– Только не это, – ответил Лоуренс, снял очки и протер их носовым платком, смущаясь и багровея все сильнее.

– Запись длится около часа, – объяснила Труди, – но мы поставим на быструю перемотку. Дар, ты часто давал показания по таким делам. Меня интересует и твое мнение тоже.

Труди повела Дара и Сид в гостиную, где стояли телевизор с диагональю 60 дюймов и видеомагнитофон.

Запись началась с застывшего кадра, на котором была женщина средних лет, одетая в лайкровый спортивный купальник, шорты и теннисные туфли.

Затем картинка ожила. Женщина отошла от небольшого, средней руки, коттеджа и села в старенькую помятую «Хонду Аккорд». Камера выхватила лицо женщины крупным планом, но на ней были черные очки, а вокруг головы обмотан шарф, так что различить черты лица было затруднительно. В нижнем углу экрана мигали цифры – дата, часы, минуты и секунды.

– Снимал из своего фургона для слежки? – поинтересовался Дар у Лоуренса.

Тот только промычал что-то нечленораздельное. Он стоял у дивана, но время от времени поглядывал на дверь, словно вот-вот был готов сорваться с места и убежать.

Труди откашлялась и начала рассказ:

– Женщину зовут Памела Диббс. Она одновременно начала три тяжбы, две из которых – с нашими клиентами, рестораном быстрого обслуживания и гипермаркетом.

– Требует страховку? – спросила Сид.

– Да.

На экране «Хонда» тронулась с места. В следующем кадре она уже парковалась на стоянке перед большим зданием. Видимо, Лоуренс знал, куда она поедет, и успел туда раньше, благо его фургон мог развивать высокую скорость. Крупным планом камера запечатлела момент, когда мисс Памела Диббс заходила в здание.

– Все три случая – из разряда «поскользнулся-упал», – сказала Труди. – Заявляет, что получила серьезную травму нижнего отдела позвоночника, из-за которой стала нетрудоспособной, чуть ли не инвалидом. У нее есть письменные показания двух врачей. Оба, кстати, работают с Эспозито.

Сидни кивнула.

Неожиданно видеоряд изменился. Изображение стало черно-белым и неровно скачущим, словно кто-то нес камеру по коридору объективом вниз. Картинка получалась четкой, но слегка выпуклой, словно снимали через анаморфотный объектив.

Изображение метнулось вправо, к зеркальной стенке. В зеркалах отразился Лоуренс во всей красе своих ста пятнадцати килограммов. На нем были вылинявшая водолазка, спортивные трусы и потрепанные спортивные тапочки. Особенно бросались в глаза голые ноги с узловатыми коленками. Лоб охватывала повязка, как у Рэмбо, а глаза закрывали огромные солнцезащитные очки в массивной оправе, на поясе у него болталась небольшая сумочка. Лоуренс в зеркале пораженно замер, затем оглядел себя с ног до головы и повернулся к двери, которая вела в просторный спортзал.

– Черт, – тихо выдохнул Лоуренс.

– А где камера? – спросила Сид. – В очках?

– В оправе, – ответила Труди. – Крохотный объектив, с виду как маленький кристаллик кварца. Волоконно-оптический кабель тянется к записывающему устройству – оно в сумке.

– Что-то его не видно… – начала Сид и осеклась. – А-а…

В зеркалах четко отразился «шнурок для очков», который тянулся от оправы и терялся под воротом водолазки.

Затем Лоуренс присоединился ко всей группе и встал позади мисс Диббс. Звука не было, но, когда все поклонники аэробики принялись разогревать мышцы, зрители легко представили себе быструю ритмическую музыку. Мисс Диббс приседала, наклонялась и подпрыгивала необыкновенно энергично для инвалида. Она сняла очки и шарф, так что ее лицо было ясно видно в зеркалах на противоположной стене. Занятие вела женщина в спортивном купальнике из спандекса, с тесемочкой на мускулистой попке, которая тоже отражалась в зеркалах. Но пальма первенства по привлечению внимания определенно принадлежала Лоуренсу. Окруженный женщинами в черной лайкре, он прыгал, приседал, натужно пыхтел и размахивал руками, постоянно на секунду отставая от всей группы. Естественно, очки он не стал снимать.

– Ты хочешь спросить моего совета относительно законности этой съемки? – спросила Сидни.

– Да, – кивнула Труди, не выпуская из рук пульта, словно была готова выключить запись по первому требованию мужа.

– Ну, можете считать, что вы получили улики против нее, – продолжала Сид, – но суд их не зачтет, если это частная оздоровительная группа. Это так же незаконно, как если бы вы засняли, как она прыгает на батуте в собственном дворе.

Труди кивнула.

– Это городская группа аэробики. Зал – государственный, и преподаватель получает зарплату.

– Вы точно выяснили это у менеджера группы?

– Ага.

– И в этот класс принимают всех желающих?

Труди посмотрела на экран, где мисс Диббс, вместе с остальными девицами, начала приседать, вытянув руки перед собой. Лоуренс попытался проделать то же упражнение, чуть не упал, беспомощно замахал руками, и, когда наконец исхитрился присесть, все уже вскочили и начали дрыгать ногами. Изображение было черно-белым, но лицо Лоуренса приобрело пугающий темный оттенок, а водолазка взмокла от пота.

– Тогда я не вижу никаких затруднений, – сказала Сидни. – Вы спокойно можете показывать это в суде. Конечно, при условии, что не станете ничего вырезать или дописывать.

– В этом и заключается затруднение, – вздохнула Труди и включила перемотку.

Лоуренс сдавленно застонал.

После следующей серии упражнений на экране появилось изображение коридора и небольшого фонтанчика для питья. Лоуренс жадно приник к воде, потом снял очки – на экране возникли его ноги, – водрузил их обратно и вытер платком пылающие щеки и взмокший лоб. Пот катил с него градом.

– Тебе нужно было уйти в этот момент, – ровным голосом произнесла Труди.

Лоуренс издал еще один душераздирающий стон.

– Это было бы невежливо. И я заплатил за весь урок. Я хотел снять мисс Диббс, которая прыгает весь час без роздыху.

– Ну, – пробормотала Труди, – тебе это удалось.

Она снова перемотала запись вперед. Женщины на экране бешено заскакали, размахивая лайкровыми руками и ногами, тряся попками и очень эротично виляя бедрами. И в зеркалах, среди этой потной и румяной компании, отражался полный усатый мужчина, который судорожно хватал воздух ртом и пытался угнаться за энергичным бабским эскадроном. Его лицо уже почернело, и без цвета было ясно, что оно стало красным, как помидор. Труди перемотала еще три серии упражнений и три похода Лоуренса к фонтанчику. После четвертого захода занятия подошли к концу. Судя по электронному табло, группа отзанималась сорок восемь минут.

Стройные ряды смешались. Некоторые женщины во время перерыва вместо отдыха предпочли бег на месте. Мисс Диббс тоже. Лоуренс снова вывалился в коридор и припал к фонтанчику. Зеркало напротив честно отразило его жалкое состояние – потный мужик с такой красной рожей, что, казалось, его вот-вот хватит удар. Водолазка полностью оправдала свое название – хоть выжимай. А затем камера скользнула мимо спортзала, вдоль по коридору, и на экране возникла дверь с надписью: «Мужской туалет»…

Сидни засмеялась.

– Хватит! – взвыл Лоуренс уже из столовой. – Выключи, Труди! Они и так все поняли.

Труди вновь пустила быстрый просмотр. Камера едва не обрушилась в один из писсуаров, проследила, как сползли спортивные трусы, затем уставилась в кафель над писсуаром, снова опустилась, снова поднялась, снова опустилась… Финальное встряхивание, и трусы вернулись в исходную позицию. После чего в поле зрения возникла раковина умывальника, а в зеркале на стене – физиономия Лоуренса в очках а-ля Джек Николсон. В углу экрана продолжали сменяться электронные цифры. Затем Лоуренс вернулся в зал и отбарабанил последнюю серию упражнений. По окончании занятий он прошел на стоянку вслед за мисс Диббс. Бедная калека, которой дрыгоножества и рукомашества только пошли на пользу, птичкой впорхнула за руль своей «Хонды». Камера угрожающе накренилась, когда у Лоуренса подкосились ноги, и на экране возникла его дрожащая рука, хватающаяся за ограду.