Из двенадцати морских пехотинцев четверо были снайперами. И среди них – девятнадцатилетний Дар Минор, не по годам образованный студент колледжа с научной степенью по физике, о чем военное и посольское начальство не знало или просто не обратило внимания, когда Дарвина направляло в Далат.
Древний пассажирский «DC-3», на котором их доставили в Далат, сильно потерял в летных качествах из-за того, что его на скорую руку переоборудовали для перевозки радиоактивных веществ – разместив в грузовом отсеке тяжеленный ящик со свинцовыми стенками.
Когда неуклюжий «DC-3» приземлился в Далате, восемь морских пехотинцев под командованием офицера – лейтенанта – остались охранять аэродром от наступающих с севера вьетнамцев, а Дар и трое остальных отправились вместе с Уолли и Джоном к реактору. Это было ровно в семь ноль-ноль, и утренний туман уже развеялся.
Вокруг реактора не было ни души. Охранники из элитарных армейских подразделений разбежались кто куда, и ворота у главного входа были открыты настежь. Но враги еще не подошли.
Молодому Дару Минору это сооружение чем-то напомнило Форт-Нокс из какого-то из фильмов про Джеймса Бонда, который он видел в восьмилетнем возрасте. Массивное, надежно укрепленное здание с толстыми бетонными стенами и сводом, возведенное на невысоком холме. Вокруг далатского реактора примерно на полтора километра с каждой стороны тянулись ровные, открытые склоны холма, поросшие травой. По периметру реактор был обнесен ограждением из колючей проволоки в три ряда с промежутками по сто метров.
Морским пехотинцам хватило ума позакрывать все ворота в ограждениях, когда они вместе с двумя учеными подъехали на джипе к главному зданию – тому, где находился реактор. С трех сторон реактор окружали непроходимые джунгли, а с четвертой стороны была открытая местность, по которой проходила дорога на Далат. С возвышения, на котором располагался реактор, эта дорога простреливалась на расстояние до полутора километров. Для снайпера – даже такого неопытного снайпера, как девятнадцатилетний Дар Минор, – это была оптимальная зона прицельной стрельбы.
Хотя Дар еще ни разу не побывал в настоящем бою, он тем не менее был назначен старшим в своей снайперской паре. Формально снайперы вошли в состав подразделений морской пехоты только с шестьдесят восьмого года, когда дивизионное начальство осознало их важную роль в ведении военных действий. С тех пор при штабе каждого полка, а также при штабе каждого разведывательного батальона обязательно должно было быть подразделение снайперов. Формально оно состояло из трех групп по пять снайперских пар в каждой, в него входили также командиры для каждой группы, один старший сержант, один оружейник и один офицер – в целом получалось тридцать пять человек под командованием одного офицера.
В разведывательных батальонах снайперское подразделение состояло только из тридцати снайперов и одного офицера. Но это – формально. На самом же деле снайперы морской пехоты во время войны во Вьетнаме, в Корее и в обеих мировых войнах действовали отдельными командами по два человека. Оба снайпера в команде были меткими стрелками, но старший в паре обычно стрелял, а второй номер исполнял обязанности наблюдателя.
Во время миссии в Далате Дар был старшим в паре, и потому у него была модифицированная спортивная винтовка «Ремингтон-700» калибра 7.62 миллиметра, переименованная в «М-40». А у второго номера была просто хорошо пристрелянная «М-14». В начале вьетнамской войны наблюдатели в снайперских парах были вооружены обычными «М-16» – для большей скорострельности. Но морские пехотинцы на тяжелом личном опыте выяснили, что «М-16» не хватает необходимой дальности прицельной стрельбы, поэтому вместо «М-16» наблюдателей вооружили более дальнобойными «М-14».
На это задание две снайперские команды взяли в буквальном смысле больше оружия, чем могли унести. Дар решил, что раз уж война заканчивается и Соединенные Штаты и так бросают во Вьетнаме кучу оружия и оборудования на десятки миллиардов долларов, то почему бы не прихватить на это задание чуть больше оружия, чем полагается? Во второй джип они загрузили четыре запасные снайперские винтовки «М-40», две запасные «М-14», по одному сменному стволу к «М-40» для каждой снайперской команды и несколько ящиков с патронами. У каждого из четырех снайперов были собственный бинокль и личная рация для переговоров на небольших расстояниях. Кроме того, на две команды была одна большая рация «PRC-45» – для того, чтобы при необходимости можно было вызвать артиллерию или авиацию. В довесок к обычному биноклю у обоих корректировщиков было по двадцатикратному телескопу – такими обычно пользуются армейские разведчики. На втором джипе ехало и два тяжелых ПНВ – прибора ночного видения, – а еще четыре более легких и не настолько мощных ПНВ «AN/PVS2 Старлайт» были установлены на запасных «М-14». Один большой ПНВ был смонтирован на треноге, а второй – на гордости их снайперского арсенала, пулемете «Браунинг М-2» калибра 0.50, специально модифицированного для снайперских подразделений, с возможностью ведения прицельного огня одиночными выстрелами. В комплекте к пулемету «М-2» прилагался мощный телескопический прицел для использования в светлое время суток.
Наблюдателем у Дарвина был двадцатидвухлетний чернокожий парень из Алабамы по имени Нед. Нед стрелял даже лучше, чем Дар, – хотя и не намного лучше, – но, по большому счету, Дарвин все-таки у него выигрывал. Ведь у Дара за плечами было двести пять часов инструктажа на снайперских курсах, шестьдесят два часа практических занятий по стрельбе, пятьдесят три часа полевых тренировок и восемьдесят пять часов тактических упражнений в поле.
Самым главным в двух снайперских командах был сержант Карлос, довольно пожилой мужчина – ему было целых тридцать два года – и единственный из четырех морских пехотинцев, кто уже побывал в настоящем бою.
Наблюдателем у Карлоса был девятнадцатилетний парень по имени Чак из Пало-Альто.
Они припарковали джипы внутри просторного пустого строения во дворе, чтобы машины не были заметны снаружи. Морские пехотинцы ненадолго заглянули в жутковатый, обезлюдевший центр управления реактором – двое ученых-ядерщика сразу принялись за работу, – а потом поднялись на парапеты и заступили на дежурство, которое должно было продолжаться сорок восемь часов.
Сержант Карлос порадовался, обнаружив над главным зданием с реактором две наблюдательные площадки с обзором на все триста шестьдесят градусов. Эти площадки представляли собой нечто вроде галереи с бетонными бортиками, одна – на уровне четвертого этажа, а вторая – под самым куполом, на высоте шестидесяти футов от земли. Бортики галерей были зубчатые – примерно через каждые двадцать шагов четырехфутовая бетонная стенка поднималась на добавочные три фута.
По мнению сержанта Карлоса, такая зубчатая стена была очень удобна в качестве укрепленного укрытия. Чтобы укрепить ее еще больше, четверо морских пехотинцев подняли наверх более восьми десятков мешков с песком, которые они обнаружили внизу, на покинутых постах охраны. Получились очень удобные и прекрасно защищенные позиции для стрельбы.
Бетонные стены массивного семиэтажного здания, в котором находился реактор, были двенадцати футов толщиной. Стены парапета достигали в толщину четырех футов. Хотя возле главного здания с реактором и стояло несколько невысоких, одноэтажных строений, парапеты были расположены достаточно высоко, и с них открывался прекрасный обзор во всех направлениях. Вся местность вокруг простреливалась без помех. На оба уровня галереи и в комнату управления реактором можно было попасть только по внутренним переходам и лестницам. Окон в здании не было.
– Вот дерьмо-о-о… – сказал сержант Карлос, когда изнурительная работа по перетаскиванию наверх мешков с песком была окончена. – Будь у Дэйва Крокетта, Джима Боуи, полковника Тревиса и остальных парней такое укрепление и такое оружие, как у нас, вместо дерьмовой старой Аламо, мои предки-мексиканцы ни за что бы не перебили их и не захватили бы этот чертову крепость.[24]
