Патологоанатом поднял рукава пиджака Эспозито, потом показал на рукава рубашки.

– Видите?

Сидни тотчас же кивнула.

– Кровь… Ткани мозга… И ни капли гидравлической жидкости.

– Вот именно, – подтвердил ее догадку доктор Эпштейн. Он говорил все таким же хорошо поставленным, печальным голосом. – Гидравлической жидкости нет ни на руках покойного, ни на лице, ни на верхней части тела. Зато здесь…

Он поднял брюки Эспозито. Дар взялся за них рукой в перчатке и повернул к свету, чтобы получше рассмотреть. Правая сторона брюк была черной и маслянистой от гидравлической жидкости. Эпштейн вынул со дна пакета поношенные черные ботинки фирмы «Флоршайм», с подковками на каблуках. На обоих ботинках была кровь, но только один, правый, вымок в гидравлической жидкости.

– Судя по следу, который мы видели, струя гидравлической жидкости брызнула из трубы примерно на восемь футов к центру шахты подъемника, – сказала Сид. – По какой-то причине Эспозито в это время находился под платформой – примерно посредине шахты лифта или даже ближе к стене, – и поэтому не смог выбежать наружу, когда платформа начала падать. Он повернулся и прыгнул к стене через проем в опорной конструкции – и там его настигла падающая платформа. Гидравлическая жидкость забрызгала его брюки и правый ботинок, уже когда он прыгнул.

– Что может помешать человеку бежать по кратчайшему пути к спасению, когда сверху на него падает две тонны железа? – спросил Дар.

– Или – кто? – добавила Сид.

Доктор Эпштейн сложил одежду Эспозито обратно в пластиковый пакет. Затем снял резиновые перчатки, бросил их в контейнер с надписью «Для токсичных биологических отходов» и тщательно вымыл руки в проточной воде. Дарвин и Сидни последовали его примеру. Вернувшись в приемную, они искренне поблагодарили патологоанатома. Видеомонитор был уже выключен.

Доктор Эпштейн улыбнулся, но его глаза остались печальными.

– Я знал адвоката Эспозито, – сказал доктор так тихо, что Дарвину пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова. – Он приезжал на место происшествия раньше «Скорой помощи»… Да почти наверняка и сам подстраивал несчастные случаи… Но это была ужасная смерть. И хотя детектив Фернандес и другие не заинтересовались, это не была случайная смерть.

– Да, не случайная смерть, – согласилась Сидни.

– Убийство, – подтвердил Дарвин.

Они попрощались с патологоанатомом и вышли на улицу, под проливной дождь.

Был уже почти полдень, когда «Форд Таурус» Сидни Олсон свернул с авеню Звезд и покатил по крутому спуску в подземный гараж.

– Ты собираешься наконец рассказать мне, что это все значит? – спросил Дарвин, допивая свой кофе и стараясь не пролить его, пока Сидни брала парковочную квитанцию и быстро съезжала вниз по изогнутому бетонному спуску, который, казалось, вел к парковочному месту в самой преисподней.

– Пока еще нет, – сказала Сид. Она заметила свободное место возле поцарапанной бетонной колонны и мастерски загнала туда свой «Таурус».

Дар только хмыкнул.

Он терпеть не мог вставать рано утром и еще больше терпеть не мог поездки по Лос-Анджелесу в понедельник, в часы пик. Сегодня утром ему пришлось вытерпеть и то и другое. Сидни разбудила его в половине восьмого, чтобы он успел на встречу во время обеденного перерыва… Дар понятия не имел, с кем именно. На дорогах, как всегда в это время, были ужасные пробки, но Сидни вела машину очень спокойно. Когда плотный поток машин длиной в несколько миль совсем останавливался, она сидела, положив руки на руль, и думала о чем-то своем. За всю дорогу они почти не разговаривали.

Репортеры наконец оставили Дарвина в покое. Вокруг его дома больше не дежурили телевизионщики со своими камерами, газетчики тоже убрались. Их не было, когда Дар вернулся домой в воскресенье вечером, не было и сегодня утром. «Зверское убийство на дороге», которое взбудоражило публику на прошлой неделе, как новость уже успело безнадежно устареть.

Теперь репортеры всех каналов новостей раскапывали уже другую историю – сексуальный скандал с участием высокой персоны из администрации мэра и известной политической журналистки. Тот факт, что оба действующих лица – красивые женщины, нисколько не умерил бесцеремонную наглость прессы.

Когда Сид и Дарвин поднимались в лифте из подземного гаража, Сидни спросила:

– Ты точно не забыл видеокассету?

Дар приподнял свой старый портфель.

Они миновали этаж, на котором Роберт Шапиро снимал помещение для своего офиса во время судебного разбирательства с Оу-Джеем. Офис Далласа Трейса располагался в пентхаусе.

Дарвин не ожидал, что офис окажется таким большим и что здесь будет кипеть такая бурная деятельность. Пройдя мимо секретаря в приемной и охранника, одетого в гражданское, они попали в большое помещение, в котором трудилось не меньше дюжины секретарей. Дарвин заметил еще пять кабинетов поменьше – это наверняка были кабинеты младших юридических помощников Трейса. Кабинет начальника всей этой конторы располагался в углу. Дверь была открыта. Даллас Трейс с улыбкой поднялся из дорогого кожаного кресла навстречу Дарвину и Сид и вообще вел себя так, будто они его лучшие друзья.

Дарвина поразила роскошь этого офиса. Через окно во всю стену на севере были видны далекие холмы – вчерашний шторм разогнал завесу смога, и воздух на какое-то время стал прозрачным. Дар знал, что если посмотрит на запад, то увидит Банди-Драйв в Брентвуде, примерно в трех милях к западу отсюда. Там коварный убийца, ловко притворившийся Оу-Джеем Симпсоном, прикончил когда-то Николь Браун Симпсон и Рональда Голдмена.

Дар так удивлялся размерам и богатству офиса Трейса в основном потому, что большинство его знакомых адвокатов – даже очень удачливых и знаменитых в своих кругах, – как правило, вели дела без размаха и зачастую оплачивали услуги своего единственного секретаря и одного-двух юридических партнеров собственными чеками, еженедельно. Писатель-юрист Джеффри Тубин как-то сказал, что адвокат всегда стоит перед дилеммой: как бы удачно ты ни провел одно дело, следующее все равно будет другим.

Даллас Трейс, наоборот, был как будто совершенно уверен в экономической стабильности своего дела. Трейс был выше ростом, чем казалось по телевизору, – Дар прикинул, что в нем не меньше шести футов трех дюймов. У него было мужественное лицо с рублеными чертами – лицо человека из рекламы «Мальборо». Трейс часто улыбался – и тогда становились заметны смешливые морщинки вокруг глаз и складки по сторонам рта. Губы у него были тонкие. Длинные седые волосы он собирал в хвост, стягивая кожаным ремешком. На фоне необычно черных бровей и загорелой кожи светлые глаза Трейса казались особенно яркими, что только добавляло фотогеничности его мужественному лицу. Одет он был в фирменную джинсовую рубашку с галстуком-боло – хотя Дарвин заметил, что рубашка была на самом деле не хлопковая, а из синего шелка, – и в кожаный жилет в ковбойском стиле. Жилет выглядел так, будто его сшили из кожи стегозавра – причем очень старого стегозавра, – и стоил наверняка не одну тысячу долларов. Галстук-боло скреплялся у шеи серебряной пряжкой с жадеитовой вставкой – несомненно, ручной работы. А в левом ухе адвоката-ковбоя сверкал небольшой бриллиант.

Дар всегда чувствовал себя старомодным, когда с неприязнью думал о мужчинах, которые носят ювелирные украшения. Однажды он даже заорал в телевизор, когда какого-то бейсболиста сразу же обогнали: «Этого бы не было, ты, поганец, если бы ты не таскал на себе десять фунтов золотых побрякушек!» Дарвин решил, что в такой его нетерпимости виноват возраст и, может быть, это первые проявления старческого маразма. Но все равно своего мнения не изменил.

На руках у Далласа Трейса Дарвин насчитал шесть колец. Его замшевые ковбойские сапоги с виду казались мягкими, словно бархат.

Трейс сперва пожал руку Сидни, потом – Дарвину. Как Дар и предполагал, высокий адвокат оказался очень сильным, несмотря на худощавое телосложение.