– Можно договориться о каком-то знаке…
– Повесить себе, как Раав в Иерихоне, веревку из красных нитей? Слишком ты проповедей наслушался, парень. Не приплетай литературы к серьезным делам. Я поддерживаю Бисклаврета и говорю: я тоже не пойду на такой риск. Я тоже, напоминаю, профессионал. У меня даже несколько профессий. И каждая мне дорога. Настолько, чтобы любить и ценить свою жизнь.
– Есть, пожалуй, способ, – сказал после долгого раздумья Рейневан, – поджечь город, не подвергая опасности ценных шкур господ профессионалов.
– И ты его знаешь?
– Знаю. Потому что я, господа, – не профессионал.
Могло бы показаться, что пражская аптека «Под архангелом», прибежище ученых и философов, уголок мысли и прогресса, – последнее место, где можно обучиться изготовлять магические зажигательные бомбы. И однако тот, кто так подумает, сильно ошибется. «Под архангелом» можно было постичь все вообразимые тайны и умения. И надо ж было случиться такому, что Рейневан лично участвовал в изготовлении зажигательной бомбы большой силы. Бомбы, которую на магическом жаргоне именовали Ignis Inextinguibilis[711], решили изготовить Теггендорф и Радим Тврдик, жутко обозленные на непорядочного конкурента, халтурившего вне цеха дилетанта-чародея, бывшего приходского в Святом Щепане. Вначале планировали анонимно донести на него и отдать под городскую юрисдикцию, но потом сочли это малочестной местью. Чародей-попик имел прекрасный сельский домик в Бубнах, куда с известными целями приглашал девушек и замужних дам. Теггендорф и Тврдик избрали этот дом целью. Вот уж, гнусно радовались они, попище рот раскроет, когда, вернувшись из Праги с очередной задницей, увидит на месте своей халупы черную дыру в земле!
Однако злость у магиков быстро иссякла, до желаемого покушения дело не дошло. Но Ignis Inextinguibilis все же изготовили. В соответствии с древними арабскими рецептами, вычитанными из изданных в Константинополе книг. При активном участии ассистирующего мероприятию Рейневана. Который теперь, больше чем через год, в Клодзке, точно знал, что ему нужно.
– Мне нужно, – уверенно и четко заявил он довольно критично поглядывающим на него компаньонам, – две кадки оливкового или другого масла, ведро или два дегтя, ведерко меда, четыре фунта селитры, два фунта серы, столько же гашеной извести. И две либры[712] сурьмяного порошка. Он бывает в аптеках.
– Это все?
– Я думаю, мы сделаем пять бомб. Поэтому потребуются пять глиняных кувшинов с узкими горлышками. Солома, чтобы их обернуть. И много смолы, чтобы все это залить…
– А морской змей? – спокойно спросил Бисклаврет. – Копье святого Маврикия? Стая попугаев? Обезьяны? Не понадобятся? Ты, Рейневан, не иначе как здорово головой ушибся. Город ждет осаду, хлеб уже ограничивают, купить соль – искусство, а ты посылаешь нас за серой и сурьмой.
– Еще мне нужно, – Рейневан не обратил внимания на это, – помещение, в котором я смог бы работать. Так что не тяни, берись за дело. Я уверен, что у Фогельзанга есть в Клодзке резидент. Возможно, не один.
– Ты видел, – обрезал Бисклаврет, – тех, что висели на воротах? Они как раз и были резидентами Фогельзанга. Да, ты совершенно прав, это не все, есть у нас еще один. Но связаться с ним сейчас значит наверняка сдать его на повешение. На пытках – выговариваются, Рейневан. И предают.
– Господа, – включился Шарлей. – Так нельзя, заранее говорить о провале, даже не предприняв хотя бы попытки. Давай список, Рейнмар. Обойдем город, посмотрим, что из этих ингредиентов можно будет добыть. Помещение тоже найдем. Есть деньги, есть время…
– Со временем дело скверно, – возразил Бисклаврет. – Сегодня двадцать второе марта, понедельник после Белого воскресенья. Сироты Краловца будут здесь в среду. Самое большее – в четверг.
– Успеем, – уверенно сказал Рейневан. – До субботы, господа.
Резидентом и временно неактивным агентом Фогельзанга в Елодзке оказался альтарист у Девы Марии по имени Йоханн Трутвайн. Увидев Бисклаврета, он чуть не упал в обморок. Однако, надо отдать ему должное, пришел в себя настолько, чтобы отвечать на вопросы. Зубы у него немного позвякивали, когда он рассказывал о судьбе других агентов, которых пытали вначале в подвалах ратуши, потом на рынке, на глазах зевак. Сам альтарист уцелел только потому, что несчастные ничего о нем не знали. Фогельзанг был достаточно умен, чтобы не держать все яйца в одной кошелке. Но то, что Йоганн Трутвайн набрался страха по уши, так это факт.
Однако Бисклаврет знал безотказное средство против навязчивого страха.
Увидев туго набитый деньгами кошель, агент посветлел, а узнав, зачем они пришли, начал действовать удивительно четко. Тут же обеспечил конспираторам помещение: лежащее на улице Млечной жилье купца, убежавшего из города, доверив Трутвайну ключ и присмотр. Незамедлительно предложил также помощь в приобретении необходимого сырья. Не спрашивал, зачем это сырье понадобится. И хорошо сделал, потому что ему все равно никто б не сказал. В тот же день Рейневан с помощью заклинаний и амулетов начал в купеческом доме изготовлять магические зажигалки, именуемые ignis suspensus[713]. Остальная часть команды отправилась в город купить что надо. И возникла проблема.
Проблемой, как ни странно, оказались не сера и не селитра, которые без особых трудов приобрели у городских аптекарей, не смола, которая в достатке оказалась у сбежавших под защиту стен ближайших смолокуров, не сурьмяный порошок, который – потребовав, правда, истинно сказочную цену – продал им сбежавший из Быстрицы алхимик. Сложность составил наименее, казалось бы, сложный компонент – масло. Масла в Клодзке не было. Все раскупили.
В городе было очень мало специализированных маслобоев, потребность в масле полностью покрывали городские давильни. Изготовление масла intra muros[714] осуществлялось в мельницах как побочная деятельность. Занимались ею мельничные подмастерья. Сейчас, учитывая опасность осады, часть подмастерьев ушла под оружие, остальные днем и ночью мололи муку для хлеба.
Бесценный альтарист у Девы Марии нашел средство и на это. Услышал в приходской церковке передаваемую шепотом новость, что у одного из городских маслобойщиков есть запасы, но он их скрывает, чтобы в соответствующий момент разбогатеть на спекуляции. Возможно, он согласится продать кадку или две. Заявив о готовности посредничать в переговорах, альтарист ушел, потому что надвигались сумерки.
Назавтра в городе началось смятение и возбуждение, люди бежали к Зеленым воротам. Отправилась туда и компания. Столпившийся на стенах народ указывал пальцами на вздымающиеся на юге столбы дыма. Горели, шел слух, Регенсдорф, Мартинов, Ганнсдорф и Желязно. Черный дым, превращаемый ветром в рваные султаны, вскоре взмыл к западу от города, над Шведельдорфом и Рошицами. Возбуждение горожан достигло высшей точки. Вкупе с более ранними сообщениями о сожжении Кунцендорфа дымы на западе могли означать только одно – гуситы брали Клодзк в клещи.
– Завтра, – когда они вернулись, Бисклаврет многозначительно взглянул на Рейневана, – завтра Краловец будет у города.
– Успею, – указал Рейневан на пять уже обернутых соломой кувшинов. – Достаточно будет залить масло, перемешать, зашпунтовать, осмолить. И готово. Потом останется подложить их туда, куда надо. Ты подумал когда?
Бисклаврет по-волчьи усмехнулся.
– А как же, – зловеще процедил он сквозь зубы. – Это уже распланировано.
– Вот-вот подойдет Трутвайн. Он уже должен здесь быть. Даст Бог, с хорошими вестями.
Однако Йоганн явился лишь в десятом часу дня, через час после того, как у августинцев отзвонили нону. Но новости он действительно принес хорошие. Маслобойщик, сказал, масло продаст. Однако требует…