Винцент Реффин Акслебен гостил в Праге проездом. Из Зальцбурга, где жил, он направлялся в Краков с серией лекций в тамошней Академии. Из Кракова чародей намеревался ехать в Гданьск, оттуда же через Крулевец[567] в Ригу, Дерпт и Парну. Из того, что слышал Рейневан, последним пунктом путешествия Акслебена была Уппсала. Слышал он и другое. То, что Акслебен, хоть был он чародеем зажиточным, способным и знаменитым, не пользовался уважением, поскольку занимался неодобряемой многими некромантией и демономантией, а игры с трупами и злыми духами принесли ему во многих кругах общественный бойкот. Сплетни приписывали ему знание и умение пользоваться «Manusfortis», Рукой Силы, невероятно сильной чарой, которую можно было бросить одним движением руки. Слухи превращали Акслебена в одного из главарей и основного идеолога восточноевропейских вальденсов и сторонников учения Йоахима Флорского, связывали с ломбардской Стрегерией. Известны были также весьма близкие связи Акслебена с Братством Свободного Духа – чернокнижников «Архангела» весьма удивляло, что во время пребывания в Праге Акслебен пользовался гостеприимством у них, а не в доме «Под черной розой», тайной пражской резиденцией Братства. Одни приписывали это дружеским отношением Акслебена с Яном Бездеховским. Другие подозревали, что некромант проворачивает какое-то собственное дельце.

– О том, – Акслебен поднял наконец голову, повел по собравшимся взглядом, – чтобы вы отдали мне вашего Самсона навсегда, не может быть и речи, так?

Рейневан уже собрался ответить как можно резче, но его удержал тычок Шарлея. Некромант этого даже не заметил, ответ, казалось, он искал исключительно в глазах и лице Яна Бездеховского. Увидев ответ, поморщился.

– Ну ясно, понимаю. А жаль. Я б охотно с этим… субъектом еще побеседовал. Начитанный субъект… И очень любопытный. С прекрасной речью. Очень остроумный. Очень, очень остроумный.

– Браво, Самсон, – шепнул Фраундинст.

– Он его попотчевал, – шепнул Телесма, – Изумрудной Скрижалью…

– Вы не поверите, – Акслебен решил сделать вид, будто шепотков не слышал, – узнав, что он сказал мне, когда спал. Именно поэтому я сохраню это для себя, зачем болтать, если вы все равно не поверите. Скажу только, что, будучи в трансе, он дал мне несколько советов. Некоторыми я действительно попытаюсь воспользоваться, посмотрим, что из этого получится.

Эрудит и полиглот с физиономией дебила, – продолжил он немного погодя, когда покончил с аликанте. – Он угостил меня – кроме всего прочего – длиннющей цитатой из «Божественной комедии». Напомнил, чтобы я не поддавался искушениям и суетности. Чтобы помнил, что все есть суета сует и ни одна провинность не останется безнаказанной. Хотя из чародеев Данте и встречает в Раю Альберта Великого[568], но Микеле Скотто, Гвидо Бонатти, Азденте[569], наказанные за некромантию, пребывают в Четвертом Рву Злых Щелей Восьмого Круга Ада.

Они стенают там и рыдают, истекают бурными слезами, а сатана, претворяя в жизнь предписанные муки, сворачивает им шеи и головы задом наперед, поэтому слезы стекают у них по задницам, между ягодицами, милая перспектива, а? А декламировал мне это, надо добавить, ваш Самсон с чистейшим тосканским акцентом.

Щепан Драготуш и Шарлей обменялись усмешками и многозначительными взглядами. Акслебен покосился на них обведенными кругами глазами, дал Тврдику знак, что ему снова можно наполнить кубок.

– В какой-то момент, – заявил он, – у меня мелькнула мысль: а что, если это дьявол? Само воплощение дьявола? Ха, не говорите, что у вас не возникала такая мыслишка. Ведь это истинно дьявольский фокус, прямо из учебника: объегорить, одурачить, обмануть видимостью. Diabolus potest, как говорят классики, sensum hominis exteriorem immutare et illudere[570]. Он может сделать это различными способами, например, преобразовав сам орган чувств, то есть наш глаз, примешав что-либо в глазное вещество, из-за чего предмет, на который мы смотрим, мы видим таким, каким того хочет демон. Об этом писали много лет назад Бонавентура, Пселл, Петр Ломбардский, писал Вителон, писал Николай Большой из Явора, не помешало бы вспомнить произведения перечисленных.

– Болван, – шепнул Фраундист.

Акслебен снова сделал вид, что не слышит.

– Однако я утверждаю, – он подчеркнул свои слова ударом пальцем по столу, – что мы здесь не имеем дела со случаем демонической одержимости. Вмешательство демонов в человеческую жизнь возможно и случается довольно часто. Мы видели достаточно, чтобы в этом не сомневаться. Но это явление, согласное с волей Творца, который допускает его ad gloriae sue ostensionem vel ad peccati poenitenciam sive ad peccantis correccionem sive ad nostram erudicionem[571]. Сам по себе демон не является исполнителем. Демон это incentor, excitator, impellator, пособник, возбудитель, стимулятор, он усиливает спящее в нас зло и подталкивает на злые деяния нашу грешную натуру. А я… я, – докончил он, – не нахожу ничего злого в человеке, которого вы поручили мне исследовать. В нем, я знаю, это звучит смешно, нет даже признаков, крупиц зла. Впрочем, я вижу по вашим лицам, что вы и сами пришли к такому же выводу. И вижу четко выписанное еще одно: колоссальное желание, чтобы я признал свое поражение. Признал себя побежденным. Согласился с тем, что ничего не добился. Да, признаюсь: я потерпел поражение, я ничего не добился. Вы удовлетворены? Прекрасно. Тогда пойдемте в какую-нибудь корчму. Я проголодался. С последнего посещения Праги я только и мечтаю, что о здешних кнедликах и капусте… Что у вас за мины такие? Я знал, что вас обрадует мое поражение.

– Да что вы, мэтр Винцент, – неискренне улыбнулся Фраундинст. – Нас беспокоит другое. Если вы были не в состоянии понять сущности явления…

– Кто сказал, – выпрямился некромант, – что был не в состоянии? Был и понял.

Позитивный перисприт, – сказал он, натешившись полной напряжения и ожидания тишиной. – Вам о чем-нибудь это говорит? Впрочем, я напрасно спрашиваю. Наверняка говорит. О том, что существует нечто такое, как перисприт циркуляционный, вы также наверняка слышали. Все это достаточно хорошо описано в специальных книгах, в которые я искренне вам советую заглянуть. Советую, – продолжал Акслебен, которого нисколько не расстроили ненавидящие взгляды чародеев «Архангела», – изучить случай Поппо фон Остерна, великого магистра Ордена Девы Марии Немецкого Дома. Как столь же подобный, более того, идентичный по своей природе casus Люциллии, дочери Марка Аврелия. Возможно, вы помните? Нет? Ну так припомните. С этим вашим… Самсоном приключилось то же, что с Люциллией и Поппоном. Сущность явления – позитивный перисприт и перисприт циркуляционный. Именно так. Я это знаю. К сожалению, знания оказалось недостаточно. Я ничего с этим поделать не могу. То есть не смог и не смогу помочь вашему Самсону. Пошли обедать.

– Если вы не смогли, – прищурился Щепан из Драготуш, – тогда кто же сможет?

– Рупилиус Силезец, – незамедлительно ответил Акслебен. – И никто больше.

– Так он, – прервал довольно смущенное молчание Теггендорф, – еще жив?

– И вообще существует? – шепнул Телесме Тврдик.

– Жив. И является наивеличайшим живым специалистом по проблемам, касающимся астральных тел и бытий. Если кто-то и может здесь помочь, так только он. Пошли обедать. Да… Совсем было забыл…

Некромант отыскал глазами Рейневана, глянул ему в глаза.

– Ты – его друг, юноша, – отметил он, а не спросил. – Тебя зовут Рейневан.

Рейневан сглотнул, подтвердил кивком головы.

– Будучи в трансе, этот Самсон вещал, – бесстрастно проговорил Акслебен. – Вещание было несколько раз повторено, четко, внятно, подробно. Касалось именно тебя. Ты должен остерегаться Бабы и Девы. Так складывается, – некромант приморозил взглядом насмешливые ухмылки Шарлея и Тврдика, – так складывается, что я знаю, в чем дело. Баба и Дева – две знаменитые башни. Не менее знаменитого замка Троски в Подкарконошах. Берегись замка Троски, юноша по имени Рейневан.