушился ливень.

Стена воды накрыла стену огня, обнажив черный остов дома колдуна.

Вода мгновенно залила все вокруг, как будто кто-то там, наверху, выплеснул целое озеро из большущего ведра.

Вскоре Ксюха стояла по щиколотку в жидкой черной грязи и смотрела, как выдохшийся огонь исходит клубами дыма, как разваливается и проседает то, что осталось от дома. А ливень все не утихал.

Рядом с Ксюхой в потоках небесной воды стояла баба Люба с Митрошей на плече. Она грустно улыбнулась девочке. Ксюхе показалось, что губы ее шевелятся, как будто баба Люба хочет что-то сказать ей. И она услышала:

– Ты все правильно сделала…

Они стояли рядом и смотрели, как в клубах дыма появились две темные фигуры. Вот они взмыли вверх – и растаяли.

Эпилог

Славка и Света наконец поженились. Венчал их отец Виталий, все было честь по чести. И платье у Светланы было красивое, и сама она на удивление быстро поправилась.

После всего произошедшего Ксюха стала за собой замечать, что она изменилась. Первым делом она и ее новые друзья сходили в церковь, отстояли службу, исповедались и причастились. Отец Виталий не мог нарадоваться на своих прихожан. В храме собрались почти все жители деревни.

Ксюха смотрела на них и думала: «Как они напуганы! Пройдет время, все забудется, и люди снова погрузятся в свои повседневные заботы…»

А пока… Да – а что пока?

Отец купил путевки, и Ксюха с родителями отправилась на Кипр. Она была рада этой поездке. Думала, что скоро все забудет, оторвавшись от места этих страшных событий. Но и там воспоминания не оставляли ее. Более того, она постоянно чувствовала, что за ней как будто наблюдают и чего-то от нее ждут. Правда, если в деревне она почти не спала, то Кипр подарил ей наконец возможность быстро проваливаться в сон. Но и во сне ей не было покоя. Во сне к ней кто-то приходил и спрашивал о чем-то, требовал от нее ответа, а она все время твердила: «Нет, нет, нет!» Кто приходил и о чем спрашивал – этого она не могла вспомнить, в голове оставалось только ее «Нет!».

Родители ей не докучали. Они были счастливы, резвились, как подростки, отец взял машину напрокат, и, презрев все экскурсии, они втроем самостоятельно изучали древние развалины, любовались природой, посещали монастыри, покупали сувениры, наблюдали за жизнью других людей. Родители – с восторгом, Ксюха – почти равнодушно.

В августе она снова приехала в деревню. Она больше не чувствовала себя там чужой. Да и бабушка обзавелась подругами. По вечерам они устраивали посиделки, обсуждали последние новости, сериалы и молодежь.

Наташка обрадовалась Ксюхиному возвращению. Позвонила Павлу, и тот немедленно приехал.

Ксюха, увидев его, смутилась. Они неловко пожали друг другу руки, словно были едва знакомы, чем рассмешили Наташку. Но неловкость скоро прошла, с ребятами Ксюхе было гораздо легче, она могла безбоязненно все с ними обсуждать.

В первый раз ее привел на пожарище Павел. От дома колдуна ничего не осталось. Ливень начисто смыл обгоревшие головни.

Черная гарь, как болезненная язва, покрывала землю. Ребята не решились наступать на нее, выбрали место неподалеку, сели на траву. Ксюха смотрела и думала: «Земля все вылечит. Следующим летом здесь взойдет трава, пробьются сквозь смерть ростки жизни».

Она молчала, а Павел негромко рассказывал ей историю Лизы и Игната.

– Дядька чувствовал свою вину. Елизавета любила его, а он… он хотел добыть это проклятое зеркало. Оно хранилось в роду ведьмы с незапамятных времен. Ведь Лиза, в отличие от Игната, – потомственная ведьма.

– Откуда ты знаешь? – спросила Ксюха.

Он усмехнулся:

– Ты забыла, что дядька меня в свои преемники готовил…

– Кстати, я давно хотела тебя спросить… Почему ты отказался?

– Ну, во-первых, баба Люба Игнату это дело категорически запретила. А во-вторых, я хочу быть человеком, просто человеком, понимаешь?

– Да… я тоже хочу быть просто человеком… Расскажи, что было дальше, – попросила Ксюха.

Паша сорвал травинку, пожевал ее задумчиво:

– А дальше было вот что: он начал с ней встречаться в надежде, что Лиза откроет ему секрет зеркала. Кое-что он и сам знал, уже тогда. Знал о его огромной силе, запредельных возможностях, о неисчерпаемых магических ресурсах. И по самонадеянности своей думал, что сможет всем этим пользоваться и управлять. Они встречались целый год, но этот год не приблизил Игната к зеркалу ни на шаг. Лиза никогда не обмолвилась ни словом о нем. А он к тому моменту уже готов был весь ее дом по кусочкам разнести, так ее возненавидел! Мать Лизы долго болела, все дело в том, что она не могла уйти, не передав дочери своего дара – или проклятия, это уж как кому нравится. А Лиза не хотела быть ведьмой. Она что могла делала для матери, лечила, ухаживала за ней, и благодаря ее стараниям та кое-как передвигала ноги. Дядьку все это страшно бесило.

И однажды он сорвался. Пришел к ней, она, как всегда, обрадовалась. А дядька, дурак, только сильнее разозлился. Разве мог Игнат променять такое могущество на жизнь обычного человека! Он ведь гордый был!

Так вот, в тот вечер он не выдержал, сорвался и наговорил ей всякого. Требовал показать ему зеркало. Заявил: если оно ей не нужно, так пусть отдаст его тому, кто достойнее ее. Она сначала засмеялась, ответила, что он не представляет, о чем просит. Потом посуровела, спросила прямо: любит он ее или нет? Вот тогда-то Игнат и признался: «Какая любовь!» Да еще и обозвал ее дурой. Это ведьму-то потомственную!

Вот она ему и ответила. Дядька ее слова хорошо запомнил.

– Значит, так тому и быть… Если этому миру не нужна любовь, то пусть получает зло. – И добавила презрительно: – Убирайся!

Игнат не отступился. Он уже тогда кое-что умел. Не ушел, сцепился с ней. И неизвестно, кто из них кого убил бы, если бы не Лизина мать. Припечатала его напоследок, да так, что он потом несколько лет раны зализывал. Из деревни он, конечно, уехал, подался в дальние страны, искал тайные знания – и находил их…

Но его страсть, желание обладать зеркалом, не исчезла. И дядька вернулся в деревню. Только прежнюю Лизу он уже не встретил, а столкнулся с ведьмой Хавронихой.

Пару раз они пересекались на узкой дорожке, но скоро поняли: им друг друга не одолеть. И они заключили что-то типа джентльменского соглашения: не вмешиваться в дела друг друга. Игнат остался жить в деревне. Деревенские к нему не совались, боялись, понятное дело. А ходила к Игнату только тетка его, баба Люба. Они с ней не то чтобы дружили, нет. Думаю, она его спасти хотела – от него же самого. Только поздно было… Дядька ее уважал, может, и побаивался, но к своему спасению относился равнодушно. Посмеивался частенько – мол, раскаиваться ему не в чем, зла особенного он никому не делал, поскольку люди его мало интересовали. Ну правильно: его интересовало зеркало. Ну а дальше ты и сама все знаешь, – Паша взглянул на Ксюху, ожидая ответа.